Элис Хоффман - Что было, что будет

• Название: Что было, что будет
• Автор: Элис Хоффман
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31670-0

Женщины из рода Спарроу уже несколько поколений живут в небольшом городке в Новой Англии. Все они рождаются в марте, и у каждой в возрасте тринадцати лет проявляется какой-либо необычный дар. Первая из них, Ребекка, совершенно не чувствовала боли. Элинор в буквальном смысле носом чует ложь, ее дочь Дженни видит сны других людей, а внучке Стелле достается способность, которую лучше бы назвать не даром, а проклятием: ей дано видеть, как и когда данный человек умрет. И кое-кому это пришлось особенно не по душе…

Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).

---

— Кажется, они мне не поверили, — сообщил он Стелле, выходя из ресторана.

— В таком случае нам придется рассказать кому-то еще. Это наш долг, правда? Мы несем ответственность.

Ответственность. Сказывалось влияние Дженни. Только и думала, что о здоровом питании по часам, домашних заданиях, обязанностях по дому. А как Уилл повлиял на дочь? Чему он научил свою девочку? Руководствоваться в жизни только своими аппетитами и желаниями? Поступать как вздумается, не думая о том, кому это может повредить?

Они свернули на Мальборо-стрит и направились к дому. Мягкая сырость, какая бывает только в марте, обволакивала одежду, заставляла раскрываться бутоны магнолий. Уилл больше не поднимался в квартиру. Просто доводил Стеллу до дверей и отправлялся по своим делам. Хотя каким там делам? Выпить как следует, не меньше трех порций, чтобы заснуть? Ни с кем не общаться почти все время, не говоря уже о том, чтобы о ком-то позаботиться, кроме себя самого?

— Нам нужно что-то предпринять, — настаивала Стелла. — Ты должен придумать.

— Должен, — повторил Уилл.

Такая мысль до сих пор ни разу не приходила ему в голову. Стоя перед домом, где он прожил много лет, Уилл впервые подумал о ком-то другом, а не о себе. Интересно, рассуждал он, неужели все самоотверженные люди чувствуют то же самое: эту легкость внутри, невесомость.

— Обещай что-то сделать, папочка.

Стелла выглядела такой хрупкой, словно стеклянной, и в то же время твердой, как кремень, незыблемо уверенной в своей правоте. Какое счастье, что она у него есть. Какое счастье, что она смотрит на него такими глазами.

Уилл Эйвери прижал руку к сердцу и поклялся сделать то, что никогда прежде не пытался делать и даже не обещал. Он заверил дочь, что поступит так, как велит ему долг. Потом он поцеловал ее на ночь, проследил, как она поднимается по лестнице, и только тогда ушел в темноту. Ему казалось, что он дрейфует по Мальборо-стрит, словно сырой воздух превратился в воду, а он — в рыбу, плывущую по течению. Он стал стрелой, направленной в цель доверием и преданностью. Небо заполнилось сонным светом, как всегда называла его Дженни, сиянием тех созвездий, которые, как ей казалось, навевали сны большинству спящих. Вот чего ему особенно не хватало теперь, когда разрушился их брак: он очень любил слушать, когда Дженни пересказывала ему чужие сны. Он сам спал почти без сновидений. И чем дальше, тем меньше утешения дарил ему сон, превратившись в плоскую равнину сожаления, пустынный пейзаж, приходящий ночью к тому, кто так долго лгал, что больше не в состоянии узнать правду.

Уилл жалел, что много лет тому назад, в то утро, когда Дженни догнала его, она пересказала не его сон, а чей-то чужой. Как бы ему хотелось самому представить темных ангелов, бесстрашных женщин, безобидных пчел. И все же на земле существовал один ангел, который верил в него, и он дал этому ангелу обещание, которое собирался исполнить во что бы то ни стало. Такое произошло с ним впервые. Он даже не предполагал, что способен на самоотверженный поступок. Поразительно, что делает с людьми любовь. Какие перемены она может вызвать. Она может изменить всю историю, остановить или начать войны, она даже может сделать из Уилла Эйвери честного человека. К тому времени, как Уилл дошел до полицейского участка, он уже насвистывал — верный признак чистой совести. Действительно, он был отчаянным лгуном, но даже у лгуна есть сердце, что бы там ни думали некоторые. Даже лгун иногда убеждает себя, что способен на правильный поступок.

4

Звонок на работу раздался, когда Дженни не оказалось на месте: она как раз отлучилась в угловой магазинчик на Чарлз-стрит, чтобы забрать сделанный по телефону заказ: салат «Цезарь» навынос и чашку крепкого черного чая. То, что Уилл Эйвери указал ее как ближайшую родственницу, было просто смешно, учитывая тот факт, что за последние полгода они едва перемолвились парой слов, но, видимо, именно так он и поступил: на столе она нашла записку, сообщавшую, что его задержали по подозрению в убийстве. Вероятно, тот, кто разговаривал по телефону, разнес потом новость направо и налево, начиная с отдела ипотеки и заканчивая отделом ценных бумаг, поэтому, когда Дженни шла к своему столу, к ней были прикованы все взгляды; люди знали, что она испытает шок, прочитав записку, прицепленную к еженедельному календарю.

Дженни выбросила салат в мусорную корзину: теперь о ланче не могло быть и речи. Внутри у нее все трепетало, словно она летела в бездонную пропасть, и в пальцах на руках и ногах началось покалывание, как всегда происходило перед очередным ударом судьбы. Да что там, в день свадьбы, прямо на ступенях городской ратуши в Кембридже, пальцы ног у нее сковала такая боль, что она едва могла сделать шаг. Любая другая на ее месте сразу поняла бы, что грядет несчастье; это было очевидно уже по тому, какие колебания она испытывала по дороге к секретарю муниципалитета, как будто там ее ждала смоляная яма, а не свадебное блаженство. Любая другая тут же повернула бы назад и убежала, пусть даже прихрамывая весь путь. Но только не Дженни. Дженни продолжала идти вперед, несмотря ни на что; она не могла признать, что совершила ошибку. Об этом ее недостатке вечно твердила ей мать. «Ты никогда не уступишь, — говорила Элинор. — Ни ради любви, ни ради денег. Даже если совершила самую серьезную ошибку».

Дженни надеялась сделать несколько глотков горячего чая вместо ланча, пока ждала, когда полицейский коммутатор соединит ее с детективом. Вскоре ей сообщили, что мужа допрашивают в связи с убийством, происшедшим через неделю после дня рождения Стеллы. В Брайтоне кто-то забрался через открытое окно или сумел войти через дверь и перерезал женщине горло. Свидетелей не было, как не было и очевидного мотива. Дженни вспомнила, как испугалась, услышав эту историю в шестичасовых новостях. Речь шла об учительнице, уважаемой женщине с хорошей репутацией, симпатичной, тридцати трех лет, которую постигла столь ужасная участь. Дженни тогда еще подумала, что обязательно вызовет слесаря — пусть проверит, не нужно ли им сменить замок на модель поновее.

Но какое отношение имело это убийство к их семье? Оказалось — прямое. Ее муж, как теперь узнала Дженни, явился в полицию еще до убийства и наговорил там с три короба, вот его и задержали для дальнейших расспросов. Детективы проявили к Уиллу Эйвери особый интерес, когда обнаружили среди его вещей телефонный номер погибшей.

— Бывший, — поспешила исправить Дженни.

— Простите?

— Мой бывший муж. Мы официально разъехались летом и в любой момент можем развестись. Без судебного разбирательства.

— Вы опасались за свою безопасность во время разрыва?

— Нет. Разумеется, нет.

Возможно, она опасалась за свое душевное здоровье и, несомненно, за самоуважение.

— А как обстояло дело после разъезда? Вы добивались судебного запрета на посещения?

Вот, значит, какую линию выбрал детектив.

— Уилл Эйвери по своей природе не способен на насилие. Я знаю его лучше, чем кто бы то ни было, и могу сказать прямо сейчас, что от вида крови он теряет сознание. Особенно от вида собственной крови. Стоит ему порезаться во время бритья, как он хватается за бумажный пакет и дышит в него.

Именно за этим занятием и застала его Дженни, когда добралась до тюрьмы на другом конце Чарлз-стрит. Уилл, сидя в камере предварительного заключения, шумно пыхтел в бумажный коричневый пакет, в котором детективам доставили кофе и выпечку. Они пожалели его, видя, что он никак не может восстановить дыхание. Именно жалости заслуживал Уилл Эйвери. В кутузку он угодил прошлым вечером. Бессонная ночь и выпитое накануне не могли не сказаться на его виде. В злобном свете гудящих ламп он выглядел скорее желтым, чем золотистым. Уилл, который всегда так пекся о своей внешности, зарос щетиной, руки у него тряслись, и вообще он здорово смахивал на обычного преступника. Случись Дженни пройти мимо него на улице, она приняла бы его за одного из тех жалких потерянных мужчин, что дремлют на скамейках городского парка и представляют в своих снах горячий душ, яблочный пирог и мир, в котором каждый получает то, что действительно заслуживает.

Когда на прошлой неделе Уилл, весело насвистывая, зашел в полицейский участок, готовый рассказать свою вопиющую историю любому, желающему послушать, его там подняли на смех. Учуяв алкогольный перегар, полицейские удостоверились, что он не поведет машину. Машины нет, заверил он стражей порядка; он пойдет домой пешком, пусть даже спотыкаясь на каждом шагу. Его возмущению не было конца, Уилл чувствовал себя оскорбленным: разве он дурак, чтобы сесть за руль в таком состоянии? Желая его унять, дежурный сержант зарегистрировал заявление Уилла насчет убийства, которое пока не произошло. Он покидал участок чуть ли не под улюлюканье полицейских.