Реймонд Хаури - Убежище

• Название: Убежище
• Автор: Реймонд Хаури
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-060583-5, 978-5-403-02114-2

Уроборос. Змей, кусающий себя за хвост.

Для алхимиков и герметиков он символизировал не только вечную жизнь, но и таинственный «эликсир бессмертия», над созданием которого они бились веками.

Но почему в сумочке похищенной в Бейруте женщины-археолога Эвелин Бишоп найдены фотографии старинной рукописной книги, на переплете которой изображен уроборос?

И почему этот символ был вырезан на стенах древнего подземного убежища, исследованием которого доктор Бишоп занималась много лет назад, — и изображен на стене лаборатории, где проводил чудовищные опыты над людьми загадочный фанатик?

Дочь похищенной Эвелин, генетик Миа Бишоп, должна проникнуть в тайну уробороса — иначе погибнет не только ее мать, но, возможно, и тысячи ни в чем не повинных людей…

---

— Что случилось? — спросила она. — У вас какие-то неприятности?

Он еще раз огляделся, стараясь убедиться, что их не могут услышать, отбросил сигарету, достал из кармана пиджака маленький потертый конверт и протянул его Эвелин со словами:

— Я принес это для вас.

Она открыла конверт, вытащила небольшую пачку фотографий, сделанных «Полароидом», слегка помятых и потертых, и вопросительно взглянула на Фаруха, хотя интуиция уже подсказывала ей, что она на них увидит. Только начав перебирать фото, она сразу увидела — подтверждаются самые страшные ее опасения.

Эвелин перебралась жить в Ливан в 1992 году, как только в стране закончилась долгая и бессмысленная гражданская война. На Ближнем Востоке она оказалась еще в конце 1960-х, вскоре после окончания университета в Беркли. Ей довелось участвовать в раскопках на территории Иордании, Ирака и Египта. И вдруг на археологическом факультете Американского университета в Бейруте открылась вакансия преподавателя. В сочетании с заманчивой перспективой принять активное участие в раскопках центра города, недавно открытого доступу археологов, что давало возможность исследовать его исторические связи с финикийской, греческой и римской культурой, это был шанс, которого она не могла упустить. Эвелин подала заявление и была принята на работу.

Теперь, спустя почти пятнадцать лет, Бейрут стал для нее настоящим домом. Ее нисколько не пугала мысль прожить здесь всю свою жизнь. Ливан принял Эвелин очень приветливо, и она всей душой стремилась достойно вознаградить страну за гостеприимство. Это могли подтвердить небольшая группа студентов-энтузиастов, заразившихся от нее страстным интересом к истории своей родины, и возвращенный к жизни музей города. Когда началось восстановление центра Бейрута, она отважно боролась с жаждущими прибылей застройщиками и их бульдозерами, неустанно отстаивала в парламенте и в Центре международного мониторинга исторических памятников ЮНЕСКО свои идеи сохранности исторической территории. Какие-то битвы она выиграла, некоторые проиграла, но сумела вынудить власти считаться с ее мнением. Она принимала самое деятельное участие в возрождении города и всей страны. Ей приходилось сталкиваться с оптимизмом и цинизмом, с надеждой и отчаянием, с настоящей смесью первобытных человеческих чувств и инстинктов, нередко обнажаемых без стыда и совести.

И вдруг разразилась эта катастрофа.

И «Хезболла», и израильтяне крупно просчитались, и, как обычно, за их ошибки расплачивалось мирное население. В то лето, всего за несколько недель до встречи с Фарухом, Эвелин с болью в душе смотрела, как военно-транспортные вертолеты «чинуки» и военные корабли вывозят иностранцев, но самой ей и в голову не приходило уехать сними. Ведь Ливан оставался ее домом.

Стремительная война закончилась, и у Эвелин было полно работы. Всего через неделю предполагалось начать занятия в институте, правда, на месяц позже обычного. Необходимо было переделать расписание летних занятий, так как некоторые преподаватели уже не могли вернуться на факультет. В последующие месяцы ей предстояла напряженная организационная работа, и она понимала, что лишь изредка сможет вырываться из этой рутины на интересные поездки вроде той, что привела ее сегодня в Забкин, маленький сонный городишко, затерянный в бесконечных холмах на юге Ливана, меньше чем в пяти милях от границы с Израилем.

По сути дела, от городка осталось одно название. Большинство его домов превратились в груду серого камня, скрученных стальных балок и расплавленного стекла. Остальные попросту исчезли, поглощенные черными кратерами от лазерных бомб. Вскоре здесь появились бульдозеры и грузовики, чтобы убрать развалины — слишком мрачный пейзаж для развития гостиничной зоны на морском побережье. Похоронили погибших под разрушенными домами жителей, и в городке появились первые, еще робкие признаки жизни. Оставшиеся в живых горожане, которым удалось покинуть деревню до начала бомбежки, вернулись и жили пока в палатках, прикидывая, как бы заново отстроиться. Скорого восстановления энергообеспечения не ожидалось, но уже появились танкеры с питьевой водой. Перед ними выстраивались в длинные очереди жители с пластиковыми канистрами и бутылями, тогда как другие разбирали с грузовиков ЮНИФИЛа продукты и другие предметы первой необходимости. Вокруг бегали ребятишки, играя — разумеется! — в войну.

Эвелин привез в это местечко Рамез, который был родом из расположенной неподалеку деревни. Местный житель, старик, единственный, кто оставался в Забкине во время бомбежки — в результате чего он почти полностью лишился слуха, — повел их по засыпанной осколками кирпича земле к развалинам маленькой мечети. Хотя Рамез уже описал Эвелин состояние мечети, открывшаяся на вершине холма картина потрясла ее до глубины души.

Зеленый купол мечети чудом уцелел от снарядов, разрушивших само каменное строение. Он просто осел на развалины под кривым углом — сюрреалистическая инсталляция, которую могла породить только война. С обнаженных ветвей ближайших деревьев свисали клочья красной ткани, когда-то служившей в мечети ковром.

Обрушив стены мечети, снаряды взорвали землю под ее задней стеной. В воронке показалась расщелина, обнажившая остатки древнего строения. Настенные фрески на библейские сюжеты, даже сильно обветшавшие и выцветшие, не оставляли сомнений в том, что это была христианская церковь доисламского периода, погребенная под мечетью. Согласно Библии, это побережье было много раз исхожено Иисусом и его апостолами, а потому буквально усеяно реликтами библейских времен. В I веке новой эры возвратившийся из Кипра святой Фома возвел неподалеку, в Тире, церковь на месте другой церкви, считавшейся самым первым христианским храмом на земле. Но в конце VII века эта территория была захвачена приверженцами ислама. Они снесли церкви неверных и на их развалинах возвели мечети.

Вести раскопки у шиитской святыни в поисках остатков храма, посвященного другой, более ранней вере, было небезопасно, особенно сейчас, когда еще не зажили раны, нанесенные войной, и чувства людей были обострены как никогда.

Эвелин предчувствовала, что впереди у нее тяжелый день.

Но такого развития событий не ожидала.

Ее охватило острое разочарование, и она взглянула на Фаруха с нескрываемой грустью:

— Что это, Фарух? Вам ли меня не знать!

На снимках были изображения артефактов, сокровищ прошлых эпох, реликтов колыбели цивилизации: клинописные таблички, цилиндрические печати, статуэтки из алебастра и терракоты, кухонная утварь. Ей не раз приходилось видеть подобные снимки после 2003 года, когда в Ирак вторглись американские войска и вызвали международное возмущение тем, что не сумели обеспечить сохранность городского музея и других мест культурного значения, подвергшихся хищническому разграблению. Последовали обвинения в том, что это было сделано умышленно с целью политических махинаций, которые затем были сняты, а потом предъявлены вновь. Оценка количества похищенных ценностей то достигала потрясающих воображение цифр, то вдруг оказывалась совсем незначительной, чему невозможно было поверить. Одно лишь не подлежало сомнению: расхищены сокровища тысячелетней давности, правда, некоторые удалось возвратить, но большинство бесследно пропали.

— Пожалуйста, ситт Эвелин! — умоляюще проговорил Фарух.

— Нет, нет! — отрезала она и сунула ему в руки пачку фото. — Что с вами? Зачем вы принесли мне эти снимки — чтобы я их купила или помогла вам продать? Неужели вы и вправду ожидали, что я это сделаю?

— Пожалуйста, — тихо повторил он. — Вы должны мне помочь. Я не могу туда вернуться. Вот… — Он стал перебирать фотографии, что-то выискивая. — Взгляните вот на это.

Эвелин обратила внимание на его дрожащие пальцы. Да и весь вид Фаруха выдавал владевший им сильный страх. Само по себе это не выглядело удивительным. Контрабандная торговля артефактами, вывезенными из Ирака, преследовалась законом и грозила наказанием, суровость которых зависела от того, по какую сторону от границы пойман преступник. Но Эвелин настораживало еще одно обстоятельство. Хотя она не слишком близко знала Фаруха и давно уже с ним не виделась, тем не менее она довольно хорошо разбиралась в людях, а потому не могла поверить, чтобы он, так глубоко и искренне любящий свою родину, принимал участие в разграблении ее сокровищ. Правда, самой ей не пришлось пережить несколько кровавых государственных переворотов и три войны, не говоря уже обо всех ужасах в периоды между войнами. В своем суждении она руководствовалась инстинктами и не имела представления, как он жил с тех пор, как они расстались. И на какие отчаянные шаги подчас вынуждены идти люди только для того, чтобы выжить и прокормиться.