Владимир Валуцкий - Зимняя вишня (сборник)

• Название: Зимняя вишня (сборник)
• Автор: Владимир Валуцкий
• Жанр: Драматургия
• Год: 2012

В сборник вошли сценарии и статьи известного российского кинодраматурга Владимира Валуцкого, в том числе сценарии к фильмам «Начальник Чукотки», «Ярославна, королева Франции», «Зимняя вишня» и др.

---

В одном из отсеков перешептывались и пересмеивались девушки.

— Ну что, девчата? — остановившись, весело спросил Збруев.

— Ничего, — ответили девушки.

— Ясно! — сказал Збруев и двинулся далее, вполне довольный собой.

А в стрельбе с упора лежа
Получилось как в кино:
Он из тысячи возможных
Выбил тысячу одно!..
Был в приказах удостоен
Костя всяческих похвал,
И в журнал «Умелый воин»
На обложку он попал…

— Книжечки, журналы, папиросы! Не желаете? — встретилась Збруеву разносчица. — Сигары кубинские, сорок копеек штука.

— А журнала «Умелый воин» от июня прошлого года у вас нету? — поинтересовался Збруев.

— Старье не держим.

— Зря, — сказал Збруев. — Давайте сигару.

Он купил сигару и, рассматривая ее, направился в следующий вагон. Следующий вагон был мягкий.

— Дед, огоньку не найдется? — приветливо обратился Збруев к старичку в мягкой кожаной куртке.

Он наклонился к протянутой зажигалке — и тотчас распрямился: из-под пижамы выглядывали брюки с широкими лампасами.

— Разрешите идти, товарищ генерал?..

Подхватил чемодан и четким шагом замаршировал в следующий вагон.

Костя Збруев на портрете
Был ни в чем не искажен,
Разошлись журналы эти
Миллионным тиражом.
Время шло, кончалась служба,
И совпал его отъезд
С предложеньем чистой дружбы
Из семи различных мест…

Медноволосая проводница, похожая скорее на стюардессу, возилась у кипятильника.

— Змеевик на пределе, — сказал, возникая из грохочущего тамбура, Збруев. — Промыть надо уксусом, двухпроцентным.

— У нас титан электрический, — не обернувшись, сказала проводница.

Збруев заглянул в коридор, сверкающий медью и полированным деревом.

— А ваш вагон — мягкий?

— Международный, — ответила проводница.

— Тогда у меня будет к вам просьба. Можно я из вашего международного вагона сойду? Я, понимаете… сюрприз хочу сделать одной… встречающей…

— Пожалуйста, — сказала проводница.

— Спасибо.

Збруев поставил чемодан и прошел в вагон. В коридоре было чисто, светло. Меж окнами висели цветные фото в деревянных рамках. Збруев двинулся вдоль этой галереи, попыхивая сигарой и рассматривая картинки с видом знатока.

— А где иностранцы? — спросил он.

— Серый какой-то рейс, — отозвалась проводница. — Был один японец, так он съел чего-то, его в Раздельной сняли.

— Ясно, — сказал Збруев. — Значит, вы языки знаете и обычаи?

— В пределах необходимости.

Збруев подошел поближе.

— Тогда ответьте мне на такой казус… У японцев, говорят, целая наука есть, какие цветы дарить. Так вот, скажем, если нужно подарить цветы, а девушка вроде знакомая, а с другой стороны, вроде незнакомая — так какие ей цветы? Белые или красные?

— Подарите розовые, — пожала плечами проводница, взяла фланелевую тряпочку и стала протирать полировку в коридоре.

— А вот у меня к вам вопрос… Верно говорят, что у вас, на гражданке, вроде бы замуж нынче трудно выйти?.. Вон даже в песне композитора Колкера указывается: согласно статистике, на десять ребят приходится десять девушек.

— Ну так это в песне!

— Их же утверждают, проверяют… Раз поется — значит научно установленный факт?

Проводница аккуратно сдула пыль с тряпочки, снова пожала плечами — и зашла в служебное купе.

Через секунду следом показался Збруев.

— Раз уж у нас разговор завязался, то у меня к вам еще вопрос. Что у вас на гражданке в моде танцевать?

— Шейк, — твердо ответила проводница.

— Хороший танец?

— Современный.

— Не покажете?

Девушка удивленно повела бровью и вышла обратно в коридор. Збруев последовал за ней.

— Нет, я серьезно. Сами знаете — у солдата тяжелая служба, мы там, ясно, подотстали, а вдруг меня на танцы пригласят, что тогда?.. Не дайте опозориться, по-товарищески, а?

Тон Збруева показался девушке убедительным, она задумалась.

— Так ведь и музыки нет, и станция скоро…

— Я способный. А музыка — вот. — Он перевесил транзистор на грудь и включил.

— Ну хорошо, только по-товарищески, — строго сказала проводница и скинула тапочки. — Сапоги снимайте.

— Зачем?.. — опешил Збруев.

— Я же вам сказала — танец современный, танцуется без обуви.

Збруев ошалело посмотрел на проводницу, но покорился— исчез на минуту в купе и явился оттуда без сапог, в галифе со штрипками.

— Носки могли и не снимать, — сказала проводница. — Исходная поза: руки — в кулаки, прогните корпус… да нет, в обратную сторону… И — раз!.. Присели!

Под лихую танцевальную мелодию поезд мчался, с ветром споря. Мелькали километровые столбы.

— А я сейчас вроде на нейтральной полосе! — сообщил Збруев, старательно копируя ладные движения проводницы. — Уже не военный, еще не гражданский, месяц на устройство!.. Хороший танец!

— Усвоили? — остановилась девушка.

— А может, заодно и твист? — сказал Збруев. — все равно разулся… По-товарищески?..

Снова отсчитывают столбы километры танца…

— А ваш цвет волос вам очень к лицу! — крикнул Збруев, буравя пятками ковер.

— Да?

— Жаль, что мы с вами не переписывались! Вы бы мне про путевые впечатления писали, а я вам — про службу?

— Да? — снова отозвалась проводница.

В окне показалась закопченная стена, потом — надпись: «Закрой сифон». На переплетении стрелок позвякивали в служебке стаканы и догорала збруевская сигара.

— Я, конечно, тоже против дорожных знакомств, — продолжал, отплясывая, Збруев. — Но если вот так, по-товарищески!.. Меня Константин зовут, по-гречески значит верный!

И вдруг проводница остановилась.

— О, мама мия! — всплеснула она руками. — Я из-за вас чуть станцию не пропустила!

Она сунула ноги в тапочки, схватила в служебке флажок и побежала в тамбур.

— Станцию?.. — как эхо повторил Збруев. — А я?

Поезд стоял у перрона.

Збруев очнулся от оцепенения, подхватил чемодан и бросился следом, обнаружил отсутствие сапог, вернулся обратно и заметался по коридору.

— Проводник! — закричал он. — Где же я сапоги-то снял?

Обнаружив наконец купе с сапогами, Збруев принялся лихорадочно натягивать непослушные носки.

Тем временем состав дрогнул и тронулся.

— Катя!.. — донесся из вагонного окна отчаянный вопль. — Подожди! Я здесь, в международном!..

За окном тихо отплывала платформа, на которой с букетом цветов и в белом платье стояла девушка — светлая и загадочная, как сон…

— Все, отец, — твердо сказал Збруев. — Больше не отвлекаемся! Счеты у вас есть?

Получив от проводника счеты, Збруев присел рядом с ним в служебном купе.

— Итого — осталось двадцать восемь дней… Откидываем на дорогу пятнадцать суток…

Збруев разграфил лист в своем блокноте.

— День приезда, день отьезда — один день… Значит, остается тринадцать… Тринадцать на шесть делится?

— Смотря чего делить, — отозвался проводник.

— Не делится, — сказал Збруев. — Два получается, будем считать с хвостиком… — он записал что-то на листке. — По два с хвостиком дня на… остановку. Маловато. Ну ничего! Теперь будем жить по системе.

Збруев открыл блокнот и нацелился в него авторучкой.

— Значит, следующая у нас — Терентьева!

«Подруга! Больше пряжи!» — начертано было на плакате, где девушка в модненьком комбинезоне протягивает к прохожим руки. Збруев оглядел плакат — и двинулся дальше, раздвигая могучим плечом вокзальную толпу.

— Дорогие девушки! — объявляло меж тем вокзальное радио. — Мы рады вашему приезду. В нашем городе требуются прядильщицы, мотальщицы, крутильщицы, тростильщицы, фасовщицы, браковщицы…

У входа в привокзальный скверик Збруев остановился и огляделся еще раз. Мимо Збруева спешили горожане, которые были преимущественно горожанками.

Из-за кустов в него целилась копьем гипсовая спортсменка.

Поискав глазами, Збруев нашел наконец в толпе, представителя сильного пола. Тот стоял, прислонясь к афишной тумбе, и ел мороженое.

— Пионер?.. — обратился к нему Збруев.

— Ну пионер, — согласился мальчишка.

— Родной край знаешь?

— А чего?

— Как тут у вас?.. население, снабжение?

— Население двадцать пять тысяч, — сказал мальчишка. А в магазин бабушка ходит.

— Старшим нужно помогать, — заметил Збруев. — Ну, а климат?

— Наш город расположен на Среднерусской возвышенности… — уверенно начал знаток родного края, но Збруев перебил: