Владимир Маканин - Пойте им тихо

• Название: Пойте им тихо
• Автор: Владимир Маканин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-3442

В новый сборник признанного мастера русской прозы Владимира Маканина вошел весь спектр жанров: от романа и новеллы до маленького рассказа.

Герои этой книги — люди, завороженные завистью, любовью, стесняющиеся страсти своего сердца и желаний, все время готовые променять синицу в руках на журавля в небе и совершенно не жалеющие о возможных потерях.

Эти люди — водители, учителя, врачи, самоучки и ученые, счастливые и несчастные, — все они несут на себе печать какой-то тайны и высшей силы. Как будто каждый день каждому из них выпадает шанс спасти человечество или открыть параллельный мир за дверью склада.

О любви к людям думай! — призывом звучат слова маканинского старика-врачевателя из легендарного романа «Предтеча». И люди верят: если и не излечатся их болезни, то успокоится их душа и законы жизни вдруг предстанут светлыми и разумными.

Издается в авторской редакции.

---

В поезде, в одном купе с ним, ехала тридцатилетняя женщина, преподаватель теоретической физики. Она была довольно стройная, худая, чуть-чуть чопорная и без очков.

— Здравствуйте, — сказала она, войдя.

— Здравствуйте, — ответил Колышев.

Они были лишь двое в купе, как в романе. И через некоторое время женщина сказала:

— Вы мужчина. Вы должны бы первым представиться.

— Да? — смутился Колышев. — Извините. Я всех этих правил хорошего тона не знаю. То есть знаю, но помнить не помню.

— Это заметно.

И вот Евгения Сергеевна с первых минут стала его школить. Потом она вышла за него замуж — и продолжала школить. Она не сделала перерыва ни на день.

Она любила говорить:

— У меня педагогическая жилка.

И, улыбаясь, добавляла:

— Ярко выраженная.

Но, в общем, они ладили. Она родила ему сына — маленького, боязливого Колышева Витюшу, мальчик пускал пузыри и часто плакал. Замечали, что Колышев с удовольствием позволял жене школить себя, он чувствовал, что ему нужен некоторый лоск после столь долгой холостяцкой жизни, недостатки надо исправлять, главное — их не стесняться.

А когда Колышеву Витюше стало семь лет и он пошел в первый класс, Колышевы уже представляли собой дружную и спаянную временем семью. Без трений.

* * *

Колышев стал заместителем директора НИИ по научной части. Фактически крупнейшая фигура в институте. Колышев Анатолий Анатольевич, только так.

Известно, что, разъезжая по делам, Анатолий Анатольевич случайно застрял на целых два дня в том самом городишке, куда ездил когда-то в первую свою командировку. И, разумеется, оказался в той же самой гостинице, других не было. Но только не в коридоре, разумеется, ночевал он теперь. Не на раскладушке.

И стены, и коридор, и обстановка что-то ему напомнили, но что — Колышев угадать не смог. Морщил лоб, вглядывался, но не вспомнил. Забыл. От всего этого случилась бессонница. В добротной теплой пижаме Колышев вылез в коридор и принялся мерить его мягкими ночными шагами.

По пути — а пути было метров двадцать с небольшим — приходилось огибать раскладушки. Их было три, на них спали. И это тоже подспудно волновало Колышева. В коридоре была лишь одна тусклая лампочка. Спящие посапывали, у них были лица, какие и должны быть лица у спящих в коридоре.

— Ну и дыра, — проговорил Анатолий Анатольевич, не особо даже сердясь на случай — у случая, как известно, свои плюсы и свои минусы.

В одной из комнат шумели. Мужские веселые голоса. И женские тоже. Появилась дежурная — заглянула в эту комнату.

— Мы… да они у нас только на часок… Да разве нельзя? — возмущался молодой мужской голос.

Начались выяснения — что можно и что нельзя.

— А вот я напишу докладную, кого вы приводите, — говорила дежурная.

— Ну и пишите!

— Вас завтра же выставят из гостиницы — ищите тогда себе место в городе!

Дежурную пытались улестить, усаживали за стол, булькали вином в чистый стакан. Но она стояла на своем. И настояла.

И вот, зябко поеживаясь и торопливо, вышли две женщины — и быстренько-быстренько исчезли. Ушла и дежурная. В номере погас свет. Тишина.

А Колышев все ходил и ходил. Он ходил взад-вперед по коридору — высокий, полный, тяжеловатый человек в пижаме. И не понимал, почему он не спит.

К одной из раскладушек суетливо подошел молодой паренек, вдруг появившийся среди ночи.

Паренек осторожно подергал за одеяло.

— Товарищ Шкапов, — будил он, — вам телеграмма, товарищ Шкапов.

Спящий приподнял голову. Это был пожилой, седой человек. Прочитал телеграмму, вглядываясь в еле различимые буквы.

— А-а ч-черт, — ругнулся он со сна, — мог бы принести ее завтра.

— Я думал — важное что-то. Я ж не вскрывал.

— Ну иди, иди.

Но паренек сразу не ушел.

— Товарищ Шкапов, вы извините, что вам пришлось здесь спать.

— А?

— Извините, говорю. Тот хороший номер оказался занят. Какая-то шишка из Москвы… Мне обещали этот номер для вас, но понимаете…

— А?.. Ну черт с ним. Дай же мне спать.

Но паренек не уходил.

— Я старался, товарищ Шкапов. Я очень старался…

Потом он ушел.

Колышев шагал в тишине, миновал одну раскладушку и вторую, миновал и этого спящего старика, у которого, как выяснилось, он забрал лучший номер. «Шкапов… Шкапов… Что-то знакомое. Где я слышал эту фамилию?» — думал Колышев.

Но так и не вспомнил.

* * *

Как-то возвращаясь из института домой, Колышев остановил машину возле аптеки — притормозил, встал, все честь честью — и вошел в аптеку, чтобы взять для жены лекарство.

— Пожалуйста. — И Колышев, когда подошла очередь, подал рецепт.

— Этого лекарства сейчас нет.

— Как так — нет?

— К нам не поступало.

Быть этого не могло. Колышев с утра специально звонил, и ему сказали — вот-вот завезут.

— Я звонил. Я этого так не оставлю!.. С утра был завоз. Я… — И тут он осекся. — Зина?!

— Что?.. Ах ты, боже мой — Толик!

Она тоже его узнала — из полуовального окошечка улыбалась и глазами, и ртом, и вообще всем лицом.

— Ну… ну а как же лекарство? — сказал Колышев, приходя в себя.

— Нет… лекарства.

Люди в очереди стали шуметь и переминаться с ноги на ногу.

Зина сказала:

— У нас обеденный перерыв. Через пятнадцать минут.

— Я подожду возле аптеки.

— В скверике, ладно? На левой стороне…

Колышев быстро двинулся к выходу, потому что очередь была накалена добела — перерыв, все хотели успеть.

И вот — встреча в скверике, с крыш течет, апрель.

Он рассказал Зине, что женился поздно, но все же женился — ребенку десять, мальчик, в школу ходит, шустрый такой пацаненок. «Поздно, а все же женился удачно. Бывает же так», — рассказывал Колышев.

— Это самое главное, — солидно заметила Зина. — Человек так устроен. Как у него в семье, так и в жизни.

Колышев согласился — что да, то да. И спросил:

— А ты как?

У Зины были две дочки. Обе уже замуж вышли. Обе уже родили по ребенку.

— Так ты уже бабушка?

— Да. И колясочки катаю в скверике…

Помолчали.

— Мне сорок восемь, — начала считать Зина, — значит, тебе…

Она не помнила. И Колышев подсказал:

— Пятьдесят два.

Они сидели на скамеечке в скверике — недалеко от аптеки. Была весна. Люди шли мимо, торопились. А у ног, у самого края лужи, гомонили воробьи.

Оба были люди полные, солидные, особенно Зина. На улице он бы ее не узнал — низенькая, и грузная, и медлительная женщина. С красноватым, кирпичного цвета, лицом.

— Знаешь, как я узнал тебя?.. Лицо в вашем аптекарском окошечке получается как в овале. Как фото…

Но Зина была настроена поговорить о более реальном. Она стала рассказывать о своих дочках — всю себя на них потратила, такая судьба, обе болеют. Что ни год — попадают в больницу. Обе плохо вышли замуж. Обе трудно живут… Вот и вся жизнь пролетела.

— А я всю жизнь цифры пересчитывал, — усмехнулся Колышев.

Они сидели рядом на скамейке — почти чужие, далекие, потратившие жизнь каждый на что-то свое.

* * *

О лекарстве они вспомнили в самом конце разговора.

— Лекарство привезли, — сказала Зина. — Я слышала, что привезли. Но мало.

— Я так и думал.

— В продажу не поступило. У нашей заведующей, у Вероники Петровны, какие-то свои планы насчет распределения.

— Какие планы?

— Не знаю. Я человек маленький.

И тогда Анатолий Анатольевич заявил:

— Она не имеет права этого делать!

Тут же выяснилось, что Зина побаивается. Конечно, поговорить с заведующей можно, но боязно…

— Что? Боязно? — Колышев не понимал. — Почему?

— Боязно…

— Но почему? — И Анатолий Анатольевич с улыбкой объяснил Зине, что бояться начальства совершенно не следует, все мы люди, все мы одинаковы. И более того — если правильно и толково объяснить, начальник всегда уступит.

— Ой, не знаю, — сказала Зина.

— А я тебе говорю — уступит.

И, улыбаясь, Анатолий Анатольевич встал со скамейки:

— Мы, Зина, сейчас же пойдем к твоей заведующей. И поговорим с ней. Спокойно и убедительно — главное, чтобы было убедительно.

— Может быть, ты один пойдешь?

— Я могу и один. Но, по-моему, тебе полезно посмотреть, как это делается.

Они пошли вдвоем. И действительно, Колышев легко и просто доказал заведующей ее неправоту. И лекарство добыл. И, разумеется, не только для себя одного — редкое лекарство тут же поступило в продажу.

— Вот видишь. Ничего хитрого тут нет, — сказал Анатолий Анатольевич, прощаясь.

Зина (Зинаида Сергеевна) не сводила с него сияющих глаз:

— Ух как ты ее!

— Понравилось?

— Очень!

Они простились. Колышев перешел на ту сторону улицы, сел в машину и уехал домой. А еще через месяц Зинаиде Сергеевне пришлось уволиться «по собственному желанию».