Даша Парамонова - Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова

• Название: Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова
• Автор: Даша Парамонова
• Жанр: Архитектура

Оценки лужковской архитектуры единодушны – здания такого безобразного эстетического и технического качества должны как можно скорее исчезнуть из московской застройки. Однако возможна и другая оптика. Книга выпускницы и преподавателя Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» архитектора Даши Парамоновой – остроумная попытка рассмотреть архитектурное наследие лужковской Москвы как бесценное свидетельство тех перемен, которые претерпело российское общество в постсоветскую эпоху.

---

Самым дерзким в группе уникатов стало «игровое» направление. Этот архитектурный прием, так или иначе присутствующий во всей истории архитектуры, позволил создать особенно яркую группу сооружений. Через «игру» в городскую субстанцию привносилась энергия, которая уже бушевала в обществе. При таком подходе архитекторы могут позволить себе запрещенные ходы, ведь все тут как бы не всерьез. Играть – значит быть легким, ироничным, смелым. К тому же правила игры создают сами участники, а это обязательное условие 1990-х. Все «игровые» объекты объединяет ирония – яркие цвета, гротескные формы, преувеличенные детали, сбивки масштаба, словом, любые антиархитектурные ходы. Один из них – дом «Патриарх» (1997–2002). Он демонстрирует «сверхавторство» и всемогущество архитектора, безграничность возможностей, приоритет личного, триумф индивидуального.

Верхний ряд – «Галс Тауэр», жилой комплекс «Патриарх». Нижний ряд – гараж на Олимпийском проспекте, реконструкция здания Союза архитекторов

Но эталон этого направления – «Дом-яйцо» на улице Машкова. Его проектирование началось в 1998 году в мастерской Сергея Ткаченко при участии молодых архитекторов, членов концептуальной группы «Обледенение архитекторов». Особняк в виде яйца – состоявшаяся достопримечательность лужковской Москвы. Во-первых, это реализация самого важного направления в архитектуре этого времени – попытка сделать объект максимально уникальным, отличным от других. Во-вторых, особняк – частное пространство в самом центре Москвы (второй такой – дом Мельникова). В-третьих, в его создании участвовала группа «Обледенение архитекторов» (создатели параархитектуры, авторы таких проектов, как «Русский слон», гостиница для бомжей «Люлька», «Леса в лесах» и других). В-четвертых, дом связан с имперской Россией через образ яйца Фаберже (читай «богатство», «величие», «наследие»). В-пятых, это настоящий паразит – он лепится к историческому многоквартирному дому, занимая «бесполезный» клочок земли, на котором больше ничего не может поместиться. Все эти признаки, характерные для эпохи 1990-х, собраны в одном объекте. Дом-яйцо – это гиперирония, реакция на бескрайние возможности лужковской Москвы и полное отсутствие эстетических критериев. Это памятник беспределу 1990-х.

Дом-яйцо на улице Машкова

Кризис 1998 года сильно повлиял на развитие уникатов. Неограниченные возможности обрели границы. Появилась самодисциплина, прежде всего – в экономической области. Оказалось, что деньги можно тратить иначе. Отныне расходы должны демонстрировать не расточительность, но рассудительность и опытность. На смену ярким бизнесменам-камикадзе приходят банкиры. В целом архитектура становится сдержаннее, появляются более строгие, незаметные объекты. Скромность – как символ зрелости. Начавшись с архитектуры банка на Пречистенской набережной, эпохи первоначального накопления капитала, к концу 1990-х «контекстуальные» уникаты становятся особенно популярны, прежде всего благодаря сдержанному характеру и подразумевающейся связи с самим городом. Они обрастают новыми символами – натуральный камень, дерево, патинированная медь, стеклопрофилит. Язык разборчивых, ценящих качество, готовых платить за штучность изделия. При этом индивидуальность становится доступнее. Появляется понятие «жилой комплекс по индивидуальному проекту для среднего класса» – между очень богатыми и совершенно нищими есть и другие слои населения. В мире недвижимости это называется «бизнес-класс» и «экономкласс». Жилой комплекса на улице Хачатуряна работы Владимира Юдинцева (1999–2002) – пример сдержанного посткризисного униката «скульптурного» направления. Пластичный, выразительный, одним словом, достойный, демонстрирующий на личном примере, что в этом мире есть место не только размаху и потрясениям. Комплекс по индивидуальному проекту на окраине, где теснятся типовые «панельки», – уже событие. Уникаты «обращаются к народу».

В 2000-м году в стране появляется новый президент, Владимир Путин. Коммерческая элита ельцинских времен вытесняется новой, «государственной». На смену риску приходят логика и порядок. Теперь стране необходимы новые символы, создающие эффект «управляемости». На грани веков начинается третий этап развития уникатов. Он связан с появлением в Москве зарубежных архитекторов-звезд. Профессия архитектора переживает подъем, прежде всего за счет выделения рационального в спонтанно-эмоциональном творческом процессе, ведь в постмодернистском обществе эстетика капитализирована и приносит прибыль. Главные участники капитализированного архитектурного творчества – конечно же, девелоперы. После нескольких лет анонимного строительства они меняют тактику и приглашают архитекторов-звезд для создания уникатов мирового масштаба. Девелоперская компания «Капитал Групп» объявляет, что проектированием комплекса «Город столиц» в Сити займется голландский архитектор Эрик ван Эгерат. После этого имена иностранных архитекторов замелькают в прессе: Заха Хадид, Рем Колхас, Этторе Соттсасс, Фрэнк Уильямс, Джованни Бартоли, Массимилиано Фуксас, Бернард Чуми, Жан-Мишель Вильмотт. Участие звезд мирового масштаба имеет несколько коннотаций. Во-первых, это имитация профессиональной разборчивости – «мы понимаем, что такое хорошо». После этого претензии к другим действиям городской власти как бы неуместны – тот, кто любит Колхаса, не может иметь темных намерений. Во-вторых, это попытка встроиться в мировой архитектурный контекст – знаковое строительство в центре активно происходит в таких городах, как Лондон. В-третьих, это попытка вписать себя в мировую историю – пирамиды, Колизей, Нотр-Дам, Гуггенхайм, Нагатинская пойма… Для России рубежа веков нужны уникаты мирового значения. Если в 1990-е уникаты обозначали принципы нового общества в пространстве города, то в 2000-е они должны обозначать место Москвы (России) в пространстве всего мира. Главные жрецы этого процесса, архитекторы, обретают особый общественный статус. Творчество или его адаптированная западная версия, креативность – самый престижный способ зарабатывания денег. Для московских архитекторов это сигнал – «можно»! С приходом зарубежных коллег они становятся смелее в обращении с современными формами. Происходит скачок в развитии уникатов «современного» и «скульптурного» направлений. Начинается проектирование таких домов, как «Панорама» А.Скокана, «Кристал Хаус» (Crystal House) бюро «Меганом», «Китеж» А.Бокова, «Метрополис» и «Белая площадь» бюро «АБД», «Джекпот Ибица» А.Асадова.

Эти абстрагированные и идеалистичные проявления архитектурного проектирования возникают в момент, когда необходимо создать образ нового мира, девальвирующего ценности и правила предыдущего. Причем все будто забывают, что ровно то же происходило всего десять лет назад. Развитие этого этапа имело драматичный поворот из-за личного вмешательство мэра, который, возможно, четко понял, что происходящие изменения становятся неуправляемыми, и стал лично вмешиваться в набирающие обороты движение. Все уже говорят о начале строительства проекта Эрика ван Эгерата «Русский авангард» в самом центре Москвы (2004), и вдруг на заседании Общественного совета мэр произносит: «Интересен ли этот проект Москве? Да! Интересен ли этот проект для архитекторов? Да! Это нечто необычное, новое для города, в чем-то даже улавливающее сам характер и философию Москвы. Этот проект намного опережает тот авангард, который мы видим за рубежом. Так и должно быть. Я бы хотел активно поддержать этот проект, но в другом месте». Также не были реализованы многочисленные проекты архитектора сэра Нормана Фостера, Захи Хадид, Рема Колхаса и других.

В конце 2000-х символом современной архитектуры должна была стать башня «Россия» по проекту Нормана Фостера. Капсулу с пергаментом Лужков заложил 18 сентября 2007 года. «Мы не остановимся на строительстве этой башни. Большой Сити станет и дальше строиться, и его здания будут возведены выше по Москве-реке», – завершил свою речь мэр. Ожидалось, что башня «Россия» станет «символом России, которая устремлена в будущее, ввысь». Корректировку в эти амбициозные планы внес финансовый кризис 2008 года. Сначала появилось предложение урезать шестисотметровую башню до двухсот метров, а потом ее и вовсе решили не строить. Проект был приостановлен, а выкопанный котлован решено было использовать под многоэтажную подземную стоянку – в строящемся Сити катастрофически не хватает мест для автомобилей. «Поэтому невозведение башни как части проекта “Москва-Сити”, я думаю, положительно скажется на привлекательности всего проекта в целом», – заявил управляющий партнер компании Blackwood Константин Ковалев. Банально, но факт: «символ России» закопан на несколько этажей в землю. Подобно Второй мировой войне, которая остановила строительство Дворца Советов, финансовый кризис – война капиталов – остановил строительство башни «Россия». И точно так же, как котлован бассейна «Москва» был реализован вместо Дворца Советов (самого амбициозного проекта Советского Союза), подземная автостоянка на месте башни должна заменить символ новой России. Но то обстоятельство, что амбициозный проект не состоялся из-за мирового финансового кризиса, можно трактовать и в том духе, что Россия все-таки встроилась в мировой контекст. Транзитный период завершается.