Ошо - Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия

• Название: Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия
• Автор: Ошо
• Издательство: Весь
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9573-0395-4

Преодоление раскола внутри человечества и осознание единства основ восточных и западных религиозных традиций — основная идея бесед Ошо о трактате святого Дионисия «Мистическая теология».

Проводя параллели между Западом и Востоком, Ошо предлагает и свежий взгляд, и ясное понимание, и пути сближения, но самое главное — слова Мастера выводят нас за пределы двойственности, помогая внести свет и гармонию в свой внутренний мир.

В конце каждой беседы Ошо отвечает на вопросы своих слушателей — с любовью, глубоким принятием и большим количеством шуток.

В этих беседах Ошо обращается к трактату святого Дионисия, которого считают автором «Ареопагитика» — мистического учения внутри христианской церкви.

С присущими ему мудростью и глубоким пониманием, а также с юмором и отрезвляющей прямотой, Ошо пытается объединить религиозные течения Востока и Запада. Шаг за шагом комментирует Ошо трактат Дионисия «Мистическая теология», раскрывая заложенный в нем смысл. Он показывает, что Восток и Запад различаются лишь на первый взгляд, что духовное противостоит материальному только при очень поверхностном понимании сути вещей.

Мастер предлагает нам выйти за пределы двойственности и увидеть единство всего сущего — Востока и Запада, души и тела, ума и сердца.

…Половина человечества принимала внутренний мир, но отрицала внешний.

Другая половина человечества принимала материальный мир и отрицала внутренний. Обе они — половины, а никто не скажет, что половина может быть удовлетворена. Вам необходимо быть цельными — богатыми в теле, богатыми в науке, богатыми в медитации, богатыми в сознании Для меня только цельный человек свят…

Ошо.

---

Когда я расслабился на семь дней, когда я бросил затею с дисциплиной, когда я в первый раз утром выпил чашку чая и проснулся в девять часов утра, семья была озадачена. Они сказали: «Что произошло? Вы пали?» Они считали меня великим йогом.

С той поры у меня сохранилась фотография. У меня был один-единственный кусок материи и все. Днем я прикрывал им тело, а ночью он служил мне в качестве одеяла. Я спал на бамбуковой циновке. Вот и все удобства — это одеяло и бамбуковая циновка. Другого имущества у меня не было.

Когда я проснулся в девять часов утра, они были озадачены. Они сказали: «Что-то не так. Вы, наверное, больны? Вы серьезно больны?»

Я ответил: «Нет, я не болен. Много лет я был болен, а теперь я совершенно здоров. Теперь я буду просыпаться лишь тогда, когда сон покинет меня, и засыпать, когда почувствую сонливость. Я больше не собираюсь оставаться рабом часов. Я буду есть все, что пожелает мое тело, и пить, что захочу».

Они не могли поверить своим ушам. Они спросили: «И даже пиво?» Я сказал: «Несите!»

В тот день я первый раз попробовал пиво. Они не могли поверить своим глазам. Они сказали: «Вы совершенно опустились. Вы утратили всю свою духовность. Что вы вытворяете?»

Я сказал: «С меня довольно». На семь дней я позабыл о дисциплине и с тех пор больше о ней не вспоминал.

Это произошло на седьмой день — это случилось внезапно. Все вокруг вдруг осветилось, я ничего не делал Я просто сидел под деревом и отдыхал, наслаждался отдыхом. Когда я засмеялся, мой смех услышал садовник. Он всегда считал меня немного чокнутым, но никогда еще не слышал, чтобы я так смеялся. Он подбежал ко мне и спросил: «В чем дело?»

Я ответил: «Не волнуйтесь. Вы же знаете, что я сумасшедший. И теперь я окончательно сошел с ума! Я смеюсь над собой. Не обижайтесь. Идите лучше спать».

Ты спрашиваешь: «Что ты сделал сразу после того, как стал просветленным?»

Я рассмеялся. И с тех пор я не прекращаю смеяться. Я не могу смеяться в вашем присутствии, когда рассказываю анекдоты, потому что это делает их менее смешными, но я смеюсь через вас.

Марио заваливается в любимый бар и заказывает тройной виски.

— Что с тобой случилось? — спрашивает у него бармен.

— Да я с ума схожу от злости! — говорит Марио. — Все это началось вчера поздно вечером. Мы засиделись допоздна, и моя секретарша попросила подвезти ее домой. И когда я включил зажигание, ключ сломался у меня в руке!

— Да, я б на твоем месте точно сошел с ума, — говорит бармен.

— Да нет, дело совсем не в этом, — говорит Марио. — Мы просто взяли такси, поехали к ней домой, она состряпала ужин, и мы немного поели. Затем она спросила, не хочу ли я немного прилечь.

— А дальше? — увлеченно спросил бармен.

— Так вот, — продолжил Марио, — когда я стал расстегивать брюки, чертову молнию заело, и я никак не мог их снять!

— Ой! Я бы просто свихнулся! — воскликнул бармен.

— Нет… Не это свело меня с ума Вскоре мы все-таки занялись сексом, и все у нас шло просто замечательно, как вдруг я услышал, что в замке поворачивается ключ. «Быстрей, — сказала она, — это, наверное, мой муж. Прячься!»

— Ну и дела! — говорит бармен.

— Да нет, — говорит Марио. — Не это свело меня с ума Мне пришлось быстро спрятаться. В шкаф и под кровать залезть было нельзя, это было бы слишком просто, поэтому я вылез в окно и повис, зацепившись пальцами за подоконник.

— И что потом? — спросил бармен.

— Ну вот, врывается муж и начинает орать: «Где прячется этот сукин сын?» Не дожидаясь ответа, он начинает заглядывать в шкаф, под кровать, затем смотрит в окно и видит, что я вишу там голый и цепляюсь пальцами за подоконник.

— И дальше? — говорит бармен.

— Ну он бежит к шкафу, берет железную клюшку для гольфа, с ухмылкой на лице вскакивает на подоконник и начинает лупить меня по пальцам, и бьет по очереди по каждому пальцу.

— Боже мой! Неудивительно, что ты злой как собака! — говорит бармен.

— Да нет же! И как собака я злой не из-за этого! — говорит Марио. — Только когда он добрался до последнего пальца, я посмотрел вниз и понял, что до земли полметра!

Достаточно на сегодня.

Глава 10 Старые привычки умирают с трудом

Я полагаю также, что ты понял, насколько обсуждение частностей более пространно, чем обсуждение всеобщности. Ибо, чем более стремимся мы к высшему, тем более кратко мы говорим о вещах интеллектуального порядка; даже когда вступаем мы в тот мрак, что превосходит понимание, найдем мы не краткость речи, но совершенное безмолвие и незнание.

Поэтому речь наша переходит от общего к частному и по мере этого снижения возрастает соразмерно многообразию вещей. Но в том, что касается истины, поднимается она от частного к общему, слова при этом уходят по мере ее восхождения; а при полном восхождении ее все становится безмолвным внутри, полностью единым с тем, что невыразимо словами.

Потому и говорим мы, что превосходный создатель всего сущего не лишен ни бытия, ни жизни, ни рассудка, ни ума и все же не обладает ни телом, ни формой, ни образом, ни качеством, ни количеством, ни объемом; он нигде не пребывает, он невидим, он неосязаем, он не ощущает и неощутим, он не приходит ни в смущение, ни в душевное волнение, он не подвластен житейским страстям; а также не лишен он могущества, не подвержен влиянию случайностей; его свет не иссякает, не изменяется, не портится, не разделяется, не пропадает, не утекает; а сам он не есть нечто ощутимое и таковым не обладает.

Английский лорд играет в гольф со своей женой леди Эвелин, которая потеряла глаз в результате несчастного случая. Во время игры лорд попадает мячом в здоровый глаз леди Эвелин, и она перестает видеть на оба глаза.

Помедлив секунду, он говорит:

— Прости, дорогая… спокойной ночи, дорогая!

Швейцарский гид ведет группу туристов на экскурсию в горы. Они преодолевают довольно сложный подъем Перед тем как добраться до вершины горы, они проходят мимо бездонной пропасти. И тут гид обращается ко всей группе:

— Я рекомендую вам не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. — Пауза. — Но если кто-нибудь из вас случайно поскользнется и упадет, не забудьте посмотреть направо — вашему взору откроется захватывающая панорама!

Всадник потерялся в пустыне. Его замучила жажда, он устал. И вот он скачет, скачет и вдруг видит еще одного всадника. Он с радостью приветствует его дружеским «хелло».

— Хелло, — отвечает всадник.

— Я — англичанин, — говорит первый всадник.

— Я тоже, — отвечает тот.

— Я закончил Оксфорд, — с гордостью продолжает первый.

— А я — Кембридж, — отвечает тот.

— Тогда извините!

Очень трудно отказаться от старых привычек, видимо, в этом и заключалась проблема Дионисия. Его обучали теологии; и он говорит языком теологии, хотя сам он по большей части не теолог, он — мистик. Естественно, что, когда он начинает выражать свои мысли, в его речи проявляются все особенности его обучения и воспитания. Поэтому, пожалуйста, простите ему его выражения. Его изречения не так ясны, как изречения Упанишад, поскольку Упанишады — это песня сумасшедших поэтов, а не теологов. Поэтому она полна такой прелести.

Нам повезло, нам очень повезло, что Иисус никогда не обучался у раввинов. Иначе мы бы лишились необычайной поэтики и изящества Нового Завета, особенно Заповедей блаженства: «Блаженны кроткие, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны самые последние, ибо первыми нарекутся в Царстве Небесном».

Эти слова не похожи на речь раввина; это слова простого человека, не слишком четко выражающего свои мысли, не слишком искусного в полемике. Он просто делает утверждения, не сопровождая их доводами, не аргументируя. Это возгласы радости. Они похожи на крики маленьких детей, которые бегают и играют безо всякой причины, просто от переполняющей их энергии. Это невинные высказывания.

Очень легко увидеть различия между Иисусом и Дионисием, между Лао-Цзы и Дионисием, между Дионисием и Заратустрой. Жаль, что такому великому человеку пришлось пройти курс обучения у теологов. Это произошло случайно. Но его обучение на него влияет: очень трудно избавиться от старых привычек. Его слова обладают огромной ценностью, но способ изложения принадлежит самому обычному теологу.

Просто послушайте, что он говорит:

Я полагаю также, что ты понял, насколько обсуждение частностей более пространно, чем обсуждение всеобщности.

Лао-Цзы не говорил о частностях и всеобщности; не упоминали о них ни Будда, ни Иисус, ни Кабир, ни Фарид. Это философская проблема; она в определенной мере значима для мира философии, но полностью бессмысленна, если речь идет о мистическом опыте. Но Дионисий не может найти иного способа выражения, проявите к нему немного терпения. Имеет значение то, что он говорит, но не то, как он говорит. Вам придется самим искать бриллианты, скрытые в его речи.