Анхела Бесерра - Музыка любви

• Название: Музыка любви
• Автор: Анхела Бесерра
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-00707-9

В небольшой квартире, каких много в небогатом барселонском квартале Борне, обнаружены трупы мужчины и женщины, одетых в подвенечные наряды, причем оба усопших - весьма преклонного возраста. Что связывало этих людей? И что заставило их уйти из жизни? Их дети пытаются найти разгадку трагедии, и на этом пути им суждено пройти через трудные испытания, понять себя, по-новому взглянуть на прошлое и - обрести любовь.

---

В конце концов любопытство одержало верх над щепетильностью. Аврора взяла платье и побежала с ним в ванную, где над умывальником примостилось убогое, но все-таки зеркало. Приложила сверху, не раздеваясь, — просто изумительно, и размер ее. До встречи оставался всего час, и она поспешно залезла в душ. Вода текла вялой струйкой, притом ледяная, но за те деньги, что стоила комната, смешно было бы рассчитывать на горячую ванну. Аврора стойко вымылась, а вытираясь, даже стала напевать веселый мотивчик. Она потеряла способность трезво мыслить, зато обрела нечто иное...

Платье сидело как влитое — строгое и вместе с тем не лишенное чувственной дерзости. Корсет соблазнительно подчеркивал округлость груди, юбка струилась до пола по стройным ногам, разрез сзади поднимался до середины бедра — ровно настолько, чтобы и соблюдать приличия и будоражить воображение. Да, платье подошло идеально, будто специально на нее сшито, каждый сантиметр ткани на своем месте. Она себя не узнавала. Женщина, глядящая на нее из зеркала, никак не могла быть той самой Авророй, что носит монашеские юбки с невзрачными блузками. Она смотрела и смотрела, пока наконец зазеркальная красавица не удостоила ее признания.

— Ну и что теперь, а? — насмешливо поинтересовалась она у своего отражения. — Туфли ты какие сюда наденешь?

Отражение как ни в чем не бывало указало взглядом на дверь, возле которой на стуле скромно притулилась еще одна коробка, черная. Из-за цвета и скромных размеров Аврора не заметила ее раньше. Внутри оказались самые восхитительные туфли, какие ей только доводилось видеть, и маленькая сумочка, более напоминавшая изысканное украшение, нежели сумку.

— Боже мой, да что же это творится?! — вырвалось у Авроры, когда она примерила обувь. Никогда еще ее ноги не испытывали подобных ощущений. Настоящаяитальянская кожа. Шелковые перчатки на женские ножки... и размер опять угадан в точности! Как он узнал?..

Она снова подошла к зеркалу, чтобы потратить последние десять минут на легкий, почти незаметный макияж. Никаких драгоценностей... все равно их нет. Да что же она делает? Сердце колотилось где-то в горле. Она взволнованна, как никогда... И боится... и... счастлива? Что это за чувство, не поддающееся определению?

Хозяйка отеля постучала в дверь и, когда Аврора открыла, пристально ее оглядела, словно желая удостовериться, что именно этой женщине она сдавала комнату.

— Вас ждут внизу, — равнодушно сообщила она.

— Merci, madame.

Но стоила Авроре выйти из номера, как ей стало неловко в новом наряде. Ей захотелось переодеться, и она уже готова была вернуться, как вдруг хозяйка снова подала голос.

— Trés jolie[18]. Не сомневайтесь, платье бесподобно. Вы в нем очень элегантны.

— Правда? Merci.

— Он тоже недурен собой, — бросила женщина на прощание, удаляясь по коридору.

Аврора беспомощно посмотрела ей вслед. Спуск в непривычных туфлях занял целую вечность. К тому же прикосновение тонкой ткани к телу едва ощущалось, заставляя чувствовать себя обнаженной.

Когда она вышла к нему навстречу, одетая в черный шелк, Андреу утратил дар речи. Утром, покупая платье, он представлял в нем Аврору, но его воображению далеко было до ошеломляющей действительности. Ему явился ангел ночи, несущий на крыльях таинственное мерцание звезд, создание совершенной красоты, которая, как известно, — в глазах смотрящего. И одними глазами он звал ее по имени, и она отвечала ему — одними глазами.

Они пытались что-то сказать, но у обоих перехватило дыхание, и слова заблудились в пути. Тьма окутывала их шелковым покрывалом, молочно-белая луна манила обещанием чудес. Завороженные, они все так же молча сели в кабриолет, и «феррари» неслышно заскользил по серпантину.

Из динамиков лился ноктюрн Шопена, и Аврора мысленно подыгрывала на рояле, время от времени поглядывая на Андреу. Она начинала понимать, почему ее мать влюбилась в Жоана Дольгута. Вероятно, он обладал таким же магнетизмом, будил в людях страсти: любовь ли, ненависть — что угодно, кроме равнодушия. Ужас в том, что от ненависти до любви один шаг. Так говорила мама. Или она говорила — наоборот? Но на кого же Андреу похож? Эти черты, эта буйная зелень в глазах — кого он ей напоминает? И как ее угораздило отправиться на ужин с сыном маминого возлюбленного? Лучше и не думать... Отчего он такой тихий? Узнал что-то об отце? Осведомлен об истории Жоана и Соледад лучше, чем она? «Какая прекрасная ночь. — Она подняла голову. Взгляд утопал в звездной бесконечности. — Что теснит мне душу? Молчанию не хватает места? Или просятся на волю несказанные слова? — Глубокий вздох. — Воздух пахнет тобой. — Покосилась на его руки. — У тебя руки пианиста, длинные, уверенные пальцы. И почему ты не учился музыке? Или — учился? Уж не тайный ли ты музыкант?»

Андреу изо всех сил пытался сосредоточиться на дороге. Но это было непросто... Аврора! Вот она, сидит рядом, на границе между реальностью и мечтой. Она надела платье. Покосился вниз... и туфли. Не отвергла подарок. При встрече ответила на его взгляд — по-настоящему, не из вежливости. Два черных бриллианта ослепили его своим сиянием. Обнаженная лебединая шея, полускрытая волнами волос. О чем, интересно, Аврора сейчас думает? Искоса он рассматривал ее тонкий профиль. Безупречное лицо — зрелой женщины, невинной девочки. Такой, должно быть, видел отец свою Соледад. Сколько всего он теперь знает, сколько хочет ей рассказать! Сколько всего понял, переосмыслил, прочувствовал... Случалось ли ему раньше настолько увлечься женщиной? Никогда. Что за упоительное волшебство разлито в воздухе? Тишина. Как она прекрасна в этом наряде! Верх элегантности. Что бы сказал отец, если б видел его сейчас? Не узнал бы, наверное. И отчего они оба не в силах нарушить молчание? Сделал музыку потише. Звуки, нота за нотой, вырывались из кабриолета и улетали к побережью, чтобы раствориться в прибое, шуршащем по песку.

Шопен провожал их до самого ресторана. «Ле Тету» ждал гостей. Андреу давным-давно заученным жестом открыл пассажирскую дверь, помогая Авроре выйти, и едва не пошатнулся. Ее длинные ноги вызывали головокружение.

Они одновременно решились заговорить — и хором произнесли одно и то же:

— Не холодно совсем.

— Не холодно совсем.

Они рассмеялись. Аврора набралась смелости:

— Спасибо.

— Не понимаю, о чем ты.

Она опустила глаза на свое платье.

— Это оно должно тебя благодарить за то, что ты его надела. На тебе оно совершенно преображается. — И он поспешил сменить тему, дабы избежать неловкости.

Три широкие ступени вели ко входу. Пожилая дама в белоснежном фартуке с радушной улыбкой встретила их на пороге и проводила к столику в глубине зала, возле огромного окна. Отсюда открывался самый лучший вид на море. Луна зависла над водой, пуская по волнам широкую серебряную дорожку. Народу сегодня почти не было — кроме них, всего два столика занято, — и в ресторане царил полумрак.

Андреу вытащил золотой «данхилл» и зажег свечу на столе. Теплый шарик света бросил золотые отблески на лик оробевшего ангела, сидевшего напротив.

— Какая красивая луна.

— Какая красивая луна.

Снова они заговорили хором. В пересекшихся взглядах заплясали искорки смеха.

Но на сей раз Аврора продолжила:

— В такую ночь на Боденском озере Бетховен сочинил свою «Лунную сонату». Слезы, перелитые в музыкальное произведение. Луна настраивает дух на творчество. В ее свете — вся магия ночи...

— Но в ночной темноте — печаль.

— Не обязательно. Темнота иногда необходима. Она несет в себе сон, отдых, размышления...

— И одиночество.

— Ты, наверное, просто никогда по-настоящему не слушал тишину. Тишину в темноте, какая бывает только ночью. Такое одиночество полезно, оно помогает взглянуть в глаза собственному «я».

— Не всегда приятное зрелище.

— Пожалуй, но все равно это важно.

— Стало быть, я много лет растрачивал темноту впустую.

— Не говори так. Просто ты не умел находить с ней общий язык.

— С кем я не умел находить общий язык, так это с отцом. Не желая его понять, я просто вычеркнул его из своей жизни.

— Но никогда не поздно...

— Сейчас — поздно. Он больше меня не увидит, никогда не узнает, что во мне что-то изменилось.

— Ты ведь ходишь на его могилу, да?

— Уже несколько месяцев. Но угрызений совести это не смягчает. Они перевешивают даже скорбь по нему.

Аврора чувствовала глубину и искренность его раскаяния. Зеленые глаза подозрительно блестели — слезы? Помолчали. Внезапно Андреу застеснялся и, чтобы как-то замять столь несвойственный ему порыв откровенности, схватился за меню.

— Давай что-нибудь закажем.

Изучив винную карту, он остановился на бордо «Шато Мутон Ротшильд» 1998 года — великого урожая, как утверждают знатоки. Аврора невольно представила себе дедушку. Наверное, он точно с таким же видом выбирал лучшие вина. Это был незнакомый ей ритуал, культура изысканных наслаждений, тончайших оттенков вкуса и аромата. Угасший разговор все никак не удавалось возобновить, нужных слов не находилось. Пришел сомелье с бутылкой вина, открыл ее у них на глазах, налил немного в пузатый бокал и, церемонно повращав его, предложил Андреу попробовать. Получив одобрение, он вылил содержимое бутылки в кувшин и удалился. Аврора вернулась к теме кладбища: