Александр Дюма - Сальватор

• Название: Сальватор
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7287-0001-2

Роман «Сальватор» является непосредственным продолжением «Парижских могикан». Время действия романа — с 27 марта 1827 г. по 31 июля 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Она, во всяком случае, меня любила, ваше превосходительство, — скромно промолвил Жибасье.

— Настоящая маркиза?

— Не могу поручиться, ваше превосходительство, что она когда-нибудь ездила в королевских каретах… но я видел ее бумаги.

— Примите мои поздравления, Жибасье, и в то же время соболезнования, раз вы сообщаете мне и о существовании и о кончине этой аристократической особы… Так она умерла?

— Так она, во всяком случае, утверждает.

— Вас, стало быть, не было в Париже, когда случилась трагедия, Жибасье?

— Нет, ваше превосходительство, я находился на юге.

— Где поправляли свое здоровье, как я имел честь от вас слышать?

— Да, ваше превосходительство… Однажды утром ко мне прибежала Карамелька — немой, если не слепой, свидетель нашей любви. У нее на шее было привязано письмо, в котором маркиза мне сообщала, что находится при смерти в соседнем городе и посылает мне с Карамелькой последний привет.

— О-о, от вашего рассказа слезы наворачиваются на глаза! — заметил г-н Жакаль и громко высморкался, словно бросая вызов ребяческим установлениям благопристойности. — И вы удочерили Карамельку?

— Да, ваше превосходительство. За шесть-восемь месяцев до того я уже взялся за ее воспитание и продолжил его с того, на чем остановился. Она стала мне подругой, наперсницей, и через неделю у меня уже не было от нее тайн.

— Трогательная дружба! — воскликнул г-н Жакаль.

— Да, действительно очень трогательная, ваше превосходительство, потому что в наш век интересы вытеснили чувства, и приятно видеть, что хотя бы животные проявляют знаки внимания, в которых нам отказывают люди.

— Мысль горькая, но верная, Жибасье!

— Углубленное изучение показало, — продолжал Жибасье, что Карамелька умна и чувствительна. Я решил испытать ее ум и пустить в дело ее чувствительность. Сначала я научил ее отличать хорошо одетых людей от нищего сброда. Она за двести шагов распознавала деревенщину и дворянина, аббата и нотариуса, солдата и банкира. Но инстинктивный ужас, который мне так и не удалось в ней изжить, ей внушал жандарм. Напрасно я говорил ей, что эти охранители общества — любимые дети правительства: стоило ей почуять кого-нибудь из них еще издали, пешего или верхового, в штатском или в форме, как она возвращалась ко мне, испуганно поджав хвост и косясь в ту сторону, откуда должен был показаться ее враг. Тогда, не желая причинять несчастному животному излишнее беспокойство, я сворачивал с дороги и находил какое-нибудь убежище, куда не мог проникнуть взгляд естественного врага моей бедной собачки. Я вернулся из Тулона в Париж со всеми предосторожностями…

— Ради нее, не ради себя, разумеется?

— Ну, конечно, ради нее! Зато ее признательность не знала границ: она не могла мне ни в чем отказать, даже если дело затрагивало ее честь.

— Объясните понятнее вашу мысль, Жибасье. Когда я увидел, что она вытворяла с Бабиласом, у меня зародился некоторый план, касающийся Карамельки…

— Для Карамельки всегда будут величайшей честью планы вашего превосходительства на ее счет.

— Я слушаю.

— Вот одна из услуг, оказанных мне этим прелестным существом…

— Одна из сотни?

— Из тысячи, ваше превосходительство! В провинциальном городишке, где мы жили с ней примерно неделю… — мне нет нужды называть этот город: все провинциальные города, как некрасивые женщины, похожи друг на друга, — так вот, в захолустном городишке, через который мы проезжали и в котором волею случая, о чем я расскажу позже, застряли на несколько дней, жила самая старая в департаменте богатая вдова и при ней самый старый в тех краях мопс. Эти две развалины занимали первый этаж дома, расположенного на одной из пустыннейших улиц города — все равно что у нас улица Ульм. Однажды утром прохожу я мимо этого дома и вижу маркизу, вышивающую на пяльцах, а мопс сидит на подоконнике, положив передние лапы на оконную перекладину…

— Вы не путаете его с собакой Броканты?

— Ваше превосходительство! Можете мне поверить, что в минуты просветления, то есть когда дует восточный ветер, я способен, как Гамлет, отличить сокола от совы, а уж тем более пуделя от мопса.

— Я был не прав, когда перебил вас, Жибасье. Продолжайте, друг мой. Вы поистине отец своих открытий и автор своих изобретений.

— Я бы поставил себе это в заслугу, ваше превосходительство, если бы благодаря просвещенности, которую вам угодно мне приписать, я не знал, какой печальный конец ждет всех изобретателей.

— Не стану настаивать.

— А я с вашего позволения, ваше превосходительство, закончу свою историю.

— Заканчивайте, Америго Жибасье.

— Прежде всего я убедился, что в доме живут трое: мопс, маркиза и старая служанка; кроме того, проходя, я увидел через окно столовую… Вы, может быть, не знаете, что я большой любитель живописи?

— Нет, но от этого мое уважение к вам только возрастает, Жибасье.

Жибасье поклонился.

— И вот через окно я увидел в столовой две прелестные картины Ватто, представлявшие сценки из итальянской комедии…

— Вы любите и итальянскую комедию?

— В живописи — да, ваше превосходительство… Весь день я думал только о том, чтобы завладеть этими двумя картинами, и только они занимали мое воображение всю ночь. Я посоветовался с Карамелькой, потому что без ее помощи был бессилен.

«Ты видела мопса этой вдовы?» — спросил я ее.

Бедная собачка состроила самую жалостливую гримасу, какую я когда-либо видел.

«Он омерзителен», — продолжал я.

«О да!» — без малейшего колебания подхватила она.

«Я с тобой согласен, Карамелька, — сказал я. — Но каждый день в свете ты можешь видеть, как самые обворожительные девушки выходят замуж за самых безобразных мопсов — это называется брак по расчету. Когда мы приедем в Париж, я свожу тебя в театр ее высочества на какую-нибудь пьесу господина Скриба, и тебе все станет ясно как день. Мы, кстати сказать, находимся сейчас в этой долине слез вовсе не для того, чтобы пожинать собачьи лавры и грызть рассыпчатые кольца с утра до вечера!

Если бы мы могли заниматься только тем, что нам по душе, моя милая, мы ничего бы не сделали. Значит, придется закрыть глаза на внешность мопса маркизы и пару раз состроить ему глазки, на что твоя покойная хозяйка была большая мастерица. Когда мопс будет покорен, ты немного пококетничаешь, потом выманишь его из дому вместе с хозяйкой, а я тебе позволяю строго наказать его за самодовольство».

Этот последний довод произвел на Карамельку необычайное впечатление. Она на минуту задумалась, потом сказала:

«Идемте!»

И мы пошли.

— И все произошло так, как вы предсказали?

— В точности.

— И вы стали владельцем обоих полотен?

— Владельцем… Но поскольку это были всего лишь безжизненные пейзажи, в трудную минуту я их продал.

— Да, чтобы приобрести новые по той же цене?

Жибасье кивнул.

— Стало быть, пьеса, которую только что исполнила Карамелька… — продолжал г-н Жакаль.

— …не премьера, а второе представление.

— И вы полагаете, Жибасье, — спросил г-н Жакаль, схватив за руку философа-моралиста, — что в случае необходимости она даст и третье?

— Теперь, когда она твердо знает роль, ваше превосходительство, я в ней не сомневаюсь.

Не успел Жибасье договорить, как все домочадцы Броканты, за исключением Бабиласа, появились на углу Почтовой улицы; к ним присоединились все мальчишки квартала с Баболеном впереди.

В эту самую минуту г-н Жакаль и Жибасье свернули на улицу Урсулинок.

— Вовремя мы управились! — отметил г-н Жакаль. — Если бы нас узнали, мы рисковали бы поссориться со всей этой милой компанией.

— Не ускорить ли нам шаг, ваше превосходительство?

— Да нет. Впрочем, вы, очевидно, беспокоитесь за Карамельку? Меня волнует судьба этой интересной собачки: мне, возможно, понадобится ее помощь, чтобы соблазнить одного моего знакомого пса.

— Что же вас волнует?

— Как она вас найдет?

— О-о, это пусть вас не тревожит! Она в надежном месте.

— Где же?

— У Барбетгы в Виноградном тупике, куда она и заманила Бабиласа.

— Да, да, да, у Барбетты… Скажите, это, случаем, не та знакомая Овсюга, что сдает стулья внаем?

— А также и моя знакомая, ваше превосходительство.

— Вот уж не знал, что вы набожны, Жибасье!

— А как же иначе, ваше превосходительство? Я с каждым днем старею: пора подумать о спасении души.

— Аминь! — проговорил г-н Жакаль, зачерпнул огромную понюшку табаку и с шумом втянул ее в себя.

Собеседники спустились по улице Сен-Жак; на углу улицы Старой Дыбы г-н Жакаль сел в карету, отпустив Жибасье, а тот кружным путем снова вышел на Почтовую и вошел к Барбетте, куда мы не станем за ним следовать.