Юзеф Боргош - Фома Аквинский

• Название: Фома Аквинский
• Автор: Юзеф Боргош
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

В книге впервые в советской историко-философской литературе дается систематический анализ учения Фомы Аквинского — средневекового философа и богослова, основателя томизма, одного из господствующих направлений философии католицизма.

Автор излагает основные положения учения Фомы Аквинского: соотношение теологии и науки, метафизическую теорию бытия, теорию познания, этику и др.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей философии и религии.

---

Аристотелевский гилеморфизм, признававший существование единичных вещей, был, как мы уже говорили, попыткой примирения греческого материализма с идеализмом. По сути дела Аристотель должен был на почве своей системы объединить материалистические и идеалистические элементы. Аквинат «очистил» аристотелизм именно от материалистических элементов, которые нельзя было примирить ни с истинами откровения, ни с церковной философией того периода, основанной на платоновских традициях. Одним из недвусмысленно материалистических утверждений мудреца из Стагиры был тезис о вечности материи, что, конечно, явно противоречило принципу «creatio ex nihilo (творение из ничего)». Бог, как простое, несоставное бытие, творит материю из ничего, и с этой поры она становится основой индивидуации. Таким образом, аристотелизм был «очищен» от того, что представляло в нем наибольшую опасность, а именно от онтологического принципа вечности материи. Материя, сотворенная богом, обладает теми же чертами, что и не-сотворенная, вечная материя Аристотеля, т. е. является пассивной, недифференцированной и не может существовать без формы, благодаря которой материя актуализируется как основа индивидуации.

Однако форма в толковании Фомы приобретает совершенно иной смысл, чем у греческого мыслителя. В понимании последнего она была совокупностью общих существенных признаков, присущих вещам определенного вида, и не существовала вне или до них. Правда, Аквинат также считал, что общее, или форма, содержится в единичных вещах, но на этом он не останавливался. Он различает в субстанциях три рода форм, или универсалий: 1) универсалия, содержащаяся в вещи в качестве ее сущности (universale in re), определяемая им также как непосредственная универсалия (universale directum); 2) универсалия, абстрагированная от субстанции, т. е. существующая в человеческом уме (post rem). В этом виде реально (formaliter) она существует только в уме, а в вещи имеет лишь свою основу. Эту универсалию Фома называет рефлексивной (reflexivum). Поэтому форма, т. е. общее, существует в вещи как сущность еще не абстрагированная, в уме же — как извлеченная активным умом (intellectus agens).

Как видно, это совершенно новый элемент в теологической метафизике, основанной на платоновских традициях. Однако наряду с этим различием выступает и сходство, точнее, объединение платонизма в августиновском варианте с аристотелизмом в толковании Фомы. Это ясно видно в выделении Аквинатом 3) третьего вида универсалии — независимой от вещи универсалии в божественном уме (universale ante rem).

Что из себя представляет эта универсалия? Платоновский прообраз чувственных вещей, существующий в потустороннем мире? Действительно, можно сказать, что это — платоновская идея, которую Августин поместил в божественном уме и в соответствии с которой бог создал материальный мир. Универсалии в уме творца (universalia ante res) — это неизменные, постоянные, вечные формы, или основы вещей, или, говоря иначе, образцовые экземпляры, являющиеся моделью, целью творения из ничего единичных вещей, принадлежащих к определенному виду. Таким путем Аквинат объединил августиновский экземпляризм — или, лучше сказать, христианизированный платонизм — с христианизированным аристотелизмом.

Произведя философскую операцию подобного рода, Фома выхолостил из аристотелевской науки о материи и форме естественное содержание, превратил ее в мертвую метафизическую спекуляцию, служащую не только объяснению разновидности явлений материального мира и подчинению его произвольным намерениям творца, но также и обоснованию иерархической структуры бытия, а следовательно, оправданию социального неравенства. Единичным вещам понятие бытия присуще потому, что их интеллигибельный элемент — форма сопричастна божественным идеям. В томистском изложении аристотелевская форма утратила уже свой естественный видовой характер и превратилась в божественный компонент мира, что, конечно, определенным образом отражается на объекте чувственного познания. И хотя Аквинат повторит вслед за Аристотелем, что этим объектом является общее в вещах, означать это будет нечто совершенно иное, чем у греческого мыслителя. Согласно Фоме, в процессе рационального познания ум извлекает из вещей не что иное, как божественную идею, определяющую их объективное существование.

Вводя градацию форм, Фома дает философское обоснование иерархичности не только мира природы, но и общественного порядка. Критерием, отличающим одну вещь от другой, выступают не их естественные особенности, а различия в совершенстве форм, являющихся «не чем иным, как подобием бога, которому вещи сопричастны» (15, III, 97).

Потенция и акт

Единичные вещи как самостоятельные бытия состоят также из возможности (potentia) и акта (actus). Эти категории имеют несколько более общий характер, чем понятия материи и формы. Под возможностью, или потенцией, Фома понимает возможное бытие, под актом же — бытие действительное, абсолютно существующее.

Прежде чем перейти к более подробному рассмотрению этой пары категорий у Фомы, припомним вкратце основные идеи Аристотеля, которыми последний руководствовался, вводя понятия потенциального и актуального бытия.

Различая потенцию и акт, Стагирит стремился ответить на вопрос о наиболее общих источниках и принципах становления и развития в природе. Будучи естествоиспытателем, он прекрасно знал, что всеобщим явлением, имеющим место как в природе, так и в обществе, является движение. Он, например, видел, что из семян или саженцев вырастают растения, что из бесформенной каменной глыбы скульптор создает великолепную статую и т. д. Эти наблюдения привели натуралистически настроенного философа к мысли, что некоторые вещи суть лишь в возможности, т. е. могут возникнуть, приобрести определенную форму, другие же существуют актуально, являются действительными. Другими словами, одни существуют в возможности, другие актуализировались, перешли в действительность. Движение и развитие во вселенной основаны именно на переходе возможности в акт.

Но что же такое эта возможность? Это попросту очень обще понимаемая материя, в которой заключена потенциальная способность к возникновению определенных единичных вещей. При этом Аристотель различает два понятия материи: «первая материя» — как неопределенный субстрат явлений и материя определенная, например камень, бронза или мрамор. Необработанный камень, вырубленный из скалы, является неоформленным и представляет собой, собственно, возможность, которая может стать действительностью в ряде предметов, или субстанций. Из неоформленной каменной глыбы можно изваять памятник, отшлифовать облицовочную плиту, выдолбить сосуд, изготовить крест, ступень для лестницы или, наконец, брусчатку. Таким образом, в камне как неопределенной материи заключена специфическая потенция, которая благодаря форме переходит в действительность. Следовательно, форма является активным фактором, — актуализирующим потенцию. В результате соединения с формой, которая находилась в уме скульптора или каменщика, неопределенная материя превратилась в определенную и с этих пор стала элементом субстанции, состоящей из материи и формы. С того момента, когда субстанция подвергнется уничтожению (например, когда памятник расколется), материя будет продолжать существовать, а форма исчезнет.

Аристотель в соответствии со своим финалистическим образом мышления утверждал, что мир, с одной стороны, вечен, с другой же — пространственно ограничен. Ставя таким образом эту кардинальную философскую проблему, греческий мыслитель, несомненно, впал в идеализм.

Считая, что каждая вещь имеет свою причину, которая в свою очередь имеет другую причину, он поставил вопрос, является ли эта причинная цепь бесконечной. Ответ мог быть только один: нет, поскольку он считал мир пространственно конечным. Цепь движений должна иметь какой-то порядок, поскольку всякое движение предполагает две вещи: то, что движет, — двигатель и то, что движется. Как уже говорилось выше, тем, что движет, является форма, а тем, что приводится в движение, — материя. В таком случае должна существовать причина, являющаяся не движимой, а движущей. Этой причиной может быть только чистая форма, чистый акт — перводвигатель. Он является недвижимым и простым, нематериальным и конечным, совершенным и разумным.

Таким образом, отделив материю от формы и признав первую пассивной, Аристотель внес в учение о природе телеологический элемент, целевое начало. Ища источники движения вне развивающихся систем и рядов явлений, а не в них самих, он вынужден был, рассуждая логически, дойти до первопричины. Несмотря на идеалистический характер этого принципа, аристотелевское учение о возможности и акте характеризовалось естественнонаучным содержанием. Оно подчеркивало движение и развитие в природе и обществе, указывало, что в потенциальных состояниях заключены еще не ставшие действительными будущие состояния и т. д.