Владимир Васильев - Настоящая фантастика - 2009

• Название: Настоящая фантастика - 2009
• Автор: Владимир Васильев
• Издательство: Вече
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4368-8

На страницах этой книги вы столкнетесь с самыми невероятными событиями прошлого, будущего и настоящего.

Инопланетные «хирурги-чистильщики» борются с земной преступностью. Земные военные пытаются использовать мистические силы для борьбы с космической экспансией. Внезапное вторжение странной силикатной плесени дает цивилизации Земли шанс начать все сначала. Легендарная прана — энергия жизни, дающая человеку фантастические возможности, становится предметом роскоши. Машину времени можно купить как обычное авто, выбрав по каталогу подходящую модель. Самым страшным оружием на все времена оказывается… слово! А влюбляться могут не только люди, но и… боевые компьютеры. Ну а что было бы, если гитлеровский вермахт все же решился бы напасть на США? Или если бы поэт Лермонтов не погиб на дуэли? А если ты способен изменять судьбы других, имеешь ли ты право изменить собственную?..

Эти и многие другие удивительные истории читайте в новой ежегодной антологии известных российских и «ближнерубежных» писателей-фантастов «Настоящая фантастика-2009», представленных международной неправительственной организацией «Открытый фестиваль фантастики „Созвездие Аю-Даг“».

---

— Продолжаем разговор? — предложил Фил.

— Про чё?

— Про Дверь.

— А чё про неё?.. Дверь, как дверь. Ты, сынка про какую дверь?

— Про ту, о которой вы, Прокоп Андреевич мне уже рассказывали. Вчера вечером. Помните?

— А… — догадался старик, — про ту… Так рассказывал же уже, сам говоришь. Чё еще долдонить?

— Понимаете, Прокоп Андреевич, я — ученый. Уфолог. Мне про эту Дверь все знать надо. — Свою «ученость» Фил слегка преувеличил. Немного подумав, добавил: — Я еще один пузырек дам за информацию о Двери. Идет?

— Водки? Да не нужна мне твоя водка. Плохая у тебя водка.

— А что надо?

Прокоп Андреевич грустно посмотрел в сторону — на зеленые поля.

— Стадо надо. Коров, быков, телочек… Жеребенков.

— Да где ж я… — Фил беспомощно развел руками, — жеребенков вам достану?

— Это я так, — сказал пастух и замолчал. Посмотрел на золотое горлышко бутылки, выглядывающее из кармана, но пить не стал.

— Так вы видели Дверь?

Старик молча кивнул.

— И что? И какая она?

Прокоп Андреевич изобразил в воздухе нечто волнистое и, одновременно, прямоугольное:

— Огненная. С самых краев — темно-красная. Как бы малиновая. А в середке белый свет.

— А почему вы решили, что этот объект — Дверь?

— Дык! Как дверь она. — Прокоп Андреевич стал снова! чертить перед носом Фила прямоугольник. — Только ручки нет, а так — дверь и дверь. Большая, высокая. Я такую большую дверь один раз видел. В наших-то домах, в деревенских такие не ставят.

— И где вы эту Дверь видели?

— В военкомате. В райцентре. Я в семьдесят втором… Только она с ручками была, и огня вокруг нее не было.

— Я не о той двери спрашиваю, что в райцентре, — слегка разозлился Фил, — я про ту, которая якобы здесь, в Прасковьино. Которую якобы вы видели и еще двое ваших односельчан.

— А-а-а, про эту… — Пастух махнул рукой на запад, в зеленую даль лугов, погрустнел и уточнил: — Там. У самого болота. За дальним выпасом.

— А в каком часу это было?

— Нет у меня часов-то. Солнце садилось уже. Я в это время стадо в деревню гнал. Раньше…

«В девять тридцать вечера, — подумал Фил, — или около того».

Все сходилось. Не только с первым рассказом Прокопа Андреевича, но и с рассказами двух других жителей Прасковьино, видевших Дверь. Это могло быть правдой, если только они все не сговорились.

— Вы заходили в нее?

Прокоп Андреевич кряхтя поднялся с завалинки и молча ушел в дом. Он и в первый раз отказался отвечать на этот вопрос. Двое других очевидцев говорили, что нет, не заходили они туда. Испугались шибко. Дверь видели, а зайти не решились.

Почему-то Фил подумал, что старый Прокоп в Дверь заходил. Если конечно она вообще существует.

О Двери уфологи узнали от одного из бывших жителей Прасковьино Сергея Ивановича Колеватова. Здесь, в деревне оставалась у Колеватова мать. Она умерла недавно, Сергей Иванович приезжал в Прасковьино ее хоронить. Узнал про Дверь и решил сообщить в Уфологический Центр. Было решено отправить на разведку Филиппа Чугунова, или попросту — Фила, одного из молодых сотрудников Центра.

— Прокоп Андреевич! — позвал Фил. Старик не ответил. Фил взошел на крыльцо (три скрипучих ступеньки) и заглянул внутрь дома. Позвал еще раз: — Прокоп Андреевич! Можно я зайду?

Снова молчание. Фил вошел в дом. Дед стоял у грязного окна и рассматривал этикетку на чекушке.

— Прокоп Андреевич, я зайду?

Старик взглянул на уфолога, буркнул: «Зашел уже» и, приложив горлышко бутылочки к губам, забулькал. Потом вытер губы, тряхнул головой (Б-р-р!) и сел на лавку. Похлопал рядом с собой — садись, мол, чего уж — и сказал:

— Плохая водка…

Фил сел рядом.

— Совсем плохая, — уточнил Прокоп Андреевич.

— У меня коньяк есть, — сообщил Фил. Только он у меня не с собой. Там, где я остановился.

— А где ты остановился? — заинтересовался старик.

— Татьяна Никифоровна приютила.

— Так это рядом. Через три дома.

— Да, — согласился Фил, — рядом. Принести?

— Неси. Я вообще-то коньяк не очень… но… рано мне туда еще иттить…

«Куда ему все время надо „иттить“?», — думал Фил, выходя из дома пастуха. — «И почему рано?».

Вернулся он быстро, минут через пять. Кроме бутылки дагестанского коньяка «Лезгинка» Фил захватил с собой каральку сухой копченой колбасы, упаковку галет, банку консервированного ананаса и лимон.

Старик по-прежнему сидел на лавке и грустно смотрел в окно на зеленые поля для выпаса.

Прежде чем разлить коньяк, Фил взял со стола замызганный граненый стакан и чашку, черную от заварки, сходил во двор к рукомойнику и тщательно вымыл посуду. Заходя в дом, случайно задел кроссовкой одну из бутылок, строем стоявших в сенях и занимавших весь угол. Бутылка с характерным грохотком покатилась к двери. Фил нагнулся, неаккуратно взяв стакан и чашку в одну руку, и поднял бутылку, чтобы вернуть ее к собратьям. Взгляд задержался на этикетке — зеленой с надписью «Московская». Но удивило не это. Внизу шло мелкими золотыми буквами — СССР, а на обратной стороне этикетки стояла дата выработки — ноябрь 1972 года. У старого хрыча запас, что ли, с советских времен? Схоронен где-то, туда он и ходит. Но почему «рано иттить»? Потому что его клад на видном месте? Но на видных местах подобного рода клады не устраивают. Странно… И вдруг в памяти всплыло: «Вот помню, в семьдесят втором я в армию тогда уходил…». Так сколько же старому Прокопу лет, если в семьдесят втором он уходил в армию?!.

Выпили по первой. Фил плеснул помаленьку, берег старика для беседы. К ананасам и лимону пастух отнесся с недоверием, только взглянул на деликатесы, отломил кусок колбасы и стал старательно жевать.

— Жестковата колбаска, — пожаловался он, — а зубы уже того… Но ничё, как-нибудь осилю.

— А вы, Прокоп Андреевич, ананасик, — предложил Фил.

— Сам ты ананасик, — обиделся старик.

— Да я вот что имею в виду, — Фил зацепил двузубым лезвием складного универсального ножика нежно-желтый кругляш.

— А, — понял старик, — это…

— Это ананас. Вкусная штучка, между прочим. К коньяку — самое то!

— Не-а, — помотал седой головой Прокоп Андреевич. — Не в коня корм. Я уж лучше колбасу помусолю. Давненько колбасы не едал.

Фил налил еще по чуть-чуть. Спросил осторожно:

— А вы какого года рождения, Прокоп Андреевич? Говорили, что в семьдесят втором в армию уходили. На срочную?

Старик кивнул.

— Я с пятьдесят четвертого. А в армию аккурат в семьдесят втором и уходил. Как положено, восемнадцать сполнилось и пошел служить.

— Так вам сейчас… — Фил быстро подсчитал в уме возраст Прокопа Андреевича и сам себе не поверил, — …пятьдесят четыре года всего?

И подумал: «А выглядит на все восемьдесят».

— Чё значит — всего? — удивился пастух и добавил гордо: — Не юноша уже! Пятьдесят четыре — это возраст сурьезный. А чё?

Фил замялся.

— Выглядите вы… немного старше своих лет.

Пастух поскреб седую щетину на шее и скосил взгляд на мутное от пыли и копоти стекло оконца, словно хотел увидеть там свое отражение. Пожал плечами:

— В Прасковьине все тут мои одногодки считай. Тут все так… выглядят. Те, кто старше был, поумирали уж давно… А тебе, паря, сколько годков?

— Двадцать семь, — ответил Фил, и ему почему-то стало стыдно за себя — за высокий рост, широкие плечи, румянец во все щеки, темно-русую копну волос без единого седого волоска.

— Молодой… — сказал пастух, — но и не юноша уже.

Филиппу стало еще стыднее. Двадцать семь. Не юноша, прав Прокоп Андреевич. А в Центре все «тычат» и по-свойски зовут Филом. Двадцать семь, а все — молодой сотрудник. Потому и послали не с серьезным заданием, а слухи отфильтровать.

— Баба есть?

— Что? — не понял Фил.

— Женатый, спрашиваю. Али холостой?

Фил вздохнул. Не хотел вспоминать, напомнили.

— В разводе.

— Ага, — сказал Прокоп Андреевич и осуждающе добавил: — Моду взяли теперь — чуть чего сразу разводиться… А я свою схоронил.

— Сочувствую. — Фил действительно сочувствовал Прокопу Андреевичу, его седой дырявой неопрятности, неухоженности дома.

— Да ладно, чё там. Давненько это было. Десять лет уж. Животом она маялась, от живота и померла.

Помолчали.

— А давайте, Прокоп Андреевич за ваше здоровье выпьем, — предложил Фил, разливая коньяк.

— На хрен кому мое здоровье сдалось, — не спрашивая, утверждая, грустно произнес пастух, но стакан взял.

Чокнулись, выпили. Фил отметил, что пятидесятичетырехлетнего «старца» слегка потягивает в сон, и решил, пока не поздно, перейти к главной теме:

— Так вы заходили в Дверь, Прокоп Андреевич?

Пастух кивнул.

— Расскажите?

Старик бросил на уфолога испытующий взгляд, изрядно затуманенный алкоголем: