К. У. Гортнер - Откровения Екатерины Медичи

• Название: Откровения Екатерины Медичи
• Автор: К. У. Гортнер
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-05303-8

«Истина же состоит в том, что никто из нас не безгрешен. Всем нам есть в чем покаяться».

Так говорит Екатерина Медичи, последняя законная наследница блистательного рода. Изгнанная из родной Флоренции, Екатерина становится невестой Генриха, сына короля Франции, и борется за достойное положение при дворе, пользуясь как услугами знаменитого ясновидца Нострадамуса, которому она покровительствует, так и собственным пророческим даром.

Однако на сороковом году жизни Екатерина теряет мужа и остается одна с шестью детьми на руках — в стране, раздираемой на части амбициями вероломной знати. Благодаря душевной стойкости, незаурядному уму и таланту находить компромиссы Екатерина берет власть в свои руки, чтобы сохранить трон для сыновей. Она не ведает, что если ей и суждено спасти Францию, ради этого придется пожертвовать идеалами, репутацией… и сокровенной тайной закаленного в боях сердца.

---

— Ваше величество, позвольте мне сказать… — Диана встала, и Генрих кивнул. — Королева Шотландская на два года старше его высочества принца. После смерти отца и она сама, и ее королевство остались беззащитны перед Англией. Поэтому мы с монсеньором предлагаем привезти Марию Стюарт сюда, во Францию, дабы она росла и воспитывалась вместе с его высочеством — детская дружба нередко порождает в юности взаимную любовь.

— Вот как? — Лицо Генриха, к моему огорчению, смягчилось. — А что говорит об этом мать королевы Шотландской? Наверняка она не захочет расставаться с единственным своим чадом.

— Моя сестра, — вмешался кардинал, — опасается за свою дочь. Она также просит дозволения вашего величества отправить Марию во Францию, где девочка сможет жить под вашей защитой.

Прекрасно рассчитанный ход! Мой супруг был во власти старомодных представлений о рыцарстве; мысль о том, что юная шотландская королева нуждается в спасении от грозных англичан, не могла не найти отклик в его сердце. Диана с монсеньером наверняка это знали.

— Что скажешь, Екатерина? — Генрих повернулся ко мне.

Я охотней обвенчала бы сына с накрашенной Иезавелью, нежели допустила, чтобы он возвел на брачное ложе невесту из клана Гизов, но беда в том, что разумных возражений у меня не было. Не считая того, что я не доверяю Гизам, а в жилах Марии течет их кровь. Во всех других отношениях этот брак и впрямь был безупречен: он соединил бы Шотландию и Францию в нерушимом союзе и укрепил наше положение в Европе.

Меня переиграли подлинные мастера интриг… и я улыбнулась со всем достоинством, на какое хватило сил.

— Что я могу сказать? Похоже, нам следует принять маленькую Марию Стюарт с распростертыми объятиями.

— Отлично! Стало быть, решено. — Генрих подергал воротник камзола.

Ему явно не терпелось поскорей переодеться для послеобеденных развлечений.

— Отправь за королевой Шотландской флотилию галеонов, — велел он кардиналу, — и уверь свою сестру, что ее дочь будет принята во Франции со всем возможным почетом. Ручаюсь в том своим монаршим словом.

Кардинал поклонился.

— Не желаешь поиграть со мной в мяч? — обратился Генрих к Диане.

— Играть, увы, не смогу, однако же с удовольствием понаблюдаю за игрой. — Та улыбнулась, одарила меня прощальным кивком и величаво удалилась рука об руку с моим мужем, оставив меня в полном одиночестве.

В начале августа мы с Генрихом отправились в Лион, где должен был состояться королевский выход. Присутствие на нем Дианы было бы неуместно, а потому она скрепя сердце осталась с детьми, предоставив мне вволю насладиться возможностью явиться перед всеми полноправной женой Генриха и королевой.

Десять благословенных дней мы с ним жили под одним кровом — без нее, — принимали просителей, гуляли в садах и обедали в парадном зале с местной знатью. Мы даже играли в карты по вечерам. Генрих, казалось, стал мягче, умиротворенней; он улыбался и был внимателен ко мне. Я начала понимать, что, отдалившись от коварных интриг своей любовницы, он становился самым обычным человеком, находившим удовольствие в душевном покое. Какой могла бы стать наша жизнь!

Однажды вечером прибыл гонец с неким важным и срочным посланием.

— Уж не знаю, спит ли когда-нибудь господин кардинал, — ломая печать, Генрих выразительно закатил глаза, — или сутки напролет бодрствует с пером в руке.

Я улыбнулась и принялась тасовать колоду карт, в то время как он приступил к чтению.

— Видит Бог, я не потерплю неповиновения этого еретического отребья! — Внезапно Генрих ударил кулаком по столу.

— Можно мне прочесть? — осторожно спросила я, отложив карты и видя, как сердито он стиснул зубы.

Генрих нахмурился. Никогда прежде я не вмешивалась в государственные дела, тем более те, которые были связаны с кардиналом. Однако же монсеньор вышел победителем в истории с помолвкой Марии Стюарт, и я не намерена была вновь уступать ему победу.

— Быть может, я сумею чем-то помочь.

Генрих протянул мне письмо. Содержание его было просто: гугеноты требуют равных прав в исповедовании веры и, чтобы добиться этого, распространяют по Парижу памфлеты, точь-в-точь как в годы правления моего свекра. Но только на этот раз монсеньор желает, чтобы их арестовали и сожгли на костре.

— Помимо личного мнения самого монсеньора, я не вижу ни единого доказательства тому, что гугеноты выказывают неповиновение тебе. — Я подняла глаза на мужа. — Боюсь, господин кардинал в своем ревностном служении начал видеть измену в каждом углу.

Генрих долгое время молчал, барабаня пальцами по столу.

— Возможно, — наконец пробормотал он. — Он и вправду требовал, чтобы я даровал ему право установить во Франции инквизицию. — И сузившимися глазами глянул на меня. — Ты не говорила прежде, что тебе что-то известно о гугенотах.

Я поборола искушение вздохнуть. Сколь же многого он обо мне не знает!

— О них говорили при дворе, а я, как и следует жене, всегда стараюсь узнать побольше о том, что может беспокоить мужа.

Я следила за тем, как подозрение, блеснувшее было в его глазах, меркнет. Он был непоколебим в вере, на мой взгляд, даже чересчур непоколебим… И тут Генрих, к моему изумлению, рассмеялся:

— Так ты даешь мне советы, опираясь на болтовню придворных сплетников?

— Такого я бы себе никогда не позволила. Однако же Макиавелли писал, что основой власти во всех государствах служат хорошие законы. Я не уверена, что установление во Франции инквизиции — хороший закон. Пускай гугеноты упорствуют в своих заблуждениях, но ведь они остаются твоими подданными. Гонения лишь вернее подстрекнут их к бунту.

— Макиавелли? Хм… — Генрих одарил меня задумчивым взглядом. — И тем не менее этот гугенотский пыл надобно как-то остудить. Кальвин не хозяин во Франции.

— Тогда сделай это без излишней жестокости. Кальвин не хозяин во Франции, но то же относится и к кардиналу.

После этих слов я запнулась, подумав, что зашла, быть может, слишком далеко. Генрих потянулся к камзолу и поверх его края пристально поглядел на меня.

— Похоже, я недооценивал тебя. — Он погладил меня по руке. — Спасибо, жена моя: здравый смысл — весьма редкое качество. А теперь раздай карты. Я намерен сегодня отыграть все деньги, которые вчера спустил тебе в кости.

Мы играли допоздна. Я упивалась новообретенным уважением своего мужа и тем, что он более не удостаивал вниманием письмо кардинала.

Когда Генрих поцеловал меня перед сном, я вполне удовольствовалась тем, что отпустила его ночевать одного. Я не смела верить, что внезапно возникшее между нами понимание сделает нас ближе; однако надеялась, что при помощи моих советов супруг мой научится править без посторонней помощи. Не о том ли говорил Франциск перед смертью?

Глава 13

По возвращении в Париж я прямиком отправилась в Сен-Жермен, где жили мои дети. Весть о прибытии Марии Стюарт пришла, когда мы были еще в Лионе, и я предпочла знакомиться с будущей невесткой в непринужденной обстановке. Мне не хотелось, чтобы на эту встречу вместе с Генрихом и Дианой явились Гизы — это вынудило бы меня несколько часов сидеть на стуле с жесткой спинкой, пока дети старательно играли бы на лютне, а супруги д'Юмери маячили у них за спиной, точно пара зорких соколов.

Поэтому я отправилась в детское крыло одна. Подходя к дверям, я услышала жаркий спор.

— Франциск может быть рыцарем, а я буду принцессой, — объявил звонкий голос с заметным иностранным выговором. — А ты будешь злой королевой.

— Но почему? Ты ведь уже королева, — возразила моя дочь.

— Да, но у тебя волосы темнее. Стало быть, ты должна изображать королеву.

Я подобралась поближе и заглянула в детскую. Мария Стюарт стояла ко мне спиной — семилетняя девочка была на голову выше моего Франциска, который взирал на нее с неподдельным трепетом. Одетая в белый атлас, с гривой пепельно-золотистых волос, которые ниспадали до тонкой талии, она упиралась одной рукой в бок, а другой указывала на Елизавету. Моя четырехлетняя дочь смотрела на нее, словно на негаданное видение, причем явно не была уверена, по вкусу ей это видение или нет.

— Я не хочу быть королевой, — упрямо повторила она.

— Что ж, если ты не хочешь, то кто же тогда будет королевой? — язвительно осведомилась Мария, и в этот миг я решительно шагнула в детскую:

— Я буду королевой.

Дети застыли. Вернее, застыли только мои дети.

— А ты кто такая? — Мария стремительно обернулась ко мне.

Выглядела она и впрямь впечатляюще — тоненькая, с бледной, полупрозрачной кожей и миндалевидными глазами. Нос у нее был длинноват, как у всех Гизов, за приоткрытыми губами белели мелкие, безупречно ровные зубы. Вся ее стройная фигурка, напрягшаяся при моем появлении, дышала здоровьем.