Павел Комарницкий - Время терпеливых (Мария Ростовская)

• Название: Время терпеливых (Мария Ростовская)
• Автор: Павел Комарницкий
• Жанр: Исторические приключения

Давно и прочно забыты те времена. Много ли известно нам, теперешним «россиянам», о батыевом нашествии? Ну, было какое-то иго, вроде как… Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков?… Это очень просто. Нужно только не жалеть времени, и вот настанет миг, когда сквозь разрозненные скупые строчки документов всплывут их лица… Они — были!

Примечание: Все события, изложенные в романе, имеют под собой реальную основу. При работе автор старался максимально придерживаться исторической достоверности.

---

Итак, что мы имеем. Между Бату-ханом и Гуюк-ханом — или как его там теперь, хаган? — разворачивается острейшая борьба. Борьба за право быть первым. Нет, не так. Борьба за право быть единственным. А в такой борьбе второй всегда лишний. Кто же станет лишним в этой схватке?

С одной стороны, Бату-хан ака, то есть глава рода Борджигин, рода самого Чингиса, и это не шуточки — Ярослав Всеволодович уже отчётливо представлял себе, что такое монгольский родовой строй. С другой стороны, Великий курултай избрал хаганом Гуюка. Причём трон хагана пустовал пятый год, и Бату-хан не может обвинить сородичей в поспешности. Если ака упорно пренебрегает своей обязанностью явиться на курултай и изъявить открыто и честно свою волю, то кто виноват, кроме него самого?

Плохо то, что в этом проклятом Каракоруме князь Ярослав никого не знает. Мерзко, ох, до чего мерзко пребывать в положении деревенского челобитчика, не знающего, куда сунуться, кому сколько дать, кому не давать…

Глаза отвыкли от света костра, и ночное небо словно расцвело роскошными звёздами. Звёздная ткань вдруг словно поплыла, и совсем рядом ощутил Ярослав будто бы дыхание зверя. Зверь осмелился наконец подойти и принюхивался к великому князю, как кошка к карасю на кукане.

— А-а-ану пшёл! — заорал Ярослав в ночь, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом.

— Кто?! Что?! Кого гонишь, княже?! — вскочили на ноги витязи охраны.

— А? — Ярослав Всеволодович отёр рукой вспотевший лоб. — Да нет, ничего… Заснул, должно, вот и померещилось…

…

— … Вот он, Сарай-Бату!

Плоская, как стол равнина блестела справа на горизонте осколками стекла — многие степные озёра в окрестностях волжской дельты не пересыхали до глубокой осени. Впереди же расстилалось море разнообразных «сараев», как уже начали на Руси называть подобного рода строения.

— Слышь, Фёдор Олексич, я до последнего сомневался, что никаких стен у города нету, — князь Михаил разглядывал месиво мазанок, кибиток, юрт и шатров, — думал, хоть какой-никакой частокол от татей имеется…

— Да зачем им… — хмыкнул боярин. — Тут все тати в самом городе живут!

Караван приближался к крайним строениям, и откуда-то вывернулась небольшая группа всадников во главе с толстым, ярко одетым татарином.

— Кто такие? — по-монгольски спросил толстяк, гордо подбоченясь на своём жеребце.

— Посольство князя Черниговского к самому великому Бату-хану! — также по-монгольски ответил боярин Фёдор, опередив толмача, имевшегося при свите князя молодого монаха, служки Петра Акеровича.

— Эйе, тамга есть?

— Зачем нам тамга? Мы не купцы, посольство.

— Нельзя без тамги! — настаивал таможенник. — Любой товар при ввозе в город облагается данью!

— Так то товар, а то дары самому Бату-хану! — возразил боярин.

Спор грозил затянуться. В самом деле, не было у князя Михаила ни ярлыка, ни тамги, ни хоть какой-то пайцзы. Однако дело вдруг разрешилось само собой. Один из таможенных стражников начал нашёптывать хозяину на ухо что-то невнятное. Начальник таможни остро взглянул на князя.

— Ты коназ Магаил?

— Да, я есмь Михаил Всеволодович, — прищурился Михаил.

— Проезжайте!

Не говоря больше ни слова, таможенник освободил дорогу.

Проехав мимо здания таможни, сложенного из саманного кирпича, процессия углубилась в мешанину улочек, переулков и закоулков. Здоровенный кабан, возлежавший в луже, явно не собирался уступать дорогу великому князю Черниговскому, и ехавший впереди витязь-охранник огрел наглую животину длинной плетью. Кабан с диким визгом вскочил, окатив витязя грязью, и нырнул в подворотню, напротив которой та лужа и находилась. Послышалась татарская брань, перемежаемая визгами кабана — очевидно, тот жаловался хозяину и призывал его отомстить за жестоко поруганное животное. Сбитые из кривых стволов карагача ворота приоткрылись, высунулся мордастый монгол, чем-то похожий на своего кабана, но увидев кортеж великого князя, мгновенно скрылся.

— Ну, Фёдор Олексич, куда дальше?

— Сейчас узнаем… А вот и Гжесь!

Высланный вперёд человек из княжьей свиты скакал навстречу торопливой рысью.

— Ну, нашёл? — обратился к нему боярин Фёдор.

— Нашёл! Правда, строенье то ещё, ну да у них тут все такие… Зато места вдоволь, коням тоже!

— Ну так показывай!

Караван свернул в совсем узкий проулок, который попетлял немного и вывел к расширению-тупику, что-то вроде маленькой площади.

— Ну и местечко! — митрополит Пётр оглядывал заборы из кривых стволов карагача, связанных вместе просмолёнными верёвками, вероятно, использовавшимися для экономии железных гвоздей.

— Да это ещё ладно! Тут заборы сплошь камышовые стоят!

Боярин Фёдор оглянулся на князя — что скажет…

— Ладно, — усмехнулся Михаил. — Годится. Значит, так, Фёдор Олексич… Перво-наперво найди Немира этого, что толмачом у Бату-хана. Денег не жалей.

— Сделаю, княже, — Фёдор Олексич отвёл глаза. Стоит ли так торопиться?

…

— … Унылые тут места!

Князь Ярослав только головой мотнул. Говорить не хотелось. Есть не хотелось. Двигаться не хотелось. Ну разве что пить…

Отряд князя Владимирского двигался уже много дней. Верховая езда позволяла спрямить путь, не придерживаясь строго берегов. Позади остались непролазные болотистые леса Мещеры, где затеряться хоть сотне, хоть тьме раз плюнуть. Вскоре после Мурома русская земля кончилась, пошли земли Булгарии, теперь уже бывшей. Местные племена, марийцы и прочие, при виде большого конного отряда прятались в лесу — очевидно, последние годы выучили их опасаться любой конницы. Чем дальше к югу, тем сильнее изреживался лес, и тем забитее становились местные жители.

На восьмой день достигли Девьих гор. Здесь случилась задержка: переправить большой отряд через могучую Волгу было делом нешуточным. Мелкие рыбацкие лодки не годились, купеческие ладьи держались стрежня и при виде немалого количества всадников на берегу старались идти ещё дальше от берега. Едва удалось найти посудину, пригодную для перевозки коней, и целых два дня перебирались на тот берег. Наконец переправа закончилась, и караван динулся дальше, держась берега реки Самары — проводник из купцов, взятый указывать дорогу до самой Монголии, утверждал, что река сия приведёт к самому краю Великой степи.

Так и вышло. С каждым днём пути мелела Самара, и вместе с ней мельчали древесные рощи, сменяясь чахлым пойменным кустарником. На том месте, где вконец охилевшая Самара поворачивала, пряча свой исток в сердце древних гор Каменного пояса, путешественники расстались с ней и повернули на юг, за один дневной переход выйдя к другой реке — степному Джаику.

Переправа через Джаик оказалась делом ещё более хлопотным, чем волжская. Степняки не слишком заморачивали себе головы — Джаик не Волга, конь переплывает, чего ещё надо? До ближайшего парома пришлось ехать ещё полдня, и затем до глубокой ночи переправляться на правый берег.

На правом берегу русичей ждала коренная, Великая степь.

— … Пощупал я здешнюю земельку, хлебушек беспременно должна родить она, — продолжал разглагольствовать словоохотливый челядинец. — И чего эти поганые хлеб не сеют? Лес корчевать да жечь не надо, это ж какое облегчение! Паши да сей… В жите по уши ходили бы!

— Чем пахать да сеять, им проще на Русь пойти, пограбить! — вмешался в рассуждения хриплый голос.

— Дык это ж с кровушкой им хлебушек… — начал было возражать челядинец.

— А ну тихо! — перебил их начальник охраны.

Ярослав поднял отяжелевшие от усталости веки, и сон разом сняло как рукой. Впереди маячили конные толпы, быстро и уверенно обходившие русичей с обоих сторон.

— К бою!

Караван, сонно тянувшийся по степи, ожил. Опытные дружинники быстро и без суеты перестраивались из походного порядка в боевой. Ещё несолько секунд, и вместо растянутого каравана врага настороженно ожидал частокол опущенных копий, позади которого лучники уже наложили стрелы на тетивы.

Степняки между тем окружили отряд, и теперь мельтешили на расстоянии выстрела. Отделившийся от общей массы всадник немного выехал вперёд, сложил руки рупором и что-то прокричал.

— Он спрашивает, княже, кто мы такие и почему идём без спроса через его земли, — перевёл толмач.

— Передай, что мы идём в Каракорум, ко двору хагана Гуюка, — велел переводчику Ярослав.

Толмач тоже сложил руки рупором около рта и начал кричать, переводя слова князя на монгольский. Предводитель степняков напряжённо слушал — возможно, был тугоух, а вернее того, неважно понимал монгольскую речь.

— Он говорит, что никто не проходит через его владения даром, — снова перевёл толмач. — Дани требует, княже.

Ярослов сжал зубы и пришпорил коня, вырываясь из-под прикрытия стены щитов. Миг, и степной царёк тоже устремился навстречу. Позади Ярослава топотал конь переводчика, не отстававшего от своего князя.