Наталья Троицкая - Сиверсия

• Название: Сиверсия
• Автор: Наталья Троицкая
• Жанр: Боевик

Жизнь командира взвода спасателей Александра Хабарова в силу профессии насыщена экстремальными ситуациями. Оказавшись среди заложников, Хабаров меняет свою жизнь на свободу приговоренных бандитами людей. Он понимает, что жить ему только до утра…

---

– Мне до твоего дела дела нет, – и уже снова собеседнику по телефону: – Найди мне стоящего экономиста. Займись этим в первую очередь, – потом он долго слушал и, наконец, рассмеявшись заключил: – Да-да. С Эльбруса и звоню. С самой вершины!

Борткевич, как мальчишка, дернул его за рукав.

– Побазарим?

– После того, что ты выкинул, тебе морду набить – мало.

Борткевича передернуло.

– Санек, мы же цивилизованные люди! Чего злой? Отпуск накрылся?

– Есть маленько.

– Сам горел… Где ж это записать? – Борткевич с любопытством разглядывал перепачканное лицо и одежду Хабарова. – Не царское это дело. У тебя что, «шестерки» кончились?

Брезгливая усмешка бросила тень на спокойное лицо Хабарова.

– Я никогда, ни к кому, и к тебе в том числе, не относился, как … к подмастерью. Извини. Дела.

Борткевич нервно рассмеялся, увязался следом.

– Не кипятись, Санек. Ты слышал, что у французской съемочной группы каскадер погиб?

– Нет.

– Это какой-то совместный с нашими проект. Я толком сам не знаю. Французы своих каскадеров привезли. У них на картине автотрюки, сильно мудреные, с наворотами. Вот и…

Это нечаянно полученное известие было неприятно Хабарову.

– Коля, зачем ты мне это рассказываешь?

– Затем, что французская каскадерская группа в полном составе два дня назад отбыла в Париж. Продюсеры теперь ищут русских м…даков, кто бы им все это отработал.

Борткевич самодовольно хмыкнул и заурчал, как кот, увидевший сметану.

– Тебе предложили?

– Да!

– Славно. Ты что, похвастать пришел?

– Тебе разве не завидно? Это бешеные деньги!

Хабаров равнодушно повел плечами.

– Удачи тебе, – он крепко сжал плечо Борткевича. – Будь осторожен.

«Благородный сукин сын, – глядя вслед удалявшемуся Хабарову, процедил он. – Но талантлив, собака, дай бог. Дай бог!»

Съемочный день был окончен. Пожарные сворачивали шланги. Съемочная группа паковала реквизит. Раздобыв ведро воды, ребята-каскадеры умывали свои чумазые лица. Улица вновь шелестела шинами, по ней наконец-то открыли движение. Сновали прохожие. Старички-доминошники оккупировали скамеечки в сквере. Очевидно, тоже уставшее за день, солнце стремилось на запад. Все шло своим чередом.

– Братцы, как вы? – Олег Скворцов неверной походкой вышел из такси.

Володя Орлов недовольно бросил в него полотенце.

– Ты зачем приехал?! Олежек, у тебя температура – сорок! Тебе лежать надо!

Скворцов тяжело опустился на скамейку, ладонью провел по вспотевшему лбу.

– Плесните водички. Лицо умою. Что-то совсем худо мне, – он перевел дух. – Волновался я. Как вы тут без меня? Вообще, как все прошло?

«Позвонки» снисходительно заулыбались. Такая забота была, конечно, приятной.

– Как видишь, твоими молитвами, – ответил Лавриков. – Горели, как свечки! Мы бы заехали к тебе, доложили. Тебе с твоим воспалением легких лежать надо. Смотри, зеленый весь. Идем, я отвезу тебя домой.

Скворцов вымученно улыбнулся. Ему и правда было нехорошо.

– Я боялся, что работу сорвал. Хотел раньше приехать, но встать не мог, – он виновато смотрел в лица ребят. – Вот, зараза, скрутило. Боком вышло мне то наше плаванье. А кто за меня горел?

– Хабаров за тебя горел. Идем.

Эта новость окончательно выбила Скворцова из колеи.

– Сам шеф? Как?!

– Ну, как… – невозмутимо начал подошедший Хабаров. – Надел твой костюм, тряпья наверх, Женька меня поджег. Тебя технология интересует или мои ощущения?

Скворцов с упреком посмотрел на него.

– Ты, Саня, знаешь, что меня интересует. Ты же сегодня утром должен был лететь. Тебя Эльбрус ждет и две недели рая!

– Что там хорошего, на Эльбрусе? Гора, покрытая снегом, – отшутился он. – Зато у меня теперь есть две недели незапланированного труда. Ох, и отыграюсь я на вас за испорченный отпуск! Ох, отыграюсь!

Позвонки зашумели:

– Олежек, тебя теперь только к стенке.

– Кто против? Воздержался?

– Единогласно!

Решив подменить заболевшего Олега Скворцова, работавшего сразу на двух картинах, Хабаров пообещал себе эти две свободные от деловых встреч и поездок недели использовать с максимальной пользой для себя, доделать то, что давно откладывал за нехваткой времени. Действительно, последние полгода он жил с ощущением жесточайшего цейтнота, оставляя на потом все то, что касалось лично его. Сегодня, этот редкий свободный вечер, он решил посвятить тому, что любил, но на что вечно не хватало времени: скрывшись ото всех, обстоятельно, не торопясь покопаться в машине.

То, как вела себя задняя подвеска, ему не нравилось давно. Видимо, что-то там не так сошлось после памятного полета через трехметровый овраг с легкой руки все того же Глебова, которому в картине ну просто жизненно необходим был этот трюк.

Конечно, можно было просто отогнать машину в автосервис или поручить разобраться, что к чему, своим же механикам, но Хабаров не мог лишить себя удовольствия заняться этим мудреным «конструктором для взрослых», отбросив все заботы и дела, не глядя на часы, нацепив свой любимый старенький комбинезон.

Он подъехал к воротам своей фирмы, когда уже вечерело.

Охранник не спешил открывать, и Хабарову пришлось посигналить. Его несколько удивила такая нерасторопность, потому что, как правило, еще издали завидев его автомобиль, охрана спешила открыть ворота, и он проезжал, даже не притормаживая. Он посигналил еще, настойчиво и требовательно. Наконец, в динамике щелкнуло, прошуршало и раздался голос охранника: «Водитель, опустите стекло, чтобы я вас видел». Из-за тонированных стекол рассмотреть, кто находится в машине, было невозможно.

Хабаров опустил стекло и погрозил кулаком напряженно замершему у витрины-окна охраннику.

Едва он отогнал машину на эстакаду в ангар и заглушил мотор, как тут же услышал торопливое:

– Александр Иванович, простите! Мне же сказали, что вы на две недели на Эльбрус улетели.

– Извини, Зайцев. Эльбрус отменяется.

– Я по инструкции действовал. Вдруг в машине были бы не вы, а кто-то другой? Вдруг ее у вас угнали? А на базе и оружие, и машины, и лошади, и снаряжение. Да мало ли чего!

– Иди, не маячь. Я тут немного в машине покопаюсь.

Но даже «немного» Хабарову заняться ремонтом не довелось. Едва он надел старый, заляпанный маслом комбинезон и спустился в яму, как услышал приближающийся интригующий стук женских каблучков.

«Мираж?» – подумал он, не спеша выдавать свое присутствие.

– Сейчас-сейчас, Мари, мы его найдем! Не беспокойтесь! – пообещал знакомый голос.

«Ну, Зайцев, погоди! Уволю к чертям собачьим!» – в сердцах поклялся Хабаров.

Толстенький, низенького роста режиссер Петр Васильевич Глебов с несвойственной ему проворностью встал на четвереньки и заглянул под машину.

– Привет, Хабаров! – тяжело дыша, отирая с шеи пот, сказал он. – Я к тебе, можно сказать, иностранную делегацию привел, а ты в таком непотребном виде!

Хабаров равнодушно хмыкнул.

– Позвонить ты не мог?

– Мог. Но тогда ты бы слушать меня не стал. А сейчас я тебя застал врасплох.

– Как ты меня нашел? Как тебя вообще сюда пропустили?!

– Не ругайся. Я воспользовался тем, что Зайцев меня знает, и наврал, что ты меня ждешь. Давай, Саша, выбирайся на свет Божий. Тебя тут одна француженка жаждет видеть: Мари Анже. Между прочим, режиссер, – заговорщическим шепотом уточнил он. – В том году в Берлине «Золотого медведя» взяла. [15]

Хабаров затянул гайку. Было понятно, что идея с ремонтом летит в тартарары.

– Вот, Мари, – затараторил Глебов, тыча указательным пальцем в грудь Хабарову, едва тот вылез из-под машины, – именно о нем вам говорили.

– Александр Хабаров? – переспросила француженка и что-то сказала на ухо переводчику.

– Госпожа Анже сомневается, что вы именно тот Хабаров, чье имя как постановщика и исполнителя автотрюков было указано в титрах фильма «Скорость».

– Тот самый. А что вам, собственно, нужно?

Француженка снова обратилась к переводчику.

– Госпожа Анже просит вас уделить ей двадцать минут, – перевел тот и с Глебовым пошел к выходу.

Мари Анже с отсутствующим видом листала технический журнал, когда Хабаров вернулся в кабинет и поставил на стеклянный столик перед нею чашку кофе.

Она попробовала кофе, одобрительно кивнула и медленно, чуть растягивая окончания, по-русски произнесла:

– Если вы будете говорить медленно, я все пойму. Мои родители были русскими эмигрантами.

Хабаров равнодушно кивнул.

– Я – Мари Анже. Здесь, в Москве, мой проект. Мои деньги. Как это? Кто заплатил, тот слушает музыку…

– Кто платит, тот заказывает музыку.

– Да. Мне нужны автомобильные трюки. Мне сказали русские, что вы – лучший! Есть еще господин Борткевич… Но я видела вашу работу в «Скорости».

Хабаров улыбнулся: «А ножки у нее, пожалуй, что надо. Такие б ножки, да на плечи…»

– Я плачу вам тридцать тысяч евро за один-единственный трюк. Вы мне его делаете. Мы довольны!