Гэри Шмидт - Битвы по средам

• Название: Битвы по средам
• Автор: Гэри Шмидт
• Жанр: Детская проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-903497-89-8

Ну и тип этот Холлинг Вудвуд! Учительница возненавидела его в первый же день седьмого класса. Подумать только, заставляет после уроков читать Шекспира! Но родители на жалобы Холлинга никакого внимания не обращают. Им и без того есть о чём беспокоиться: дело-то происходит в 1967 году — тут и война во Вьетнаме, и политические волнения, и бизнес отца-архитектора, который вроде бы пошёл в гору, но конкуренты дышат в спину… Вот бы получить заказ на проект нового здания школы, той самой, где учится сын! А у Холлинга выдался удивительный год — он проверил надёжность друзей, сыграл в спектакле, разочаровался в кумирах, преодолел себя и свои страхи, нашёл общий язык со старшей сестрой, влюбился… Холлинг вырос.

«Битвы по средам» — это захватывающая и остроумная повесть о жизни подростка в течение одного учебного года. Сколько открытий, оказывается, может уместиться в десять месяцев: сбежавшие крысы — это не страшно, Шекспир — это не скучно, старшая сестра — это очень важно. А еще приезд любимого бейсболиста, роль в спектакле и первая любовь. И все это на фоне войны во Вьетнаме, ведь на дворе 1967 год. За эту книгу Гэри Шмидт был удостоен премии «Ньюбери».

---

Я снова кивнул.

— Но имей в виду, Холлинг Вуд! Я буду следить за твоей текущей успеваемостью! — Он хищно потянулся ко мне через стол. — Сорвёшься — окажешься в шестом классе. Глазом моргнуть не успеешь.

Вы никогда не встречались с диктаторами маленьких стран? Так вот, это тоже их тактика: народ надо держать в постоянном нервном напряжении.

Мистер Гвареччи взял ручку и что-то черкнул на записке миссис Бейкер, в верхнем углу. Потом сложил лист и достал из ящика конверт. Не сводя с меня взгляда, он вложил лист внутрь и, лизнув липкую полоску, плотно заклеил конверт. Сверху он надписал: «Для миссис Бейкер». И отдал мне конверт.

— Передашь сам, — сказал он. — Конверт должен остаться запечатанным. Я проверю.

Я взял конверт — запечатанный — и отнёс его миссис Бейкер. Запечатанным. Она его открыла сама, уже когда я сел за парту. Прочитав решение директора, она медленно отложила листок. И посмотрела на меня в упор.

— Пре-сквер-но.

Она произнесла все три слога по отдельности, словно разбирала слово по составу.

Весь остаток дня я пристально наблюдал за миссис Бейкер, но она — хоть и собиралась меня убить — ничем своих намерений не выдала. Лицо — как каменное, как гранитные лица четырёх президентов, выточенные в горе Рашмор. И оно не переменилось ни разу: ни когда у Дуга Свитека сломалась новая ручка и вся его парта оказалась залита синими чернилами; ни когда миссис Бейкер раскручивала на стене свёрнутую в рулон карту мира, а она свалилась ей чуть ли не на голову; ни когда голос мистера Гвареччи из трескучего динамика объявил, что лейтенанта Тибальта Бейкера отправляют во Вьетнам в составе сто первой воздушно-десантной дивизии и все мы должны пожелать удачи ему, а заодно и миссис Бейкер. Лицо у неё было как каменное.

Так всегда бывает с людьми, которые замышляют недоброе.

Октябрь

Все среды сентября прошли одинаково: в меловой пыли.

Без четверти два приходил автобус из храма Бет-Эль, и полкласса ныряло в его утробу.

А без пяти два автобус из собора Святого Адальберта забирал всех остальных, даже Мей-Тай, потому что из Вьетнама её вывезла католическая служба милосердия и католики считали своим долгом обратить её в свою веру.

Оставались только мы с миссис Бейкер. Одни. Лицом к лицу. Часы на стене начинали тикать очень громко.

В первую среду миссис Бейкер, судя по всему, сидела и размышляла, как, не нарушая закон, напомнить мне, что пресвитерианство — это пре-сквер-но.

— Давать вам новый материал с опережением бессмысленно, — рассуждала она вслух. — Лучше завтра послушаете на уроке вместе со всеми.

В итоге я отмывал доску от мела. А потом переставлял на полках ряды учебных словарей Торндайка. Потом снова мыл доску, потому что на ней оставались потёки. Потом я выходил на улицу и выбивал сухие тряпки о стену школы. Белая меловая пыль кружилась в воздухе и оседала прямо на меня. Толстым слоем. Проникала в глаза, в нос, в горло. Я знал, что меня ждёт: активно прогрессирующая болезнь лёгких, которая сведёт меня в могилу очень скоро. Ещё до конца учебного года. И всё из-за того, что я — пресвитерианец.

Так прошла и вторая среда сентября, и третья, и четвёртая. И начало октября тоже. Разве что доску я мыл теперь дочиста с первого раза. Зато миссис Бейкер тут же придумала для меня дополнительные задания: я снимал стенды, прикреплял на них разные учебные материалы тонюсенькими булавками, а потом возвращал на стену и следил, чтобы висели прямо, а не косо. Ещё я снимал шваброй паутину с асбестовых потолочных плит и протирал нижнюю часть оконных стёкол, залапанную нашими пальцами. И открывал окна. Чтобы циркулировал свежий воздух. Так ставила задачу миссис Бейкер.

Проветривать класс в самом деле необходимо. Ведь за загородкой, в раздевалке, народ вечно бросает остатки завтраков, а то и целые завтраки, поскольку нам часто пытаются скормить малосъедобные продукты. Вроде бутербродов с ливером.

Рассованные по углам объедки жутко воняют. Неудивительно, что, когда я навострился делать всё, даже окна, очень быстро, миссис Бейкер предложила мне убрать в раздевалке.

Я и убрал. Не тронул только заготовки Дуга Свитека к проделке номер сто шестьдесят шесть. Он успел припрятать пудинг из тапиоки, слипшуюся пастилу, несколько птичьих перьев, пузырек с красными чернилами и еще один непрозрачный вонючий пластиковый пакет, куда я даже не рискнул заглядывать, потому что там лежало что-то ужасное. Возможно, дохлое. Все свои заготовки Дуг сложил в картонную коробку из супермаркета и засунул её на полку над вешалкой.

Я всё так и оставил, трогать не стал.

Думаете, я не стерпел тяжкий гнёт? Пожаловался? А ведь стоило! Меня заставляли разбирать чужие плесневелые объедки, стирать паутину, таскать тяжеленные словари. Но я молчал. Хотя за чистыми, протёртыми моей рукой окнами стояла золотая осень и воздух лился такой прохладный, терпкий и сладкий, что его хотелось не вдыхать, а пить, а на обочинах тлели кучки палых листьев и ароматный дымок щекотал мне ноздри… Я сто раз спрашивал себя: что ты тут делаешь? Зачем глотаешь меловую пыль? Зачем нюхаешь протухший ливер?

Но я не пожаловался. Ни разу. Вы спросите почему?

Потому что ко второй неделе октября осталось только две компании, которые могли рассчитывать на контракт с «Бейкеровской Империей спорта»: «Вудвуд и партнёры» и «Ковальски и партнёры». И каждый вечер после ужина, но до начала телепрограммы Уолтера Кронкайта отец спрашивал:

— Ну что, Холдинг? Как дела с миссис Бейкер?

— Замечательно, — бодро отвечал я.

— Так держать! — говорил отец.

Поэтому я помалкивал.

Вы небось думаете, что, раз уж я страдал за пресвитерианскую веру, Бог позаботился обо мне? Вознаградил? Например, сделал так, чтобы «Нью-Йорк Янкиз» выиграли первенство по бейсболу? Не тут-то было. Нет на свете справедливости, нет, и всё тут. Вместо «Янкиз» вперёд вышли бостонские «Ред Сокс». Ну что за команда? Второй раз им ни за что не выиграть, помяните моё слово. Даже если они купят трёх Карлов Ястржембски. А где ж они их купят?

Брат Дуга Свитека в школе не показывался. Сам Дуг объяснял это так: десять дней под наблюдением врача братец провёл с кайфом, но когда выяснилось, что помимо его обычных странностей никаких отклонений нет, он понял, что скоро придётся вернуться в класс. И накануне выписки, когда ближе к вечеру они с матерью зашли в школу взять задание, он устроил спектаклик: схватил с доски тряпки и вытряс их себе на голову. Поскольку у его учительницы никто по средам тряпки не выбивает, весь накопившийся в них мел оказался у него на голове. Потом он взял два длинных куска мела, засунул себе под верхнюю губу — наподобие клыков — и так, рыча и воя, удалился в коридор.

В школе к тому времени почти никого не осталось, но по несчастному стечению обстоятельств именно в этот вечер миссис Сидман, которая окончательно решила уволиться даже из администраторов, пришла забрать какие-то личные вещи.

Говорят, отзвуки её воплей гуляли по зданию до самого утра.

Врачи оставили брата Дуга Свитека дома. Ещё на месяц. Наутро миссис Бейкер смотрела на меня так, словно это я во всём виноват. Интересно, в чём? Какое я к этому имею отношение? Просто она меня ненавидит, а в таком случае истина, закон и права человека — всё, что так ценится в Америке, — уже никого не интересуют.

В среду, когда мы все встали, чтобы отправиться на урок географии к мистеру Петрелли, миссис Бейкер смотрела на меня уже не так злобно. Когда мы проходили мимо учительского стола с «Географией для нас с тобой» под мышкой, она мне даже улыбнулась. И эта улыбка меня не на шутку встревожила. Так улыбаются злые гении, которые не сегодня-завтра осуществят свой план покорения мира и уже предвкушают, как всё население планеты будет извиваться в их железной хватке.

Я с трудом удержался, чтобы не припустить бегом. Конечно, по школе бегать запрещено, но уж больно мне хотелось поскорее оказаться в кабинете географии, под крылом мистера Петрелли. Там я буду в полной безопасности.

Мистер Петрелли уверен, что наши знания надо проверять на каждом уроке, у каждого, и пачками заготавливает формы, где мы должны проставлять галочки и крестики. Он выдёргивает листы из ротапринта, не давая им просохнуть, и выглядит поэтому как заправский печатник — все руки в краске. Краска на спирту, так что запах в кабинете стоит специфический.

— Сегодня вы работаете в парах. Заполняете листы вместе. Даю вам на это ровно сорок три минуты, — объявил он.

Слыхали? Сорок три! Всё-таки учителя отсчитывают время по-особому, не как все нормальные люди.

Мирил подсела ко мне, чтобы работать в паре. А я всё размышлял: что же означала улыбка миссис Бейкер?

— Ты здоров? — поинтересовалась Мирил.