Эдвард Радзинский - Сталин

• Название: Сталин
• Автор: Эдвард Радзинский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-9560-0128-3

---

И еще, как писал Троцкий, нужно было «ужаснуть, запугать врага». Но не только врага – запугать нужно было население. Красный террор – это постоянный кафкианский ужас обывателя, его ощущение бесправия перед властью. В этом был его глубочайший смысл. И Коба этот урок усвоил. «Учимся понемногу, учимся»...

Именно тогда «отлетел последний живой дух от революции», – написала в тюрьме эсерка М. Спиридонова.

ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ

«Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом»

(Откр. 13, 10).

Красный террор разворачивался. Нарком внутренних дел Г. Петровский подписал «Приказ о заложниках»: «Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления применять массовый расстрел».

Кампания официальных убийств шла по всей стране.

В «Еженедельнике ЧК» рапортуют о расстрелах губернские ЧК: «Новгородская – 38 человек, Псковская – 31, Ярославская – 38, Пошехонская – 31...»

Террор превращается в соревнование. По всей стране висят списки людей, ждущих смерти. Типовое объявление: «При малейшем контрреволюционном выступлении эти лица будут немедленно расстреляны». После чего следует список заложников в десятки фамилий. Стало практикой брать в заложники мужа и ждать, пока несчастная жена придет расплатиться телом за его жизнь. Чекисты приглашают участвовать в своих пьянках жен арестованных офицеров.

Так формируются новые кадры ЧК. И все они будут служить Кобе, чтобы потом погибнуть в его лагерях.

Каменев, Зиновьев, Троцкий публично славят террор. И даже гуманнейший Бухарин высказался: «Пролетарское принуждение во всех его формах, начиная с расстрела... является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи».

Коба не любил рассуждать на эту тему. Он действовал.

И ужас охватил Царицын.

Между тем вошедшие во вкус чекисты требовали углубления террора. «Еженедельник ЧК» писал: «Во многих городах уже прошли массовые расстрелы заложников. И это хорошо. В таком деле половинчатость хуже всего. Она озлобляет врага, не ослабив его». Далее авторы статьи заявляли: «Довольно миндальничать!» и призывали идти дальше – официально разрешить пытки. Надо «отделаться от мещанской идеологии...».

Но кровавое всесилие ЧК уже вызывало ропот в самой партии. В письме в «Правду» рядовой коммунист писал: "Лозунг «Вся власть Советам» мы превращаем в лозунг «Вся власть ЧК».

Была создана комиссия по ознакомлению с деятельностью ВЧК. И Коба – в ее составе.

На комиссии Коба – царицынский палач – выступает как сдерживающая сила, противник крайностей. Вообще центр, позиция между спорящими, все более становится его любимой позицией. Исключение – Троцкий, тут Коба всегда страстен, готов к бою. Он знает: Ленин оценит эту горячность.

Комиссия признала ошибкой призыв к пыткам. Пылким молодым чекистам объяснили, о чем можно говорить и о чем говорить не нужно, даже если решишь это делать.

Все идеи пыток Сталин осуществит через 20 лет. И жестокие глупцы, которые требовали их в 1918 году, на своей шкуре узнают, что это такое.

«ХА-ХА»

После смерти Сталина в его квартире в Кремле и на Кунцевской даче остались тысячи книг. Здесь была эмигрантская белогвардейская литература и сочинения его прежних знакомцев (тех, кого он убил) – Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина. Их книги, конфискованные по всей стране, продолжали жить на его книжных полках. Но в период правления Хрущева библиотеку расформировали, и остались лишь книги, на которых были сталинские пометки.

Да, немногословный Коба оставил множество пометок на книгах. И эти пометки – странный путь в истинные размышления величайшего конспиратора.

Я сижу в Партархиве и листаю две любопытнейшие книги из его библиотеки – это две книги о терроре.

Одна – Троцкого «Терроризм и коммунизм». Всюду, где автор славит террор и революционное насилие, Коба не устает восторженно отмечать: «Так! Метко! Так!» Наедине с собой он не боится высказывать истинное отношение к своему заклятому врагу. Как мы поймем дальше, Троцкий всегда был... его учителем! Вторым учителем после Ленина.

Другая книга – социалиста К. Каутского «Терроризм и коммунизм». «Вожди пролетариата, – пишет Каутский, – стали прибегать к крайнему средству, кровавому средству – террору».

Эти слова отчеркнуты Кобой, и рядом его надпись: «Ха-ха».

Ему, вождю гражданской войны, после ежедневных убийств, моря крови, смешон этот «буржуазный страх перед кровью».

«Нота Бене» – так выделены им слова Маркса: «Есть только одно средство укоротить, упростить корчи старого общества: кровавые родовые муки нового – революционный террор».

Коба усвоил: «Террор – скорейший путь к новому обществу».

Он с пониманием и интересом присматривался к ЧК – власти, рожденной террором.

«Нам все разрешено, ибо мы первые подняли в мире меч во имя раскрепощения и освобождения от рабства всех! Может ли кто-либо упрекнуть нас, вооруженных этим святым мечом, упрекнуть в том, как мы боремся?» – писал «Красный меч» – орган Особого корпуса ВЧК.

Эту мысль Сталин тоже полностью осуществит через два десятилетия.

В начале сентября свершилось чудо: мощные удары Красной армии под водительством Троцкого остановили продвижение легиона: 10 сентября красные выбили чехов из Казани. В следующие три дня ими были взяты Самара и Симбирск.

Едва оправившись после ранения, Ленин шлет приветственную телеграмму Троцкому.

Потрепанный легион начинает отходить обратно в Сибирь.

Во второй половине сентября Коба приехал в Москву навестить выздоровевшего Ленина. И конечно, по просьбе Кобы Ленин отправил приветственную телеграмму командующему Южным фронтом Ворошилову.

Троцкий понимает: это щелчок ему и очередное потворство своеволию Кобы. Он действует решительно: назначает в Царицын командующим фронтом бывшего царского генерала Сытина. Коба и Ворошилов отказываются подчиниться. Они привычно шлют шифрограмму Ленину: «Сытин – человек... не заслуживающий доверия... Необходимо обсудить в ЦК вопрос о поведении Троцкого, третирующего виднейших членов партии в угоду предателям из военных специалистов».

Троцкий тотчас отвечает: «Категорически настаиваю на отзыве Сталина. На царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил... Ворошилов может командовать полком, но не армией в 50 тысяч».

Ленин не может сейчас противоречить Троцкому. В октябре Кобу отзывают в Москву.

В Москве он сразу понял: придется капитулировать – слишком силен Троцкий. И сообщает Ворошилову: «Только что ездил к Ильичу. Взбешен и требует перерешения».

Тотчас всякая капризность Кобы исчезла. «По-моему, можно решить вопрос без шума», – миролюбиво сообщает он Ленину и резко идет на попятную. Он печатает статью в «Правде» к первой годовщине большевистской власти, где восхваляет... Троцкого!

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством... товарища Троцкого... Быстрым переходом гарнизона на сторону Советов и умелой постановкой работы ВРК партия обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому».

Чтобы сохранить Кобу на фронте, Ленин сам начинает мирить его с Троцким, сообщает ему: «Приехавший Сталин убедил Ворошилова полностью подчиниться приказам Центра».

Коба умеет и отступать.

ЖИЗНЬ В УТОПИИ

В Москве готовились встретить первую годовщину Октября.

Они имели право праздновать – уже год они правили страной. Кто мог бы в это поверить – целый год! Знаменитый художник Анненков вспоминал, как он декорировал тогда столицу. В Москве совершенно не было ткани. Но несмотря на это, тысячи красных флагов повисли над нею. Голодный, но красный город – Москва... Правда, к ночи обнаружилось, что забыли соорудить самое главное – трибуну, с которой в девять утра должен был произнести речь оправившийся от ран Ленин. Анненков набросал контуры, зажгли костры и всю ночь строили. Работала, как пишет Анненков, «бригада профессоров-интеллигентов», их пригнали «для принудительного трудового воспитания».

В восемь утра трибуна выросла, и Ленин говорил с нее речь. Под трибуной стоял приехавший Троцкий. Как наследник...

На том месте, где выступал Ленин, Коба воздвигнет Мавзолей. Он станет новой трибуной, где Коба будет строить по рангу своих соратников. Место на этой трибуне будет означать принадлежность к Власти.

Но народ в покрытой кумачом столице жил совсем другим. Где достать хлеба? Его везли в мешках из провинции и продавали прибывавшие в Москву «мешочники». Милиция арестовывала их, отнимала хлеб, но они все равно прорывались в голодный город. Их было много вокруг вокзалов – в домах, подворотнях. Люди передавали их адреса друг другу: «В первом доме от вокзала, во дворе забор, вторая доска на заборе отодвигается, далее – еще двор, в нем помойка, за помойкой будут ждать с хлебом».