Элис Хоффман - Что было, что будет

• Название: Что было, что будет
• Автор: Элис Хоффман
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31670-0

Женщины из рода Спарроу уже несколько поколений живут в небольшом городке в Новой Англии. Все они рождаются в марте, и у каждой в возрасте тринадцати лет проявляется какой-либо необычный дар. Первая из них, Ребекка, совершенно не чувствовала боли. Элинор в буквальном смысле носом чует ложь, ее дочь Дженни видит сны других людей, а внучке Стелле достается способность, которую лучше бы назвать не даром, а проклятием: ей дано видеть, как и когда данный человек умрет. И кое-кому это пришлось особенно не по душе…

Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).

---

— Идиот, — сказал он своему отражению.

Неужели он думал, что всегда будет легко? Неужели воображал, что ему никогда не придется платить по счетам за все те проступки, которые он совершил в своей жизни? Он вспомнил бедолаг на скамейках Бостонского парка: как им снилось то, что было у них украдено или от чего они сами отказались. В последнее время его посещали мрачные обрывки снов, в которых он видел то же самое: чистые простыни, настоящую любовь, женщину, которой все равно, как он выглядит и сколько денег у него в бумажнике.

Впервые за долгое время Уилл посмотрел в зеркало мимо своего отражения. Там, в зеркале, в пределах видимости, стоял раскладной столик, на котором Дженни оставляла почту, школьные завтраки для Стеллы, а еще раньше записки для Уилла с напоминанием его домашних обязанностей и поручениями, хотя, конечно, он все равно их не выполнял. Лишь сейчас до него дошло, что стоявшая на столике модель Кейк-хауса — совершенно бесполезная вещица, только пыль собирает — исчезла. Он сразу это понял, увидев отполированный прямоугольник на пыльной столешнице. Старый дом в лесу был отдан как подарок, безвозмездно. Точное указание, где сейчас находится его дочь, свидетель преступления, которое тогда еще не совершилось.

Зазвонил телефон, но Уилл не снял трубку. В животе у него начался ад. Возможно, звонил Генри Эллиот или, что еще хуже, брат. Уилл не был готов разговаривать с кем бы то ни было. Ему понадобилась минута, чтобы признать, какую ошибку он совершил. Теперь у того, кто захочет найти Стеллу, будет нечто гораздо более полезное, чем карта. У него будет модель дома, и пройдет совсем немного времени, как он сумеет отыскать оригинал, точный адрес, где растет форзиция вовсе не с фетровыми, а самыми настоящими буйно распускающимися бутонами. Живая изгородь из лавра в этом году так разрослась, что никто и не увидит, когда в ней кто-то спрячется и будет вдыхать пряный аромат в окружении гудящих пчел. Пройдет совсем немного времени, и этот человек окажется перед входной дверью в натуральную величину.

4

Прошло больше тридцати лет с тех пор, как в Кейк-хаус в последний раз приглашали гостя к обеду, ту самую коллегу Сола, которая опоздала, поэтому обед был испорчен, еще и не начавшись. Гостья была очень привлекательная — с каштановыми волосами и выгнутыми дугой бровями, черными как смоль. «Как можно не запутаться в этих маленьких городках?» Гостья рассмеялась, не удосужившись извиниться за опоздание. У этой расфуфыренной особы не было даже дорожной карты — как тут не заблудиться? Пока Сол смешивал в гостиной напитки, гостья наблюдала, как Элинор заканчивает приготовление салата, и задавала слишком много вопросов о Соле: какие у него предпочтения в еде, работает ли он по воскресеньям в саду, поливает ли саженцы, носит ли соломенную шляпу? Или, например, приносит ли он газеты в спальню и с чего начинает их читать — с новостей или со спортивной страницы? Хорошенькая гостья не лгала, то есть не совсем чтобы лгала, а потому разгадать ее было особенно трудно. Просто ей хотелось получше узнать мужа Элинор; хотелось заполучить его для себя, только и всего.

Тридцать лет в доме не было гостей, если не считать доктора Стюарта, который иногда заходил на тарелку овощного супа или отведать по праздникам имбирного пряника. Да что там, столовое серебро успело потемнеть в бархатном футляре и нуждалось в чистке, приличный фарфор покрылся пылью, так что пришлось его ополаскивать, из камина выгребли пепел и развели огонь заново, ибо, несмотря на апрель, несмотря на то, что в полях расцвели триллиум и кандык, а на аллее распустились нарциссы, в столовой стоял могильный холод.

— Тебе совсем не обязательно возиться, — сказала матери Дженни.

Элинор слонялась без дела по кухне, пока Дженни нарезала порей и репчатый лук для блюда с цыпленком, которое решила приготовить, — не слишком затейливое, не слишком простое, как раз такое, чтобы Мэтт не понял, как много она работала только из-за того, что он приглашен на обед. По правде говоря, она встала в шесть утра, спланировала меню и помчалась в Норт-Артур, где в фермерской лавочке продавались исключительно свежие овощи.

— Ну вот еще! Конечно обязательно! — прокричала из кладовки Стелла.

За бутылками с образцами воды она отыскала самую старую в доме поваренную книгу, ту самую, что принадлежала Элизабет Спарроу, и теперь пролистывала шершавые страницы с пятнами сала и джема.

— Мы с бабулей будем готовить десерт. Нашла! — объявила Стелла, возвращаясь в кухню. — Пудинг «Птичье гнездо». Просто прелесть, правда?

— Просто ужас, — отозвалась Элинор.

— Вообще-то я должна согласиться с твоей бабушкой, — впервые за всю жизнь не возразила Дженни, и это было потрясением для них обеих.

Тем не менее Дженни осталась довольна интересом Стеллы. Дочь не вышла, нарочито топая, из комнаты — а это уже определенный прогресс. Все три женщины из одной семьи собрались на кухне, позабыв хотя бы на время о своих разногласиях.

— Это яблоки, залитые заварным кремом. — Стелла подвязала волосы и принялась вырезать в яблоках сердцевинки. — Крем можно приготовить ванильный и карамельный. Элизабет предпочитала ванильный, — сообщила она бабушке, которую заставила взбивать яйца, — Жаль, Джулиет меня сейчас не видит. Она бы глазам своим не поверила.

— Джулиет? — встрепенулась Дженни.

— Моя лучшая подруга, — напомнила матери Стелла. — Слышала когда-нибудь о ней?

— Ну и ну, — сказала Элинор, не то чтобы радуясь явной размолвке, но, во всяком случае, испытывая удовольствие от того, что Дженни оказалась не такой уж идеальной мамашей. Человеческая природа все-таки брала свое. — Выходит, ты не знаешь ее лучшей подруги.

— Да знаю я ее. Просто не считаю Джулиет подходящей компанией для Стеллы.

— По крайней мере, мать Джулиет училась в колледже. И не в каком-нибудь затрапезном, а в колледже Смит[4]. Она не стала отказываться от своего будущего ради того, чтобы обеспечить образование какому-то мужчине.

— Этим мужчиной был твой отец. А ты решила сравнить меня с женщиной, отравившей собственного мужа? Для этого совершенно не обязательно учиться в колледже.

Элинор заметила, что пудинг на задней конфорке кипит слишком интенсивно, даже переливается через край. Еще минута — и начинка для «Птичьего гнезда» подгорит, а ее поверхность затянется тонкой резиновой пленкой.

— Что ж, теперь и у меня один из родителей побывал в тюрьме. Раз так, мне можно дружить с Джулиет, мама? Теперь она для меня подходящая компания?

— Что бы я ни сказала, ты выворачиваешь это наизнанку.

— Еще чего! Ты сама все выворачиваешь наизнанку! Ты всегда считаешь, что права во всем!

— Я действительно права во многом! Хотя, конечно, ты ни за что в этом не признаешься!

Они уставились друг на друга через стол, где лежал порезанный на кусочки лук-порей и яблоки без сердцевины, уже начавшие коричневеть, а пудинг тем временем продолжал выкипать.

— Пока ты не приехала, у нас было все отлично, — заявила Стелла, — просто превосходно.

— Я, конечно, вмешиваюсь явно не в свое дело, но пудинг сейчас воспламенится, — изрекла Элинор.

Стелла схватила кухонное полотенце и подбежала к плите, чтобы снять с огня тяжелую кастрюлю. В старой поваренной книге Элизабет Спарроу рекомендовала помешивать пудинг в течение пятнадцати минут, но это варево было испорчено, сгорело дотла.

Стелла всплеснула руками и выбежала из кухни, так что Элинор пришлось отнести кастрюлю в раковину и залить холодной водой. Горячий пар повалил клубами и затуманил кухонное окно. В отражении старого зеленого стекла, к тому же толстого, как бутылочное, Элинор разглядела, что Дженни тяжело опустилась на стул и обхватила голову руками. Порезанные стебли порея и репчатого лука наполнили кухню запахом весны и дождя. Элинор так и осталась стоять у раковины из мыльного камня. Когда-то, давным-давно, она знала, как утешать — нужно взять ребенка на руки и покачать, — но с тех пор утратила эту способность. Она действительно не знала, как теперь быть.

— Не волнуйся насчет пудинга, — отрывисто произнесла Элинор, оттирая сгоревшую кастрюлю. — Все в городе знают, что Мэтт Эйвери не ест сладкого. Хлеб с маслом — лучшее лакомство для этого мужчины.

— Раньше он любил мороженое. Ел его целый день. — Дженни высморкалась в бумажное полотенце. — Старина Мэтт, добрая душа.

— Кто-то ведь должен быть и таким.

К удивлению Элинор, Дженни расхохоталась. Элинор даже испытала гордость за то, что развеселила дочку, когда Дженни вновь принялась за стряпню; по крайней мере, ее дочь была способна не бросать начатое, подобрать разбитые черепки, закончить дело. Когда к дому подъехал грузовик Мэтта, запеканка уже румянилась в духовке, рис сварился, а салат стоял на столе.