Андрей Упит - Земля зеленая

• Название: Земля зеленая
• Автор: Андрей Упит
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Роман Андрея Упита «Земля зеленая» является крупнейшим вкладом в сокровищницу многонациональной советской литературы. Произведение недаром названо энциклопедией жизни латышского народа на рубеже XIX–XX веков. Это история борьбы латышского крестьянства за клочок «земли зеленой». Остро и беспощадно вскрывает автор классовые противоречия в латышской деревне, показывает процесс ее расслоения.

Будучи большим мастером-реалистом, Упит глубоко и правдиво изобразил социальную среду, в которой жили и боролись его герои, ярко обрисовал их внешний и духовный облик.

---

Первая жена Светямура была высокая и худая, как палка. Старое ситцевое платье с разорванными рукавами было длинно Лиене, подол волочился по земле. Лиена, убираясь во дворе, пробовала придержать подол руками, но вскоре поняла, что это бесполезно. Мальчишки издевались над ней, высовывали длинные языки, бросали комки грязи, палки. Эти обезьяны ненавидели ее и презирали, как нищую, которая забралась в их дом и не уходит. Они все делали ей назло, дразнили ее, как только умели, целый день придумывали, чем бы ее донять. Возвращаясь из хлева, где кормила поросенка, Лиена находила комнату перевернутой вверх дном — конфорки с плиты сброшены в золу, ведро с водой опрокинуто — часами приходилось приводить комнату в порядок. Однажды вечером засунули ей под простыню колючий полевой репейник. За обедом и ужином эти негодяи нарочно заливали супом стол и выжидательно посматривали на нее, лопоча что-то по-немецки, — Лиена начала разбираться и понимать, что сорванцы в глаза издеваются над нею.

Светямур не перечил мальчишкам ни одним словом, они поняли это как поощрение своим выходкам и с каждым днем все наглели. По утрам Светямур поднимался с постели все более сумрачным и злым. Вставал с рассветом, чтобы пораньше разбудить своего помощника, который, по его мнению, был последним лодырем. Если Лиена не успевала вскочить и достаточно быстро одеться, Светямур кричал, топая по глиняному полу деревянными башмаками и свирепо вращая зрачками. И по глазам, и по взъерошенным бровям, и по складкам на лбу — по всему было видно, до чего он ненавидит и презирает Лиену, словно она обманула его самым бесстыдным образом, обворовала и к тому же отказывается признать это.

Он всячески истязал и унижал Лиену. Как и мальчишки, заходил в комнату в грязных башмаках, чтобы было больше уборки. Ломоть хлеба Лиене отрезал наполовину тоньше, чем мальчишкам. Никогда Лиена не наедалась досыта, чувствовала, что худеет, теряет прежнюю красоту. Глупая… мечтала о шелковых платках, о ботинках с пуговками… До чего же возненавидела она тяжелые колодки, которые до мозолей натирали ноги и стучали по глиняному полу, как старые сбитые подковы. Оставшись одна, она сбрасывала деревянные башмаки, опускалась на скамью и кусала руки, чтобы не закричать во весь голос.

Должно быть, Светямур решил извести ее окончательно. Однажды утром, в конце лета, приказал Лиене помочь ему вытаскивать из печи распаренные дуги. Сам он работал в длинных кожаных перчатках, а ее незащищенные руки уже к обеду покрылись волдырями от горячего пара и нагретого дерева. От боли она не удержала в руках ясеневый отрезок. Светямур дико заорал и замахнулся на нее подвернувшейся палкой. Но тут не выдержал пожилой подмастерье. Отбросил ногой чурбан, который тесал, и толкнул хозяина так, что тот ударился о печку.

— Если еще раз вздумаешь калечить на такой работе женщину — стукну по башке!

Он угрожающе помахал топором. Побледнев, как полотно, Светямур ловил ртом воздух, большие телячьи глаза выкатились от страха.

С этого дня он не заставлял Лиену работать около печи. Но ненависть его возросла. Ночью, притворяясь спящим, сильно толкал ее локтем в бок. Она даже не чувствовала боли, таково было отвращение к этому грязному, грубому животному. И от одежды Светямура и от него самого несло горьким дымом, кисловато пахло распаренной корой ясеня.

До осени Лиена прожила как в тумане, словно в кошмарном сне. Ночь проходила в полудремоте, дни тянулись тягостные, серые, хотя иногда солнце освещало и грязь Кепиней. Ни одного человека здесь не было, с кем она могла бы поговорить, кому пожаловаться и у кого спросить совета. Изредка прибегал Маленький Андр из Силагайлей, но о чем можно толковать с ребенком? К тому же эти сорванцы, Мориц и Курт Светямуры, стали подкарауливать его, отгонять камнями и палками. Кончилось тем, что мальчик не осмеливался даже близко подходить к Кепиням. Калвициене, должно быть, чувствовала себя виноватой и избегала попадаться на глаза. Лиена видела однажды, как она коромыслом прогнала мальчишек Светямура, которые шлялись около ее двора и тянули неизменное Luder. Сам Калвиц, едва завидев Лиену, быстро скрывался в дом, будто и он считал себя виноватым…

Так и осталась Лиена одинокой в этой душной комнате, где грязь переливалась через порог и от тошнотворной вони спирало дыхание. Не понимала, куда несет ее жизнь, только одно чувствовала: запертая в клетке с тремя зверями, долго не выдержит. Что-то должно свершиться, перевернуть эту жизнь, полную невыносимой муки. Должно быть, и Светямуру нечто подобное приходило в голову, он становился все более хмурым, поглядывал выжидающе.

Как-то утром Лиена варила на плите кофе. Это никогда ей не удавалось, Светямур постоянно кричал, — то мало кипятила, то чересчур долго, то недостаточно крепкий кофе, то перелила молока. Настоящая свинопаска, у господ не служила, тонких вещей не понимает! Посмотрела бы на супругу господина Древинга со Стекольного завода! Она варит настоящий немецкий кофе. Хорошо умела варить и его первая жена — теперь он все чаще ставил ее в пример этой неотесанной мужичке. Лиена действительно не любила господского напитка, который принято было в доме Светямура пить без сахара. Возможно, она и не умела сварить кофе как следовало. В то утро у нее болела голова. Лиена, занятая своими думами, рассеянная, насовала полную плиту сухих ясеневых щепок. Светямур как раз входил в комнату, когда от сильного огня кофе мощным клубком хлынул через край кастрюли. Пар с шипением взлетел до потолка и разошелся по комнате.

Светямур словно потерял рассудок.

— Спит, спит, как короф! — кричал он. — Ночью надо спит!

Со сжатыми кулаками хотел на нее броситься, но, подумав, быстро и привычно сорвал с брюк ремень и ударил раз, два, еще… Первые два удара были еще терпимы, но в третий раз пряжка больно рванула по плечу. Лиена громко вскрикнула, выронила ложку из рук, стояла окаменев, еще не понимая, что случилось, не в силах поверить, что это правда. За дверями что-то стукнуло, казалось, кто-то хочет войти. Светямур отошел в глубь комнаты и, застегивая ремень, неразборчиво забормотал по-немецки.

За завтраком и за обедом он сердито посматривал на Лиену своими желтыми глазами, рывками откусывая хлеб, будто до зубов наполнился ненавистью и досадой. Теперь путь проложен, ремень пущен в ход, и этот первый урок, конечно, не останется последним. Лиена весь день провела как в бреду. Болит ли голова, плечо ли — она уже не сознавала, до того все смешалось, перепуталось. И прежде ощущала себя в Кепинях, как в яме, полной грязи, а теперь опустилась на самое дно, по горло, с головой — рот уже заливало, залепляло глаза и уши.

Во всей Дивае одни только портной Адынь осмеливался бить свою жену, когда в субботу, вернувшись вечером после недельной работы, обнаруживал, что она за это время съела лишних полкаравая хлеба пли в своей неисправимой расточительности вымыла котелок, на стенках которого, конечно, оставался жир. И во всей волости не было второго, столь презираемого человека, как этот портной Адынь, — женщины, проходя мимо, с трудом сдерживались, чтобы не плюнуть ему в глаза, мужчины отворачивались от этой скотины.

Адыниете сорок пять лет, но она выглядит старше своих лет, высохла, как скелет, похожа на нищенку из богадельни. С головой у нее неладно; говорили, что с каждым годом все больше теряет рассудок.

Лиена сидела, сложив руки на коленях, уставясь в стенку. Смотрела — ничего не видела, из головы не шла Адыниете. Такая же судьба ожидает и ее… Но Адыниете уже сорок пять лет, — доживет ли она, Лиена, до такого возраста? Посмотрела кругом, как бы ища спасения, отыскивая выход из этой звериной клетки.

Под вечер, когда Лиена по грязному двору пробиралась из хлева домой, во двор вбежал какой-то проезжий, судя по выговору, юнкурец. Он страшно ругался и шумел. Не она ли будет та красивая, молодая жена Светямура, которая должна носить обноски после покойницы и кормиться тушеным льняным семенем, приготовленным для поросенка? Не далеко ушла от поросенка, если связала жизнь с таким чудовищем, с дикарем, с этим колонистом — вшивым боровом. Зачем колонист купил ее за тысячу рублей, если она не может держать в руках двух его сыновей — этих головорезов? Зачем не держит на цепи этих прусских псов, которые не дают спокойно проехать мимо? Перегородили дорогу толстой жердью, и когда лошадь перешагнула, оказалось, что за жердью вырыта яма. Молодая кобыла чуть-чуть не сломала ногу, разбила морду, порвала чересседельник. Прусские нищие! Хватит ли у них денег заплатить за его молодую кобылу? Весной на Рембатской ярмарке за нее восемьдесят рублей давали. Разбойничья банда поселилась в Кепинях! В газету прописать надо! Так он дела не оставит! Он не кто-нибудь, а сын землевладельца, свою усадьбу имеет, младший брат кончил уездное училище, работает писарем в казначействе, восемнадцать рублей в месяц получает, для него говорить по-русски все равно что по-латышски. До Петербурга дойдет! В тюрьму ее посадит вместе с этими жуликами! Десять лет, это самое меньшее…