Кэрен Бришо - Как бы нам расстаться

• Название: Как бы нам расстаться
• Автор: Кэрен Бришо
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8189-0404-0

Если в твоей душе звучит музыка, значит, любовь где-то рядом.

Похоже, Уичита, единственная на свете девушка, которая об этом даже не догадывается! Из-за чего попадает в смешные ситуации, страдает и пытается расстаться с тем единственным, что дарован ей судьбой. Ей бы сесть и спокойно во всем разобраться, да разве найдешь свободную минутку! Еще младшая сестренка подкинула проблем: свалилась как снег на голову со своим бойфрендом и растущим животиком. И откуда только берутся глупые женщины?!

Веселая, глубоко лиричная книга Кэрен Бришо придется по душе всем, кто знает толк в хорошей литературе и готов окунуться в мир нежности, любви, свободы.

---

Вот так.

А потом я увидела по телевизору репортаж о сиамских близнецах, сросшихся головами. Они были откуда-то из Афганистана, или Казахстана, или еще из какого-то «стана» и ехали в госпиталь «Джон Хопкинс»[6] или какую-то другую больницу… В общем, я не помню подробностей; важно, что это были два маленьких ребенка, и у них срослись черепа, и врачи не знали, достаточно ли там мозга, чтобы при разделении они оба выжили, или у них один мозг на двоих. И я сидела, смотрела на экран и думала: «О Господи, а у меня-то есть собственный мозг?»

Или я просто часть Джоны? Я имею в виду, мозга Джоны.

А все из-за Индии, из-за того, что она сказала, будто Джонз и я срослись друг с другом. Наверное, именно так нисходит озарение — кажется, так называется, когда люди вдруг что-то понимают, — а потом появляется подтверждение тому, что это озарение соответствует действительности. Вот, например, жене вдруг приходит в голову: «Боже! Он мне изменяет!» А потом она начинает находить какие-то квитанции за цветы, которых она в глаза никогда не видела, и за номера в гостинице в квартале от дома… Индия говорит: «Вы что, срослись друг с другом?» — и я смеюсь, но когда вижу репортаж о сиамских близнецах, то начинаю задумываться, не общий ли у нас с Джонзом мозг. Бывают у меня собственные мысли? Могу я, скажем, самостоятельно пошевелить мизинцем или надо, чтобы сперва Джонз подумал об этом? Могу ли я пойти? И так далее.

Ну в общем, вы понимаете, о чем я.

Поэтому, когда Джонз спрашивает, не нужно ли доставить меня домой, я не могу без содрогания коснуться его, потому что боюсь, что тогда мы окончательно сольемся и я уже не в состоянии буду даже дышать самостоятельно. Печально, когда оказываешься в таком положении в двадцать восемь лет, прожив одиннадцать лет вдали от дома. А у тебя уже степень магистра искусств, полученная за писательское творчество, и ты убиваешь себя, строча просьбы о грантах для заштатного музея… И отношения с мужчинами ни к чему не приводят, потому что у всех мужиков мозги загустели.

Так вот, во всей этой каше мне надо изображать мудрую женщину перед своей младшей сестрой и каким-то парнем по имени Дилен. Ну может, не мудрую женщину, а помесь приветливой хозяйки с психотерапевтом… А может быть, — черт, опять эта мысль! — милую мамочку.

— Эй! — говорит Джонз, водя рукой у меня перед носом.

— Надень перчатки, — наставительно заявляю ему я, репетируя роль мамочки.

Он щиплет меня за нос, сводя на нет всю мою родительскую солидность.

— Ладно тебе, — говорит он, шаря в карманах в поисках перчаток. — Мамочка из тебя никакая.

— Да знаю я.

Роль мамочки — это одна из тех вещей, от которых у меня с души воротит. И цветы в волосы вдевать я не умею, а еще я не… Но об этом надо рассказывать отдельно.

Как-то я пошла гулять с Неряхой Джефом Скалетти. Он каждое утро сидел на покрытом красным ковром помосте у входа в столовую, чтобы просто сказать мне: «Привет, Уичита». Он был одиноким изгоем, и мне было его жалко.

Джеф не мылся. Как и все мы, он ходил на занятия по физкультуре, но никогда не принимал душ после того, как обливался потом на этих занятиях. Его подмышки были предметом шуточек всей школы. А в ушах Джефа было столько серы, что это бросалось в глаза, так что следовало быть осторожной и не смотреть на него сбоку.

Неряха Джеф… Мне было его жалко. Ни с кем нельзя вести себя так, как будто он кусок дерьма. Ни с кем! Тем более если он пока не сделал ничего такого, чтобы считать его куском дерьма… Жизнь и так лепит на человека много всякой грязи. Но почему-то всяким гадам всегда хочется добавить.

Я сказала, что пойду с ним на танцы старшеклассников. Я была в восьмом, поэтому с его стороны не было таким уж подвигом пригласить меня. Может быть, он просто решил, что я не смогу сказать «нет». А может быть, я была единственной, кто каждое утро в ответ на его приветствие тоже говорил «Привет!»…

Мама была довольна, что ее девочку пригласили на свидание. Малышка Джина вопила где-то в задней комнате, пока мама пыталась вплести мне в волосы цветы (это никак не получалось). Волосы у меня — просто русый шелк. Я не хвалюсь. Боюсь, это единственный приличный способ выразить ту мысль, что волосы у меня были — и есть — такие тонкие, что в них ничего не держится. Цветы все время повисали головками вниз и потом выпадали из прически.

— Не вертись, — приказала мне мама, когда Джина на минутку замолчала, чтобы набрать в легкие воздух, и она могла не сомневаться, что я наверняка ее услышу.

— Идиотские цветы, — ответила я, уклоняясь от ее рук.

Мама схватила мои волосы в кулак и потянула назад.

— Ты будешь красивой, даже если я тут трупом лягу. Твоему мальчику понравится.

Вся кожа у меня на голове болела.

— Они же не будут держаться, — сказала я. — Брось ты это.

Джина опять принялась кричать.

Мама воздела руки к небу.

— Замечательно. Давай продолжай в том же духе. Пусть все старшие девочки издеваются над тобой. Ты, наверное, этого хочешь?

Я выбежала из комнаты.

Уж и поиздевались надо мной «старшие девочки»! Но не потому, что в волосах у меня не было цветов.

Джеф принял ванну.

Любопытно, что мытье может послужить поводом для безудержного веселья, но в данном случае чистота тела была чем-то почти анекдотическим. Как Бог.

— Эй, Джеф, — сказала одна девочка, — здорово ты почистился. — Тут она и ее подружки хихикнули, изображая красоток-недотрог, как принято на таких сборищах.

Джеф лишь посмотрел на нее. Озадаченно. Как охотничья собака, которая не понимает, почему охотник хочет, чтобы она убила этого милого пушистого енота.

— Пошли, Джеф, — сказала я и, схватив за локоть, потащила его к столу с едой. Он принялся черпать какой-то пунш, но я его остановила.

— Он же с градусами, — сказала я, дернув подбородком в сторону боковой двери гимнастического зала, где Клайв, сторож, потягивал нечто из маленькой бутылочки. — Клайв подливает в него спирт после каждого танца.

Джеф наклонился и понюхал пунш.

— А пахнет приятно, — сказал он.

Я не стала говорить ему, что сквозь то количество одеколона, которое он вылил на себя, почувствовать запах хоть чего-нибудь еще просто невозможно.

— Уж поверь мне, — ответила я.

Эти слова заставили меня подумать о Джоне. О том, как Джона сложился пополам от смеха, когда я сказала ему, что иду на бал старшеклассников с Неряхой Джефом. Иногда мне очень хотелось сбить с Джоны спесь. Он мог быть таким уродом… А в то утро мама выгнала нас обоих с крытой веранды, потому что он все твердил, что мне надо будет поцеловать Неряху Джефа, а я во весь голос возражала, что поцелуи повесткой дня не предусмотрены.

— Вы, два чертовых скворца, — кричала мама нам вслед, когда мы, надувшись, потащились в школу, — опять клюете друг друга!

Вот тогда-то мама и узнала, что у меня свидание с Неряхой Джефом, в результате чего я и оказалась сидящей на кровати (за неимением в доме парикмахерского кресла), и цветы вываливались у меня из прически и рассыпались вокруг.

Я все еще не простила Джоне ту боль от натянутой на голове кожи и цветы вниз головками, бьющие меня по глазам. И я просто не могу представить себя, суетящуюся по поводу цветов, мальчиков и вопящих младенцев. Похоже, мне стоит перескочить стадию младенцев и сразу перейти к подростковому возрасту. Все зависит от того, насколько выросла Джина по сравнению с тем, когда я видела ее в последний раз. Четыре года, а может, и пять лет назад…

Не могу я с этим свыкнуться.

— Все еще раздумываешь об «Универсальных перевозках»? — спрашивает Джона.

Я пытаюсь улыбнуться и не думать о слиянии тел и душ.

— Нет, — говорю я, лихорадочно стараясь подыскать приличную отговорку. — Я… я думаю, что хорошо бы прийти домой до того, как Индия ляжет спать, чтобы поговорить с ней о Джине.

По лицу видно, что он хочет возразить, — явный знак, что понимает: меня укусила какая-то муха, и он разочарован тем, что я не прибегаю к услугам знакомого специалиста по дезинсекции, — но ограничивается тем, что просто пожимает плечами.

— Хорошо.

— Я возьму такси, — говорю я, зная, что такой расход в моем бюджете не предусмотрен.

— Хорошо.

«Хорошо» — и только. Не предлагает взять такси на пару или подвезти меня, или убедить, что мне это не по карману…

— Тогда пока, — говорю я и размахиваю рукой, голосуя. И не предлагаю взять такси на пару, или подвезти его, или защитить свое право на такое проявление экстравагантности…

Он кивает.

— Увидимся завтра.

Затем он поворачивается и уходит.

Я влезаю в машину, называю водителю адрес и откидываюсь на спинку, чтобы подумать. Что-то не то я делаю. Веду себя с Джоной так, будто он кусок дерьма, а он не сделал ничего… ну, если только в тот раз… Нет. Он не сделал ничего такого, чтобы с ним обращались, как с куском дерьма. А я все-таки обращаюсь с ним именно так, потому что не знаю, как мне с ним себя вести.