Валерий Медведев - Прыжок в известность

• Название: Прыжок в известность
• Автор: Валерий Медведев
• Жанр: Детская проза

Подающего большие надежды юного спортсмена Гену Ларионова ребята сообща «зазнают», чтобы привить ему иммунитет от звездной болезни на будущее. Эта книга о дружеском участии, о бескорыстной любви, о спорте и о той моральной ответственности, которая лежит на одаренной личности.

---

— А ну-ка, покажи ещё раз…

Гусь показал и спросил:

— А когда тренироваться-то будем?

— А мы уже тренируемся!

…Домой они шли, дружно разговаривая, настолько дружно, что бабушка Антона Филимонова высунулась из окна и сказала:

— Это что такое творится? Гусь-то ваш с Геной сдружился?..

— Понимаешь, — говорил Гена, — до девяностого года прошлого века прыгуны не передвигали левую руку к правой по шесту. — Ларионов на ходу показывал, как они держали руки. — Они вот так их держали, и при разбеге, и при установке шеста. У первых прыгунов был шест с грузом свинца, больше пятнадцати килограммов, на переднем конце… Это для того, чтобы шест занимал вертикальное положение, как ванька-встанька…

Под спокойный голос Ларионова, в приподнятом настроении от строгой похвалы Гены, Гусь размечтался… Он представил себе шест, прозрачный такой, с ртутью внутри. Он нарисовал себе такую картину, как он бежит — упор! — в прозрачном шесте ртуть резко устремляется вперёд к опорному концу! Гусь взмывает над планкой… и падает на кучу опилок прямо перед транспарантом: «Ура лучшим дворовым командам нашего квартала!» Тут же вскочив, Гусь мчится дальше со своим шестом, снова взмывает над планкой, установленной уже более высоко, и опять падает на кучу опилок перед новым транспарантом: «Физкультпривет прыгунам нашего района!» Гусь, продолжая свой бег, берёт новую высоту. Новый транспарант: «К новым вершинам!» И нарядная Лена Гуляева машет ему платком из рядов восхищенных зрителей.

— Вот так наши спортсмены находят свой стиль… — говорил Гена. — И ты имей всё это в виду…

«Батюшки мои, — подумал Гусь, возвращаясь на землю с небес своей мечты. — Всё прослушал. Придётся завтра сделать вид, что не понял».

А чтоб Гена что-нибудь такое не спросил, Гусь сказал:

— Слушай, Гена, пойдём завтра на море?

— Какое море? Завтра тренировка, тренировка и тренировка! И послезавтра то же самое, и всегда будет то же самое… Если не нравится — отказывайся сразу…

— Тогда сейчас пойдём на море… мы же уже тренировались.

— А кто за нас на спортплощадке будет работать?

…Двор преображался. Капитончик красил зелёной краской скамейки для зрителей. Ванюша вместе с сухоньким дворником дядей Петей мастерил чашу для олимпийского огня — оказывается, до пенсии дворник был сварщиком. Металлическая круглая чаша цвела фиолетовыми огнями. Фейерверки в честь будущих побед летели из-под электрода. Дядя Петя разогнулся, поднял «забрало» и сказал Ванюше:

— После чоновского отряда я пошёл по призыву в ЧК. Бандитов вылавливали… Так что, парень, всякие разные приёмчики я хорошо знаю до сих пор. Ты не смотри на мой рост и комплекцию, и даже на возраст…

— Что вы, — сказал Ванюша, — разве это имеет значение?

«Забрала» опустились, и олимпийская чаша снова вспыхнула цветами и фейерверками… Филимонов и Надя таскали песок из большой кучи на дорожку. Лена красила сетку, отгораживающую спортплощадку от двора. Несколько пенсионеров срезали лопатами кочки на пустыре, а малыши носили охапки травы к мусорным ящикам.

Гена засучил рукава.

— Где моя лопата? — громко спросил он.

— И моя? — спросил Гусь.

— Твоя вон там, возле песка, — сказала Надя Гусю. — А ты, Гена, иди домой! Ты работать не будешь. Нас много, а ты один. Отдыхай, набирайся сил! Тренируйся…

— Ты что? — воскликнул Гена. — Что я, хуже других?

— Мне не нравится твоё дыхание… — озабоченно сказала Надя. — Тебе нравится, а мне нет. Мы решили тебя беречь!

Ларионов некоторое время метался по площадке. Он готов был свернуть горы. Но горы оказались неприступными. Он постоял несколько минут рядом с дискоболом, фанерные мышцы которого были так напряжены, точно он собирался метнуть диск туда, где синий морской горизонт сливался с синим горизонтом неба.

Гена постоял, постоял и поплёлся домой, сопровождаемый сочувственным взглядом Гуся.

5

Филимонов сидел на диване, мрачно глядя в бабушкину спину. Интервидение передавало репортаж о международном чемпионате по боксу. Бабушкина спина отражала все удачи и неудачи на ринге. Бабушка то посмеивалась, то пугалась, то восторгалась, довольно умело делая при этом выпад правой, как будто сама посылала в нокаут всех побеждённых, кроме, конечно, своих, советских боксёров. Когда они проигрывали, бабушка обыкновенно охала, комкала фартук и прижимала его к лицу.

— Ах, Антошенька! — говорила бабушка. — Когда в двадцать седьмом году у нас при клубе организовали женские команды в кружке бокса, я записалась первая…

Потом бабушка принялась рассказывать, как она стала мотогонщицей.

Всё это Антон уже знал.

— Я устал… — сказал Антон. — Вон сколько песку перелопатили сегодня…

— А почему не работал Гена? Он заболел?

— Нет, — сказал Антон. — Он у нас знаменитость и наша надежда. Мы его бережём.

— Молодцы! — похвалила бабушка. — Хотя мы в наше время ни для кого не делали исключения…

И она пошла на кухню заварить чайку — она очень любила перед сном с внуком попить чайку и повспоминать что-нибудь героическое из дедушкиной жизни или что-нибудь забавное из своей.

«Ну, и что из этого, что я прыгаю на один сантиметр ниже? — сумрачно думал Антон. — В конце концов, на пьедестале почета, кроме первого места, есть и второе! Что, они хотят, чтоб когда-нибудь второе место занял какой-нибудь американец?»

Сегодняшний чай не доставил Антону почти никакого удовольствия. Он отставил чашку и подошёл к окну. На своём балконе Вита Левская устроила скрипичный концерт. Молдавские мелодии услаждали слух всех, кто ещё не спал. И, возможно, слух Ларионова, который, возможно, тоже ещё не спал.

6

Ветер дул с моря, уже с утра горячий, пахло мокрыми лодками, просмолёнными канатами, пахло портом и кораблями. Гена стряхнул с себя своё раздумчивое, непонятное настроение, сказал:

— Ну, Гусь, давай! Давай, Гусь! Смотри, Гусь!

Гена побежал, Гена оттолкнулся, Гена взлетел!

— Гениально! — завопил Гусь.

Гена взял ещё одну высоту. Гена летел на крыльях.

— Да здравствует белая зависть! — завопил Гусь. — Я тебе белой завистью завидую!

Ларионов отошёл:

— Беги теперь ты!

Гусь долго и забавно примерялся, с некоторым страхом глядя на планку, которая была значительно выше бабушкиного забора.

— Три тридцать… — сказал Гена. — Не подкачай!

Гусь прыгнул — сбил планку. Прыгнул ещё, опять сбил.

— Давай, давай! — крикнул Гена. — Не раскисать!

Гусь отчаянно ринулся на третью попытку. Фонтаном взлетели под ногами опилки.

— Взял! — заорал Гусь, валясь на спину и дрыгая ногами.

— Ещё не совсем чисто, не совсем! — сказал Гена. — Смотри!

Гусь смотрел, стоя почти на четвереньках возле дорожки. Смотрел… И увидел — на заборе Лёня Толкалин и ещё какие-то личности с киноаппаратами снимали этот великолепный Генин прыжок.

— Не мешайте! — завопил Гусь. — Вот проныры.

Гена приземлился — он был в воздухе, как в воде дельфин. Не техника ювелирная работа!

— Чего вам опять? — спросил он Лёню.

— Делаем кинограмму твоих прыжков… — невозмутимо ответил Толкалин. На сегодня довольно. — И команда кинооператоров исчезла за забором.

— Ну, народец! — сказал Гена. — Знаешь, старик, из тысяча восемьсот девяносто шестого года ты, пожалуй, вырос, подумай теперь о тысяча девятьсот четвёртом… об олимпийском рекорде Дворака в Сент-Луисе.

— А сколько это? — перетрусил сразу же Гусь.

— Три пятьдесят пять…

— С трёх тридцати сразу три пятьдесят пять? — ужаснулся Юрка.

— Не сразу, а постепенно… — сказал Гена. — У тебя, старик, действительно перспективные ноги… Ну, начинай… Разомнись ещё немножко…

Они расстались с Гусем за стадионом. У магазина «Хозяйственные товары» Гена столкнулся с Леной.

— Привет! — сказал Ларионов.

— Здравствуй… — ответила Лена, замедляя шаг. — Чего это ты такой сегодня скучный?

— Ни капельки… — скучно улыбнулся Ларионов.

— А-а-а… — протянула Лена.

Они с полквартала прошли молча. Генин шест постукивал как-то невесело.

— А через неделю отборочные соревнования… — сказала Лена.

— Отборочные? Уже? — встрепенулся Гена.

— Тебе-то чего волноваться? Кворум тебя от наших отборочных освободил. Вне конкурса…

— Вот ещё! — возмутился Гена. — Я как все… Как все!

— Хорошо… — Лена пожала плечами. — Сам знаешь — твоё слово для нас закон… Мы знаем уже, что победа будет за нами… Ты же Ларионов!

— Ну, вот — заладили…

Гена засыпал, расслабляясь по системе Селянина, не зная, что Юрка Гусь подглядывает через реденькую штору. Надя поручила ему нарисовать спящего Ларионова, но не ночью же было подглядывать, как Гена спит. Кроме того, Гусь не очень был доволен таким поручением — всё-таки учит его Гена, а он тут… Но тема была такая, что Юрка решил это поручение выполнить. Гусь должен был нарисовать Гену во сне и назвать эту картину «Олимпийское спокойствие».