Розалинда Лейкер - Танцы с королями

• Название: Танцы с королями
• Автор: Розалинда Лейкер
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-383-2

Молодой французский дворянин-гугенот Огюстен Руссо случайно становится свидетелем рождения крестьянской девочки Маргариты и через семнадцать лет влюбляется в нее. Скрываясь от преследований католиков, он покидает ее навсегда. Их большая любовь освещает жизнь дочери Маргариты. Жасмин, ее внучки Виолетты и правнучки Розы. Магический круг любви замыкается через сто пятьдесят лет, когда в юную Розу влюбляется потомок Огюстена, англичанин Ричард Истертон. Судьбы этих женщин, имена которых совпадают с названиями цветов, странным образом переплетаются с судьбами трех королей из династии Бурбонов, с прекрасной и трагической историей Франции эпохи XVII–XVIII веков.

---

Не успела она проводить этих страдальцев в дорогу, как прибыли еще два беженца с юга. Если раньше спасавшиеся гугеноты появлялись от случая к случаю, то теперь их поток увеличивался и становился подобен наводнению. Маргарита со слезами на глазах утешала вдову, мужа которой насадили на вертел и зажарили живьем. У другой женщины сын погиб не менее страшной смертью: его колесовали, переломав все кости, а потом повесили. Снова и снова ей приходилось перевязывать страшные раны, полученные беглецами при защите своих семей и очагов от варваров в мундирах правительственных войск или при пытках. Имя Стефана Ле Пеллетьера упоминалось все чаще: за особое усердие в жестоких расправах он был отмечен министром и повышен в чине. Не было никакого сомнения в том, что этот симпатичный молодой человек стал ярым приверженцем кровавых методов своего кузена.

Из рассказов пострадавших и очевидцев Маргарита узнала множество подробностей об ужасных мучениях, которым по приказу маркиза де Луво подвергали тех, кто оставался верен своим убеждениям. От всего этого в душу заползал жуткий, леденящий холод, и волосы вставали дыбом. Драгун обычно ставили на постой в дома гугенотов якобы для поддержания законности и порядка, но в действительности они должны были избивать и пытать новообращенных, ибо методы простого запугивания и придирок были отброшены ввиду их неэффективности.

Словно в бою, де Луво, прежде, чем браться за верхушку протестантской общины, нанес первый удар по тем, кто меньше всего был способен защитить себя. С его ведома и одобрения драгуны занялись настоящим мародерством, как будто находились в какой-нибудь чужой завоеванной стране, а не на французской земле. Они воровали, разбойничали и грабили в свое удовольствие, отнимая у жителей все, что захочется, а также удовлетворяли свою похоть, открыто насилуя жен, дочерей и служанок глав протестантских семейств. Мужчин нещадно пытали, невзирая на возраст. Любимым развлечением, драгун было изобретение новых пыток. Конечно, некоторые протестанты не выдерживали и принимали католическую веру, но делалось это из страха перед смертью или боязни потерять детей, хотя зачастую эти обращения в последнюю минуту не брались в расчет новоявленными инквизиторами и не спасали от преследований. Огюстен догадывался, что, отчитываясь о своих успехах длинными списками обращенных — списками, которые ежедневно ложились на стол королю, — де Луво не сообщал, какой ценой были достигнуты эти успехи. Не прошло и нескольких месяцев, как зверства, творимые сначала на юге, распространились, как чума, и на другие части страны. Позже они стали известными под названием «драгоннад».

Понимая, что время не терпит, Огюстен сделал еще одну решительную попытку привлечь внимание короля к наиболее вопиющим случаям. Так как в аудиенции ему снова было отказано, он обратился к королю, когда тот шел от утренней мессы и, как обычно, пребывал в благодушном настроении.

— Сир! Всего лишь несколько слов о жестокостях и зверствах, творимых в отношении гугенотов маркизом де Луво!

Людовик остановился, и на лице его появилась усталая улыбка.

— Неужели вы опять за свое, мсье Руссо? Разве я не спрашивал вас и прежде: где доказательства правдивости тех слухов, о которых вы мне постоянно твердите? Вас самого преследуют? Вам запретили появляться при дворе? Что, протестантов во дворце и в городе Версале стегают плетьми или пытают в парке и на улицах?

— Но это происходит в других местах! На юго-западе многие селения гугенотов превратились в кладбища со склепами: там едва теплится жизнь. Если вы соблаговолите проехать со мной, то сами в этом убедитесь, сир.

Глаза Людовика потускнели и подернулись пеленой. Так бывало всегда, когда ему рассказывали о том, что многие его подданные живут в страшной нужде, нищенствуя и голодая. Похоже было, что его разум отвергал то, что воспринимал его слух.

— Обращение в истинную веру происходит только по доброй воле и по мудрому совету аббатов, воздействующих на заблудших словом Божьим. Их сострадание простирается до того, что они берут под свое попечительство даже умирающих протестантов и спасают их души в самый последний момент, избавляя их от заразы, которую они впитали с детства. Маркиз де Луво лично заверил меня в том, что нынешняя кампания обращения проводится с надлежащей твердостью и терпимостью, так как я этого и ожидал. Прошу вас больше не обращаться ко мне с подобными петициями, мсье Руссо.

Это был ультиматум, в котором, однако, отсутствовала какая-либо личная неприязнь. Огюстен поклонился ему вслед, размышляя о том, что сказал бы Людовик, если бы узнал, что в мансарде Шато Сатори перед тем, как бежать из Франции, набиралась сил очередная партия гугенотов.

Находясь в своем сельском поместье, Сюзанна была неплохо осведомлена о том, что творится в стране, потому что поддерживала оживленную переписку как с подругами из числа придворных дам, так и с теми, кто жил в других городах Франции. Вскоре после отмены Нантского эдикта она вместе с тремя детьми перебралась назад в Париж, взяв с собой и гувернера, чтобы обучение ее старшего сына не прерывалось. Главной ее целью было находиться поблизости от Шато Сатори на случай, если вдруг обагренные кровью руки маркиза ре Луво и его прихвостней дотянутся и туда, что казалось вполне вероятным. Она пустила в ход все свои связи и добилась того, что ей предоставили в Версальском дворце небольшие апартаменты, состоявшие всего из одной комнаты. Это давало возможность снова появляться при дворе, где она не пропускала мимо ушей ни одного слуха, в котором содержался хотя бы малейший намек на новые репрессии в отношении гугенотов. Дети остались одни в Париже, но Сюзанна часто навещала их. Как-то на приеме в государственных покоях Версаля она снова повстречала Огюстена.

— Я скучала по тебе, — призналась она, и в ее словах прозвучало глубокое чувство. Поблизости никого не было, и они могли разговаривать, не опасаясь быть подслушанными.

Лицо Огюстена осветилось той особенной улыбкой, которую она так желала увидеть, и ее сердце тотчас оттаяло.

— Как Эдмунд?

— Растет и набирается сил. Приезжай в Париж взглянуть на него, когда я буду там в следующий раз.

— В настоящий момент это было бы неблагоразумно. Хотя я все еще каждый день являюсь ко двору, но делаю это исключительно для того, чтобы выяснить, куда ветер дует. Пока я здесь — как своего рода бастион гугенотов — сохраняется надежда на то, что методы де Луво не дойдут до Парижа или Версаля. Но твоя репутация может пострадать, если узнают, что ты принимаешь в своем доме протестанта.

Сюзанна с трудом скрыла свое разочарование. Она любила его сейчас больше, чем когда-либо.

— Я могу устроить так, чтобы Эдмунда вывели на прогулку в парк или еще куда-нибудь, где ты мог бы встретить его как бы случайно и побыть с ним хотя бы несколько минут.

— С нетерпением буду ждать этого случая. А теперь давай разойдемся, иначе наш разговор затянется больше, чем того требуют приличия.

Сюзанна наблюдала, как он неторопливо прошествовал к игорным столам, где встретил восторженный прием и получил приглашение присоединиться к играющим. Пока Огюстен, казалось, не подвергался остракизму со стороны других придворных, и Сюзанна знала, что иногда сам король сражался с ним в бильярд. В ней теплилась надежда, что, поскольку Людовик никогда не преследовал содомитов, потому что к ним принадлежал его родной брат, он не будет принимать никаких мер и против тех гугенотов, которые, как Огюстен, были известны ему лично и верно служили многие годы. Но этой надежде суждено было скоро исчезнуть, ибо однажды ее вызвал король. Аудиенция была очень краткой и деловой. Из кабинета короля Сюзанна вышла, трепеща от страха.

Когда Огюстен опять приехал в Париж, чтобы повидать сына, что он делал один-два раза в месяц тайно от Маргариты, то вместо няни, которая обычно привозила мальчика в коляске, его ждала Сюзанна. Эдмунд при виде отца тут же радостно заагукал и попросился к нему на руки. Бережно прижав к себе сына, Огюстен опустился на скамейку рядом с Сюзанной.

— Что случилось? Почему ты здесь? — спросил он ее после того, как они обменялись поцелуями.

— Я была на аудиенции у короля. Он хочет, чтобы я, воспользовавшись нашей дружбой, повлияла на тебя и уговорила принять католичество.

Огюстен вопросительно поднял бровь:

— Ну и?..

— Я знаю, что это бесполезно.

— Ты говорила ему, что мы уже не раз обсуждали этот вопрос?

— Да.

Он ободряюще пожал ее руку.

— Когда он вновь спросит тебя об этом, можешь сказать, что твоя попытка пока не дала никаких результатов. Может быть, из этого выйдет что-нибудь полезное. Ну а теперь, раз уж сам Людовик не возражает против того, что ты якшаешься с гугенотом, приглашаю тебя и Эдмунда на представление циркачей возле Нефского моста.