Рэй Брэдбери - Время, вот твой полет

• Название: Время, вот твой полет
• Автор: Рэй Брэдбери
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-08-002224-3

Интерес к творчеству Рэя Дугласа Брэдбери — романтика и мечтателя — не ослабевает и у нового поколения молодых читателей. Его мысли о том, что будущее человечества неразрывно связано с завоеванием космоса, близки нашим современникам. Предлагаемый сборник рассказов еще раз убеждает, что через все творчество этого автора тянется золотая нить доброты, жажда человечности, а воспитательная ценность его произведений поистине огромна.

Содержание:

Вместо предисловия. Перевел Ростислав Рыбкин

Белые и черные. Перевел Михаил Загот

Были они смуглые и золотоглазые. Перевела Нора Галь

Время, вот твой полет. Перевел Ростислав Рыбкин

Все лето в один день. Перевела Нора Галь

Земляничное окошко. Перевела Нора Галь

И все-таки наш… Перевела Нора Галь

Идеальное убийство. Перевел Ростислав Рыбкин

Икар Монгольфье Райт. Перевела Нора Галь

Калейдоскоп. Перевела Нора Галь

Лучезарный Феникс. Перевела Нора Галь

Машина до Килиманджаро. Перевела Нора Галь

Может быть, мы уже уходим. Перевел Ростислав Рыбкин

Морская раковина. Перевел Ростислав Рыбкин

Ночь. Перевел Ростислав Рыбкин

О скитаньях вечных и о Земле. Перевела Нора Галь

Песочный человек. Перевел Ростислав Рыбкин

Пешеход. Перевела Нора Галь

Пришло время дождей. Перевела Татьяна Шинкарь

Рубашка с тестами Роршаха. Перевел Ростислав Рыбкин

Спринт до начала гимна. Перевел Ростислав Рыбкин

Tyrannosaurus Rex. Перевел Ростислав Рыбкин

Удивительная кончина Дадли Стоуна. Перевела Раиса Облонская

Улыбка. Перевел Лев Жданов

Час привидений. Перевел Ростислав Рыбкин

Чепушинка. Перевел Ростислав Рыбкин

Чудесный костюм цвета сливочного мороженого. Перевела Татьяна Шинкарь

Электрическое тело пою! Перевела Татьяна Шинкарь

Составитель: Ростислав Рыбкин

Художник: Марк Лисогорский

---

А вот белые не просто бежали, они работали — как всегда. Смотреть на них было неловко — уж слишком они оживленны, слишком переигрывают. И все время косят глазами: смотрят на них или нет? Неграм на это было плевать, они знай себе двигались и жили этим движением. Предстоящий матч их не страшил, они о нем и не думали.

— До чего шикарно наши выглядят! — повторила мама, но как-то вяло. Она тоже сравнила команды. И конечно, увидела, как расслабленны, естественны цветные, как хорошо на них сидит форма и как напряженны и взвинченны белые, и форма их не красит, а только подчеркивает физические недостатки.

Пожалуй, атмосфера стала накаляться уже с этой минуты.

Глаза ведь есть у всех. И все увидели, что белые в своих летних костюмах походят на сенаторов. А цветные грациозно-раскованны и ведать о том не ведают — как ими не восхитишься? Но восхищение часто сменяется завистью, ревностью, раздражением. Так вышло и сейчас. Разговор потек вот по какому руслу:

— Вон мой муж, Том, на третьей базе. Хоть бы ногами подвигал, а то стоит как истукан.

— Ничего, ничего. Подвигает, когда придет время.

— Что верно, то верно! Взять, к примеру, моего Генри, Он не из тех, кто все время вертится волчком, но в нужную минуту… тут на него стоит посмотреть. М-да… Хоть бы рукой помахал. Машет, машет! Привет, Генри!

— Смотрите, что Джимми Коснер вытворяет!

Я посмотрел. В центре ромба дурачился белый — среднего роста, рыжеволосый, лицо в веснушках. Поставив биту на лоб, он пытался ее удержать в равновесии. Трибуна белых встретила эту выходку смехом. Но это был не просто веселый смех — так смеются, когда за кого-то неловко.

— Жеребьевка! — дал команду судья. Подбросили монетку. Цветным выпало бить первыми.

— Черт возьми, — огорчилась мама. Цветные веселой гурьбой убежали с площадки. Первым биту взял Большой По. Я захлопал в ладоши.

Держа биту в одной руке, будто дубинку, он ленивой походкой зашагал к тарелочке основной базы, закинул биту на крепкое плечо, и над отполированной поверхностью засияла его улыбка. Он улыбался цветным женщинам, их свеженькие кремовые платья — хрустящее печенье — колыхались над ногами, заполняли собой промежутки между сиденьями; прически одна замысловатее другой, на уши спадали локоны. Особым взглядом Большой По одарил подружку, свою маленькую Катрин — стройную, аппетитную, как куриное крылышко. Каждое утро она заправляла постели в гостинице и коттеджах, стучала в дверь, будто птичка клювиком, и вежливо спрашивала: «Как дела? Вы уже прогнали ночные кошмары или еще нет? Прогнали? Тогда быстренько их заменим на свежие, только, чур, принимать по одному. Спасибочки». Большой По, глядя на нее, покачал головой, будто не верил, что она здесь. Потом повернулся, поддерживая биту правой рукой — а левая свободно свисала вдоль туловища, — и приготовился к пробным броскам. Мяч просвистел мимо него и шлепнулся в открытую пасть рукавицы принимавшего — кетчера; тот швырнул его назад. Второй бросок — то же самое. И еще. И еще. Судья хмыкнул. Следующий бросок уже шел в зачет.

Первый мяч Большой По опять пропустил.

— Страйк! Бросок правильный! — объявил судья. Большой По добродушно подмигнул белым болельщикам. Снова бросок.

— Второй страйк! — воскликнул судья. Мяч полетел в третий раз.

Внезапно Большой По крутнулся вокруг своей оси, будто хорошо смазанная машина; болтавшаяся без дела рука метнулась к толстому концу биты, едва заметное, как на шарнирах, вращение — и бита смачно хлопнула по мячу! Мяч пулей взвился к небу и опустился где-то у колышущейся линии дубов, у озера, по поверхности которого скользил безмолвный белый парусник. На трибунах завопили от восторга, а я — громче всех. За мячом побежал дядя Джордж, замельтешил на своих кургузых ножках в шерстяных гетрах, становясь все меньше и меньше.

Большой По на секунду замер, наблюдая за мячом. Потом сорвался с места и побежал. Вприпрыжку промчался через все базы и, возвращаясь в дом с третьей, махнул рукой цветным девушкам — так просто, так естественно, — а они вскочили со своих мест, визжа от восторга, и замахали ему в ответ.

Десять минут спустя, когда все базы были заполнены и команда цветных планомерно набирала очки, снова пришла очередь Большого По. Мама повернулась ко мне и сказала:

— Они поступают эгоистично.

— Но это же игра, — возразил я. — И у них выбито уже двое.

— Но счет ведь семь-ноль, — упорствовала мама.

— Ничего, подождите, еще одного у них выбьют; бить начнут наши, они им покажут, — сказала дама, сидевшая рядом с мамой. Бледной венозной рукой она отогнала назойливую муху. — Эти негры слишком много о себе понимают.

— Второй страйк! — объявил судья, когда Большой По взмахнул битой, но мяч пропустил.

— Всю прошлую неделю, — заговорила мамина соседка, не спуская глаз с Большого По, — обслуживание в гостинице было хуже некуда. Горничные только и говорили что о сегодняшнем концерте, о кекуоке, воду со льдом приходилось по полчаса ждать, от своего шитья не могли оторваться.

— Болл — бросок неправильный! — прокричал судья. Женщина поежилась.

— Уж скорее бы эта неделя кончилась, вот что, — заключила она.

— Еще один болл! — крикнул судья Большому По.

— Они что, совсем с ума сошли? — обратилась ко мне мама. — Хотят ему легкую жизнь устроить? — Потом повернулась к соседке: — И правда, эта прислуга всю неделю будто не в себе. Вчера мне пришлось два раза напомнить Большому По, чтобы он подлил мне побольше масла в кукурузу. Наверное, хотел на нас сэкономить.

— Третий болл! — крикнул судья.

Мамина соседка охнула и принялась яростно обмахиваться газетой.

— Боже правый, какая ужасная мысль пришла мне в голову. А вдруг они выиграют? А ведь могут. Могут.

Мама взглянула на озеро, на деревья, на свои руки.

— Не знаю, какая нужда играть дяде Джорджу. Выставлять себя на посмешище. Дуглас, беги и скажи ему, чтобы сейчас же уходил с поля. У него же сердце.

— Вы выбиты! — крикнул судья Большому По.

— А-ах! — выдохнули трибуны.

Команды поменялись ролями. Большой По мягко положил биту на траву и зашагал вдоль линии базы. Белые протопали с поля раздраженные, к лицам прилила кровь, под мышками — островки нота. Большой По посмотрел на меня. Я ему подмигнул. Он подмигнул мне. И тут я понял, что не так он и глуп.

Он вывел себя из игры умышленно.

Первым в команде цветных подавать вышел Длинный Джонсон.

Он неторопливо прошагал к месту броска, энергично разминая пальцы.

У белых бил некто Кодимер, он круглый год продавал в Чикаго костюмы.

Длинный Джонсон посылал мячи над домом как автомат — спокойно, точно, без эмоций.

Мистер Кодимер бил с подрезкой. Просто дубасил по мячу. Наконец ударил его к линии третьей базы.

— Выбит на первой базе, — объявил судья-ирландец по фамилии Махоуни.

Кодимера сменил молодой швед Моберг. Он запустил свечу в центральную зону, и мяч оказался добычей пухлого крепыша-негра, именно крепыша, а не толстяка, потому что носился он, как гладкий и блестящий шарик ртути.

Третьим был водитель грузовика из Милуоки. Он мощно шваркнул по мячу, направив его в центральную зону по прямой. Удар вышел отменный. Но успеха не принес. Когда водитель домчался до второй базы, там с белым мячиком-снарядом в черных руках его уже поджидал Независимый Смит.

Мама откинулась на спинку сиденья, расстроенно выдохнула воздух:

— Да что же это такое!

— Припекать начинает, — заметила дама по соседству. — Пожалуй, скоро пойду прогуляться к озеру. Уж больно жарко сегодня — не хочется сидеть и смотреть на эту дурацкую игру. Может, и вы со мной, миссис? — спросила она маму.

Так прошли пять смен.

Счет стал одиннадцать-ноль, и Большой По три раза позволял вывести себя из игры; в конце пятой смены подошла очередь Джимми Коснера. Он целый день тренировался, паясничал, всех поучал, рассказывал, куда он запулит этот шарик, пусть только он ему попадется. Павлиньей походкой он направился к тарелочке дома, уверенный в себе и громогласный. Он повертел в тонких ручках шесть бит, критически оглядел их блестящими зелеными глазками. Наконец выбрал одну, остальные бросил на землю и побежал к дому, из-под его подбитых каблуков вылетали куски зеленого дерна. Шапочку он сдвинул на затылок, обнажив грязновато-рыжие волосы.

— Смотрите! — закричал он дамам. — Сейчас я им покажу, этим темнокожим ребятишкам! Э-гей!

Длинный Джонсон на холмике для броска медленным, извилистым движением как бы взвел пружину. А потом будто метнулась змея, притаившаяся на ветке дерева. Рука Джонсона вдруг оказалась впереди, раскрылась черными ядовитыми клыками — пустая. А белый снаряд с посвистом пронесся над домом.

— Страйк!

Джимми Коснер положил биту на траву и полным ярости взглядом уставился на судью. Он стоял долго, не говоря ничего. Потом демонстративно плюнул под ноги кетчеру, поднял желтую кленовую биту и крутнул ее так, что солнце засияло вокруг нее тревожным ореолом. Он тут же резко ее остановил и пристроил на костлявое плечо, а рот открылся, обнажив длинные, изъеденные никотином зубы, и тотчас закрылся.