Ассия Джебар - Жажда

• Название: Жажда
• Автор: Ассия Джебар
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990

В предлагаемый советскому читателю сборник включены романы «Жажда», «Нетерпеливые», «Любовь и фантазия», принадлежащие перу крупнейшего алжирского прозаика Ассии Джебар, одной из первых женщин-писательниц Северной Африки, автора прозаических, драматургических и публицистических произведений.

Романы Ассии Джебар объединены одной темой — положение женщины в мусульманском обществе, — которая для большинства писателей- арабов традиционно считалась «закрытой».

---

Мы условились, что поедем прогуляться на моей машине, которая стояла без дела все это время. Да и к морю пора уже было выбираться, снова окунуться в него, поплавать. Когда я сказала об этом, Али не возразил, но посмотрел на Джедлу.

— Да, — ответила она ему, — мы будем ездить все вместе, каждое утро. Сама я, — добавила она, — купаться не буду, но на пляже посижу, посмотрю на вас.

Интуиция подсказывала мне, что здесь, возможно, все не так-то просто, как кажется. Но Али уже с увлечением говорил о целом месяце настоящего отдыха, который ожидал нас.

— Ведь потом, — заметил он, — мне надо будет уехать на какое-то время, и я Джедлу оставлю на вас.

Он взглянул мне прямо в глаза. И как будто какая-то ниточка связи протянулась меж нами. Мы встали из-за стола. И в этот момент я осмелилась подумать без всякого стыда, что не голос Джедлы, не их с Али совместность, которую я почувствовала, повстречав их случайно на дороге, удерживали меня здесь. Нет. Только он, один он, Али, с его спокойным, хоть и со следами усталости лицом, с его прямым и ясным взглядом. Он говорил со мной, я ему отвечала. Джедла принесла кофе. Теперь я была в числе их друзей. Я думала об Али, о том, какой он пленительный мужчина и что я уже почти влюблена в него, во всяком случае любуюсь им и не чувствую никакой двусмысленности во всем этом. Я знала, что могу без всякого труда прикинуться совсем другой и беззаботно стерпеть эту ложь.

Джедла включила радио. Нас обволокла чудесная печальная мелодия, та самая, которой наслаждаются все арабы, когда пьют после обеда ароматный, обжигающий кофе. Они называют ее «андалузской» музыкой. Мужской голос звучал все громче, чистый и красивый, он уносился куда-то в глубь сада, летел легко, словно парил в небе. Я слушала печальную песню, и ее красота наводила на меня грусть. У Али, сидевшего напротив меня, было все то же благородное, спокойное, бесстрастное лицо. В тенистом сумраке я различила и сузившиеся глаза Джедлы. Но как я не понимала слова арабской песни, медленно кружившей над нами, оплетавшей нас своими волшебными золотыми нитями, так я не понимала и этого пронзительного взгляда Джедлы, как будто созерцавшей какую-то неведомую нам цель.

Когда музыка смолкла, она сбросила с себя свое оцепенение, как смятую вуаль. И вновь оживилась, стала без умолку болтать. Но мне показалось, что эта легкость ее — наигранная, а смех какой-то нервный. Как будто она пыталась обмануть нас. Скрыть от нас свою обреченность на вечное одиночество…

Я наблюдала за ней не без зависти. Ведь, думая о том, что я люблю Али и мечтаю о нем, я не чувствовала себя предательницей по отношению к Джедле. Потому что она из тех женщин, которых никогда не обманывают, которые никогда не будут обмануты. Она была гордой.

Глава V

Али был красив. Той красотой, которая волновала меня и которую, как хрупкий, драгоценный предмет, хотелось осторожно подержать в руках.

Я думала о его лице, пока раздевалась в пляжной кабинке. В машине, которую он вел сам, я сидела рядом с ним и смотрела на его профиль, полуопустив ресницы, чтобы чувствовать на своем горячем лице прохладу скорости, с которой мы неслись, и не замечать гнетущего внимания, с которым Джедла, сидевшая сзади, наблюдала за мной. Вот уже два дня прошло, как мы стали выезжать на прогулки вместе, и я постоянно ощущала ее взгляд, устремленный на меня. Она за мной наблюдала, я это сразу отметила, но зачем ей это было надо? Какую цель она преследовала? — в раздражении спрашивала я себя. Отчего это так участились ее приглашения? Почему она теперь стала такой болтливой и даже остроумной?

В пору нашей с ней юношеской дружбы она редко когда снисходила до любезного обращения со мной, а разговаривала и вовсе мало — у нее не было в этом нужды. Мне вполне достаточно одного ее присутствия, полагала она. А теперь она пыталась сама добиться моего расположения и прибегала для этого ко всяким хитростям.

Вздохнув, я отогнала от себя неприятные мысли. Надела купальник; как всегда, по привычке, хотела было натянуть на голову и купальную шапочку, но на этот раз пренебрегла ею, кинула прочь. И вышла из кабинки с распущенными по плечам волосами. Они были длинными, теплого, золотистого цвета, и я ими очень гордилась. Босая, обжигаясь горячим пляжным песком, я направилась туда, где расположились Джедла с Али.

Я сразу их увидела: Джедла сидела в шезлонге, как и положено выздоравливающей больной, прячась от солнца. На ней было белое платье, и она казалась в нем хрупкой и беззащитной, как отставшая от стаи птица. Она издали махнула мне рукой, подзывая меня. Али беззаботно сидел у ее ног. Когда я приблизилась, она воскликнула так искренне, что не могла не растрогать меня:

— О Надия, как ты прекрасна! Какая же ты красивая!

Как зачарованная, она глядела на меня и от всей души, даже как-то наивно повторяла мне эти слова. Али оглянулся, посмотрел в мою сторону, прищурившись от солнца, и я почувствовала внезапное смущение. Сказав, что ужасно хочется в море, я побежала к воде, оставив их.

Пока бежала по пляжу, чувствовала устремленные на меня мужские взгляды. И мне было так хорошо, так счастливо от того, что я такая красивая, молодая, и я так гордилась своим загаром…

Море было прозрачным. Я плавала без устали, стараясь заплыть подальше. Радовалась упругости своих мускулов, гибкости своего тела, легко скользившего по этой голубой бесконечной глади… Я забыла обо всем. Поворачиваясь время от времени на спину, я наслаждалась покоем и отдавалась во власть воде, которая несла меня, ласково обтекая по бокам. Глаза тонули в глубине неба.

Когда, усталая, я подплывала к берегу, голова Али вдруг вынырнула рядом со мной. По лицу его струилась вода.

— Я вас напугал? — засмеялся он, искоса поглядывая на меня; прилипшие к голове мокрые волосы и сузившиеся от морской воды глаза делали его похожим на хитрого мальчишку. Мне захотелось рассмеяться вместе с ним, подразнить его. И я брызнула ему в лицо водой, вступая с ним в игру. Он больше меня не смущал. И я хохотала от всего сердца.

— Ну, погодите-ка! Я вот сейчас вас заставлю наглотаться водички! — пригрозил он мне. И я снова засмеялась, хотя на этот раз явно нервничая. И на самом деле, все кончилось тем, что я наглоталась воды и у меня потемнело в глазах. Конечно, я сопротивлялась изо всех сил, но крепкая рука сильно сжимала мое плечо. Мне показалось даже, что он сжимал меня всю и слишком долго, так вдруг напряглось мое тело, а плечо онемело. Он отпустил меня. Я нырнула и отплыла от него. Мне больше не хотелось смеяться. А когда я вынырнула и посмотрела на него покрасневшими от соленой воды глазами, то увидела, что его слегка огорчило это недоразумение. И он заговорил со мной, словно нашей игры и не бывало:

— Вы действительно хорошо плаваете! Я видел, как далеко вы заплывали. Мне даже казалось, что у вас не хватит сил вернуться…

Голос его звучал тихо. И я не восприняла его слова как комплимент. Я избегала его взгляда. Я любила его.

— Я уже привыкла, — отвечала я ему. — И вообще я люблю уплывать далеко, и одна. Люблю море.

Так, разговаривая, мы подплывали к золотым пескам нашего пляжа. Я подумала о сидевшей на берегу Джедле, о ее кажущемся спокойствии, скрывавшем то душевное напряжение, в котором, как я предполагала, она находилась. Мы с Али одновременно вышли из моря, и струйки воды, которые стекали с наших тел, слились в одну общую лужицу. Молча мы пошли в сторону Джедлы. Она пристально разглядывала нас издали. Мне вдруг показалось, наверное от усталости или от того, что солнце слепило глаза, что я вижу нас как бы со стороны: как мы вдвоем идем но пляжу, утомленные морем, идем медленно, оставляя за собой глубокие следы на песке… А на самом деле я шла прямо к Джедле и улыбалась. Я не смотрела на Али. Хотя чувствовала его рядом и легко могла догадаться, что он абсолютно спокоен. Джедла не улыбалась нам. Она просто смотрела на нас, и ее темный взгляд проникал в меня, как лезвие ножа. Али растянулся у ее ног на песке, и его длинное тело окружило, защитило ее своей силой, нежностью, доверием, как ограда. Я отметила про себя, что страдаю. Мне бы хотелось говорить, нарушить эту тягостную напряженность. Но слова не шли. Да Джедла к тому же и отвернулась от меня. Ее профиль показался мне спокойным и ясным. Я поняла, что она решила оставаться такой, вовсе не показывая мне своей враждебности. Я пожала плечами. Мне вдруг стало все равно. И я ушла от них, не сказав ни слова; пошла переодеваться, ни о чем не думая. Солнце пекло вовсю. Надо было остерегаться только одного: не дать обгореть носу.

Мы молча возвращались с этого далекого пляжа, расположенного километрах в двадцати от того, на котором мы отдыхали обычно. Я медленно вела машину. Али и Джедла, сидевшие на заднем сиденье, задремали. После испытанного мной смятения мне хотелось побыть в одиночестве.