Павел Комарницкий - Время терпеливых (Мария Ростовская)

• Название: Время терпеливых (Мария Ростовская)
• Автор: Павел Комарницкий
• Жанр: Исторические приключения

Давно и прочно забыты те времена. Много ли известно нам, теперешним «россиянам», о батыевом нашествии? Ну, было какое-то иго, вроде как… Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков?… Это очень просто. Нужно только не жалеть времени, и вот настанет миг, когда сквозь разрозненные скупые строчки документов всплывут их лица… Они — были!

Примечание: Все события, изложенные в романе, имеют под собой реальную основу. При работе автор старался максимально придерживаться исторической достоверности.

---

Первые сведения о диких ордах, уничтожающих всё на своём пути, принесли бухарские купцы. Многие из них плакали даже: "Некуда нам возвращаться… Нет у нас больше родины…" По словам тех купцов, у Мухаммеда, правителя тамошней могучей и густонаселённой державы, было полмиллиона воинов, и всех их побили дикие орды. А до того они опустошили величайшее царство китайское, где воинов было и вовсе несчитанно. По рассказам купцов, то царство по всей границе огорожено каменной стеной в тысячи вёрст длиной — представить сие немыслимо, но ведь все, как один, клянутся! Стена та толщины непомерной, сажени в четыре, с башнями… А вот не спасли китайское царство ни стены каменные, ни громадное войско…

Потом пришли вести от мавров, живущих в великом городе Багдаде. Дикие монголы — так назывался тот народ — опустошили тамошние земли, взяли сам Багдад и превратили его в кладбище — молодых девушек, женщин, мальчиков, а также опытных мастеров-искусников угнали в рабство, в свои бескрайние пустыни и степи, а остальных жителей попросту перебили.

И так они поступали везде. Все без исключения взятые города монголы превращали в кладбища и пепелища, да и сельских жителей истребляли нещадно. Один мавр, лишившийся всего, что было у него на родине, утверждал, что монголы эти признают только степь, и всю землю, от края до края, хотят сделать степью, чтобы пасти в этой всемирной степи своих коней, баранов и верблюдов.

Слухи, конечно, часто бывают преувеличены, но тут… Если даже малая часть из того, что рассказывали беженцы, было правдой…

А потом пришли вести из мест уже более близких, с Кавказских гор. Монгольские орды разгромили аланов и их союзников, разгромили поодиночке, обманув миролюбивыми обещаниями и посулами. Так стала ясна их цель — бить свои жертвы поодиночке. И когда кочевники-меркиты, гонимые монголами, попросили приюта и помощи у своих соседей, половцев, те без особых колебаний приютили их, справедливо полагая, что тысячи лишних сабель и копий в таком деле никак не помешают. Более того, оценив силу монгольской орды, половецкие ханы сами запросили подмоги у своих соседей-русов.

Да, отношения между половцами и русскими были далеки от семейной идиллии. Всякое случалось, чего там. Однако на сей раз угроза была столь чрезвычайной, что на всеобщем совете князей было принято решение помочь половцам, потому что ни у кого не было сомнений — вслед за меркитами и половцами придёт черёд русских. Врага всегда лучше бить на чужой земле, чем допустить на свою.

Войска были собраны быстро, слаженно, чего давно не случалось на Руси, раздираемой княжескими междуусобицами. Впрочем, войска было не так уж много — времена великого Святослава, сокрушившего и стёршего с лица земли громадный Хазарский каганат, миновали безвозвратно. Не прибыли отряды полочан, не было псковичей и новгородцев… Многих не было, слишком многих. Однако вкупе с половцами и беглыми меркитами сила набралась весьма и весьма внушительная. К тому же монгольская орда тогда была не вся целиком, только часть воинов во главе с полководцами Сыбудаем и Джебе перевалила через Кавказ, да ещё и понесла заметные потери в предыдущих боях с аланами. Так что в победе союзников мало кто сомневался.

И настал тот чёрный день, когда на Калке-реке сошлись в страшной сече десятки тысяч всадников с каждой из сторон. Какие герои земли Русской полегли там, в донских степях! Мстислав Удалой один чего стоил… Эх!

Монголы, одержав победу, однако, повернули назад. Ушли, не добив даже половцев, понесших ещё более тяжкие потери, чем русские, ведь это была их земля. Ушли, потому что не имели достаточных сил для похода на Русь. В том, что такой поход будет, теперь мало кто из князей сомневался.

Застучали топоры в кондовых лесах под Рязанью, Владимиром, Смоленском и Брянском — мужики рубили самые высокие, заповедные деревья, строя и укрепляя могучие частоколы городских стен. День и ночь звенели молоты в кузнях, шипели опускаемые в воду мечи и шеломы, наконечники стрел и пластины доспехов… Вся Русь готовилась к войне. Впрочем, когда это Русь не готовилась к войне?

Но прошёл год, другой, третий, а дикие орды монголов всё не появлялись, и тревога понемногу стала ослабевать. Должно быть, монголы занялись другими делами и другими народами, рассуждали многие. Действительно, вон в южных странах богатств несчитанно-немеряно, зачем степнякам лезть в дремучие русские леса?

И железо, выкованное для обороны родной земли, уже звенело на бранных полях мелких, но многочисленных княжьих разборок. Конечно, это непорядок, понимали многие князья, кто поумнее (или больше пострадал от междуусобицы), и не одному князю Михаилу Черниговскому приходили в голову мысли о необходимости объединения земель русских в единое могучее государство… Вон и князь Георгий Владимирский не так давно о том же речь вёл, и Даниил Галицкий… Вот только каждый видел процесс объединения по-своему, а объединителем — себя лично, и никого другого. Ну, а князей поменьше, не замахивавшихся на киевский или владимирский престол, в основном устраивала личная свобода и вседозволенность. Как говорил великий древний ромей Юлий Цезарь, "лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме"… А в возможное нашествие уже мало кто верит, и битва на Калке не в урок им…

Летописец вздохнул, тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Нет, так дело не пойдёт. Летописец не должен извлекать из памяти обрывки прошлого. Он должен записывать сегодняшний день, всё описывать, чётко и беспристрастно, а уж помнить — дело пергамента…

…

— …Ну что ты, ей-Богу, княже… Все бабы рожают, и ничего…

Закатное солнце било в окна, заливая горницу ало-оранжевым светом. Воевода Елферий Годинович, сидя на лавке, пытался приободрить своего князя. Бояре ближние, Воислав Добрынич да Дмитрий Иванович, тоже присутствовали, переживая за него — как-никак, первенец должен родиться, не шутка.

Князь Василько ходил по горнице кругами и петлями, точно зверь в клетке, грыз ногти, то и дело поглядывая на дверь, за которой слышались неясные, на грани слышимости, звуки. Сел на лавку, вскочил, снова сел.

— Три года… Ведь три года ждали мы, Елферий… И всё никак… Мне вот Мариша сказывала как-то, что сестра её, ну, Феодулия Михайловна — Елферий слегка кивнул, подтверждая, что знает такую — сон будто бы видела… Будто ангел небесный явился ей, и возвестил — как храм Успения освятим, так и понесёт Мария…

— Вон как — многозначительно хмыкнул в бороду воевода — Вещий сон-то, стало быть…

— Да… Она, Феодулия, иной раз и не такие сны видит… Всё ведь угадала, как видела воочию… Да что же это, Елферий, ведь пора разродиться ей! — Василько снова вскочил, зашагал по горнице.

— Нетерпелив ты, княже, — подал голос боярин Воислав Добрынич. — Может, помолиться тебе? Душу успокоишь, и Господа лишний раз попросить не грех…

Словно в ответ, за стеной послышался женский вскрик, и спустя пару секунд уверенный крик младенца. Ещё спустя пару секунд дверь распахнулась, и на пороге появилась повитуха.

— Радуйся, княже, и мы все за тебя возрадуемся! Сын у тебя родился, здоровущий парень, чисто витязь!

Горница взорвалась гомоном, бояре вскочили с лавок, обступили князя, обнимали и поздравляли. Князь Василько стоял, глядя вокруг ошалелыми от радости глазами.

— Господи… Благодарю тебя, Господи, внял ты… Ну, напьюсь я сегодня, ох и напьюсь!

…

"Здравствуй, сестрица моя любимая и единственная! Пишет тебе сестра твоя Мария.

Ну вот, Филя, сон твой сбылся наконец, а равно и мечты мои с князем Васильком Константиновичем. Родился у нас молодой князь Ростовский, окрещен Борисом. Здоровый, слава Богу, и мы все здоровы тоже.

Спасибо тебе, Филя, за молитвы твои. Теперь мой черёд молиться за тебя. Дай Бог тебе счастья, наконец!

Урожай у нас нынче неважен был, но мы с Васильком запасливые — хлеба от прошлых трёх урожаев скопилось немало, князь мой скупал понемногу, как деньги были. А тут открыли амбары разом, и пустили в продажу. Были у нас хлеботорговцы из Переяславля-Залесского, из Суздаля и самого стольного града Владимира, и даже булгары волжские наезжали. Все недовольны, что мы цену сбиваем, но Василько мой непреклонен остался — незачем с народа три-то шкуры драть, бедой их пользуясь. Ну и бояре ростовские, на князя своего глядя, тоже умеренность проявили. Зато и всё серебро в казну ростовскую легло, наверное, ни одна гривна на сторону не ушла. И мора голодного избежать удалось. Вот так, Филя. Мудрая я правительница, да? (Смеюсь, конечно)

А больше писать не знаю что. Соскучилась я по тебе, Филя. Поговорить бы за полночь… Ладно, не буду терзать тебя и себя мечтаньями.

За тем остаюсь сестра твоя Мария.

Обнимаю тебя и люблю"

Мария отложила гусиное перо, присыпала пергамент песком, чтобы скорее высохли чернила. Задумалась. Ответные письма от Феодулии приходили в основном на бересте — князь Михаил Всеволодович порой бывал излишне бережлив, а Феодулия чересчур скромна, чтобы выпросить у отца пергамент. Но даже на пергаменте не так легко изложить свои мысли, а на бересте длинное письмо написать и вовсе немыслимо…