Алексей Кондаков - Последний козырь

• Название: Последний козырь
• Автор: Алексей Кондаков
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-7509-0031-2

Крушение врангелевщины, провал одного из коварно задуманных, тщательно разработанных планов черного барона — тема романа.

В центре произведения — действия советского разведчика Павла Наумова, направленного командованием Красной Армии в ставку Врангеля под видом белогвардейского полковника.

---

— Вы знаете, Павел Алексеевич, как я жалела, что меня не было дома, когда вы приходили к нам первый раз. Хоть верьте, хоть нет, таким я вас и представляла, — начала она скороговоркой, без стеснения рассматривая его. — Когда Танечка сказала мне, что вы были у нас, я ей не сразу поверила… У Танечки в гостях — офицер!.. Этого с ней не бывало. Ну, и я представила: высокий, статный, непременно русые волосы и глаза синь-небо… И не ошиблась.

— Благодарю вас, но… — успел вставить Павел, однако очередной поток слов прервал его.

— Нет-нет, вы уж благодарите господа бога. Это он наделил вас такими достоинствами. А уж Танечка — само совершенство. Боже мой, как она мила. Вы обратили внимание на цвет ее кожи? Этакая бледно-матовая, с необыкновенно мягким малиновым подсветом. А какой плавный изгиб бровей, какие длинные, загнутые, как у ребенка, ресницы, какая красивая синева глаз. Если бы я была мужчиной… Нет, что ни говорите, Танечка во всех отношениях девушка необыкновенная…

Павел смиренно молчал. Зинаида Андреевна была восхищена вниманием молодого полковника и болтала, не умолкая:

— И, по-моему, Павел Алексеевич, она к вам неравнодушна, но это — под большим секретом. — Зинаида Андреевна даже понизила голос. — Когда произошел тот взрыв на Угольной пристани, она побледнела, губы дрожали, в глазах — ужас. «А вдруг Павел Алексеевич там?!» — воскликнула она и бросилась в свою комнату… Поверьте мне, так переживать может только…

В дверях появилась Таня.

— Извините, я несколько задержалась, — сказала она, улыбнувшись. — Мы оставим вас, Зинаида Андреевна. Пожалуйста, не скучайте.

— Нет уж, Танюшенька, скучать я все равно буду. Но теперь я спокойна. С Павлом Алексеевичем вы будете в полной безопасности… Боже мой, какая милая пара. Вы даже похожи друг на друга, как брат и сестра.

Павел откланялся и, уже не слушая хозяйку, вышел вслед за Таней.

Домосоеновы снимали пятикомнатный дом по Нахимовскому проспекту. Высокий забор, сложенный из пиленых блоков белого известняка, скрывал его от посторонних глаз. Хозяева ждали гостей в саду.

Таня подошла к генеральше:

— Добрый вечер, Елизавета Дмитриевна. Рада вас видеть бодрой и здоровой.

Поблекшее лицо генеральши светилось мягкой и искренней улыбкой.

— Милая Танечка, как хорошо, что вы согласились скоротать с нами вечер.

Женщины поцеловались.

Павел снял фуражку и приложился к руке генеральши, почувствовав легкий запах французских духов. Держалась Елизавета Дмитриевна спокойно, с той определенностью, которая присуща женщинам, привыкшим к всеобщему вниманию.

— Становится свежо. Прошу вас, пойдемте в дом. — Она, аккуратно ступая, пошла по уложенной камнем дорожке, вдоль которой узорчато тянулись пионы и редко встречающиеся в Крыму орхидеи.

Павел вошел в гостиную последним. Овальный стол в зале был накрыт на шесть персон. В центре стояло несколько бутылок сухого вина и коньяка.

По углам гостиной на низких полированных подставках возвышались фикусы, а слева у стены стояло пианино с открытой крышкой и нотами на пюпитре. Даже коричневой полировки граммофон был подготовлен, чтобы по первому желанию гости могли услышать песни Александра Вертинского.

— Танечка, порадуйте нас, пожалуйста, музыкой. Ах, как я люблю слушать, когда вы играете.

Таня кивнула в знак согласия и направилась было к пианино, но тут в дверях появился журналист из севастопольской газеты «Царь-колокол» Вадим Любомудров.

— Господа! — воскликнул он. — Великая миграция продолжается! Только что стало известно, что из Грузии прибыл линкор «Воля» под флагом контр-адмирала Саблина. С его борта на севастопольский берег сошло еще несколько тысяч офицеров и солдат, верных знамени единой и неделимой России..

— Слава тебе господи, — тихо вздохнула Елизавета Дмитриевна. — Всемогущий насыщает силой праведных для борьбы.

Генерал был, как всегда, объективен:

— Несколько тысяч?.. Позволю уточнить. Это остатки наших войск, разгромленных в предгорьях Кавказа. Когда, батенька мой Вадим Михайлович, от десятков тысяч остается три тысячи морально подавленных офицеров и солдат, то это уже не та сила, которая может взбодрить истощенный организм нашей армии. Вот вам и великая миграция.

Павел осторожно добавил:

— Зато, господин генерал, это наиболее закаленные в боях, опытные и преданные…

— Позвольте, Павел Алексеевич. К нам прибыла не боевая, полнокровная дивизия, а толпа, бежавшая во имя своего спасения. Наша слабость в том и заключается, что мы не умеем оценивать качественную сторону войск.

Воспользовавшись паузой, Любомудров продолжал:

— И еще, господа: союзное нам правительство Америки прислало на усиление своего флота у берегов Крыма броненосец «Сен-Луи» и шесть миноносцев. Это прекрасно, господа!

Не теряя захваченной инициативы, Любомудров оживленно поздоровался с гостеприимной хозяйкой дома, с генералом и устремился к Тане:

— Татьяна Константиновна, красавица вы наша, целую ваши ручки. — Он блеснул плоской лысиной и громко чмокнул раз, другой.

Затем Любомудров обхватил за плечи полковника Наумова, повернул его к себе и, глядя на него снизу вверх, чувственно, будто всю жизнь ждал этого мгновения, произнес:

— Ну-ну, мой милый друг, дай-ка я на тебя взгляну. Молод, а уже полковник. Его императорское величество Николай Александрович, царство ему небесное, тоже были полковником. — И, обращаясь ко всем: — Господа, вот номер газеты «Царь-колокол», в котором рассказывается о том, как полковник Наумов благодаря своей храбрости, хладнокровию и точному расчету предотвратил покушение на главнокомандующего и сопровождавших его генералов и офицеров. Дай-ка я тебя поцелую, разлюбезный друг мой Павел Алексеевич.

Павел был потрясен: «Богнар предупредил, чтобы в интересах расследования об этом никому не говорить. Значит, только сам Богнар мог прилепить этой „утке“ газетные крылья. Зачем?»

Любомудров, воспользовавшись, как ему показалось, смущением полковника, наклонил его голову и смачно поцеловал. И тут же повернулся к Елизавете Дмитриевне:

— Скромность полковника Наумова не позволила мне своевременно написать о его подвиге. Но, как говорится, о героизме узнать никогда не поздно.

Наумов заставил себя улыбнуться и, пожав плечами, сказал:

— Мне неудобно за нашу печать, господа, и стыдно перед теми истинными героями, которые вершат настоящие подвиги и гибнут в атаках и штыковых боях.

Все шумно возражали и горячо аплодировали.

Павел сдержанно улыбался, а про себя мучительно думал: «Почему Богнар это сделал?» И вдруг его осенила догадка: Богнар, не имея возможности проверить до конца личность полковника Наумова, на всякий случай превратил его в героя контрреволюции, чтобы еще раз скомпрометировать перед теми, с кем он, быть может, должен связаться. «Если это так, вы опоздали, господин Богнар».

Задумавшись, Павел не услышал, как генерал сказал жене:

— Приглашай, Лиза, гостей.

Все направились к столу. И Наумов, замешкавшись, пошел вслед за Таней.

— Вадим Михайлович, пожалуйста, вот сюда, — позвала Елизавета Дмитриевна журналиста.

— Вы уж обо мне не беспокойтесь, — скромно произнес Любомудров, — я присяду возле окна. — И, обогнув стол, пристроился поближе к жареному гусю.

«Впрочем, эту статью можно рассматривать и как плату за чек, — продолжал размышлять Павел. — Во всяком случае „ранг“ героя поможет мне вжиться в органы управления войсками». Эта мысль вернула ему хорошее настроение.

Первый тост, как и положено по субординации, сказал генерал Домосоенов:

— Прошу вас, дамы и господа, выпить за то, чтобы наш многострадальный труд на новом этапе борьбы за возрождение единой и неделимой России имел благополучный исход.

Этот тост предопределил и первый застольный разговор. Елизавета Дмитриевна глубоко вздохнула:

— Нет уж, сердцем своим женским чувствую, что нет былому возврата. Да разве дело в землях? Я полагаю, все проистекло от того, что потеряли мы доверие наших некогда безропотных крестьян. Я просто в отчаянии. — Она приложила носовой платок к покрасневшим глазам.

Любомудров мгновенно воспользовался минутной паузой:

— Недавно, мои дорогие друзья, мне посчастливилось взять интервью у его высокопревосходительства генерала Врангеля…

Густые поседевшие брови Домосоенова недовольно сдвинулись, и он подумал: «Даже посредственность, когда она пишет об известных людях и делах, светится их отраженным светом».

Главным достоинством Любомудрова была бойкость его мысли и пера, поразительная способность проникать в кабинеты влиятельных людей Крыма. В первые же дни появления в Севастополе Любомудров сумел взять интервью у помощника главнокомандующего вооруженными силами на юге России, председательствующего в совете начальников управлений Александра Васильевича Кривошеина и у министра иностранных дел Петра Бернгардовича Струве. С тех пор каждый не прочь попасть на кончик пера Любомудрова. О плохом он не пишет. Его конек, как он говорит сам, «прославлять стоицизм героев Крыма». Несмотря на молодость — ему едва минуло тридцать лет, — он лыс, поразительная подвижность не спасает его от предрасположенности к полноте, а широкая популярность не обеспечивает высокого положения (его не приглашают, но принимают).