Кетиль Бьёрнстад - Дама из долины

• Название: Дама из долины
• Автор: Кетиль Бьёрнстад
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905876-14-1

«Дама из Долины» норвежца Кетиля Бьёрнстада — заключительная часть трилогии об Акселе Виндинге (ранее вышли «Пианисты», «Река»; КомпасГид, 2011–2012), выдающемся музыканте, одним своим дебютом сорвавшем главный куш — славу и признание критиков. В тот день, убрав с рояля дрожащие руки, он стал знаменитым. Его ждут лучшие концертные залы Европы, импресарио и педагог составляют такую программу, которая должна сохранить его в вечности. Самый молодой, самый талантливый, самый смелый и самый несчастный. В день его дебюта, ровно тогда, когда его пальцы чувственно скользили по черно-белым клавишам рояля, его жена Марианне покончила с собой… Акселю вот-вот исполнится двадцать, в его биографии это уже третья трагическая потеря. И кажется, что с этим водоворотом он уже не сможет справиться. Попытка самоубийства, много алкоголя, очередной болезненный роман и надрывный Рахманинов.

Он уезжает из суетного Осло, в снега, на границу с Россией, туда, где люди живут, растворившись в безвременье северного сияния. Удастся ли Акселю выбраться из цепких лап прошлого? Проходит много месяцев, и вот в программе светской столичной жизни вновь Аксель Виндинг…

---

Прибытие в Киркенес

Мы летим на север. Приближающееся утро щиплет лицо. Еще нет и трех. Потом мы летим на восток через Люнгсальпене и глубокие фьорды. Почти все пассажиры самолета курят самокрутки. Кажется, что в салоне стоит туман. Я слишком устал, чтобы спать. На своем месте я становлюсь как будто невидимым. На меня никто не обращает внимания. Даже стюардесса, которая движется по проходу с кофе, не замечает меня. Я в самолете единственный пассажир, с кем она не разговаривает. Мне вспоминаются слова Катрине о том, что жить нужно здесь и сейчас. И люди вокруг постепенно становятся четче, больше и понятнее. Через проход от меня сидят два лопаря и оживленно беседуют на непонятном мне языке. Перед ними сидит немолодой человек в костюме и галстуке, он курит сигариллу и читает «Афтенпостен». Наверняка какой-нибудь директор из компании «Сюдварангер». Я впитываю в себя все впечатления и думаю о том, сумею ли я вернуться к обычной жизни, поверить в нее, заставить стюардессу остановиться возле меня и налить мне кофе.

Самолет попадает в шторм, мы пристегиваем пояса и замечаем, что самолет трясет и подбрасывает. Лопари не скрывают своего страха. Я лечу на Север, напичканный предрассудками и темным неведением. И волнуюсь как ребенок.

Самолет с грохотом приземляется. Мне кажется, что взлетная полоса должна была повредиться, но самолет катит по ней дальше, и кое-кто из пассажиров даже аплодирует пилоту. Мы покидаем самолет, стюардесса прощается со всеми, кроме меня. Я стою возле багажного конвейера, похожий на потерявшуюся собачонку, и жду своего чемодана. Человек с внешностью директора подходит ко мне и спрашивает, все ли со мной в порядке. Я заикаюсь и киваю. Да-да, все в порядке. Спасибо за внимание. Я просто немного устал. От него слабо пахнет пивом, сигарой и туалетной водой.

— Я знаю, кто вы, — говорит он и протягивает мне руку. — Я Гуннар Хёег. Директор акционерного общества «Сюдварангер». Руда. Гранулирование. Если повезет, кварцы из Таны. Я читал в газетах, что вы собираетесь совершить турне по Финнмарку?

— Да, — бессильно отвечаю я. — Дошла очередь и до Финнмарка.

— Мы в «Сюдварангере» были бы весьма рады, если бы вы дали у нас частный концерт. Но у вас, наверное, плотная программа?

— Не сказал бы. Времени у меня достаточно.

Он протягивает мне визитную карточку.

— Позвоните мне как-нибудь на неделе. Гарантирую обед после концерта. Это будет гонорар. Винный погреб у нас в клубе один из лучших в стране…

— Договоримся, — обещаю я и в ту же минуту вижу на конвейере свой чемодан.

— Между прочим, где вы собираетесь жить? — дружески спрашивает Гуннар Хёег.

— В лучшем отеле, — отвечаю я. — Как у вас в городе называется лучший отель?

— Один из лучших отелей стоит у нас на холме, оттуда прекрасный вид на город.

— Тогда я буду жить в другом.

— Другой отель в центре, — говорит директор и пожимает плечами.

Через полчаса я уже получил номер в отеле и засыпаю мертвым сном, даже не успев раздеться. Мне снится, что я играю Второй концерт Рахманинова. Концерт уже разучен. Я играю даже те части, которые никогда не учил. Неожиданно я замечаю на себе странный взгляд дирижера. Он смотрит на мои пальцы, летающие по клавишам. И я понимаю: звука нет. У меня в пальцах нет силы! Я не в силах извлечь ни одной ноты, не могу нажать на клавиши. Я играю беззвучно. Никто не может услышать, как хорош этот концерт. Как великолепно я играю.

Я покрываюсь краской.

У меня горит все лицо.

В зале сидят и Аня, и Марианне.

Я в отчаянии смотрю на них, но они делают вид, будто не знают меня. Они смотрят только на дирижера.

В зале вдруг становится очень жарко. Красные лампочки над запасными выходами начинают мигать. Происходит что-то ужасное.

Больше я не могу это скрывать: все дело во мне!

Румянец каплет с моего лица, как кровь. Окрашивает белую рубашку.

Обед в отеле

Я просыпаюсь поздно вечером. Сначала ничего не понимаю, смотрю на следы от слюны на пододеяльнике, замечаю, что у меня отекло лицо, я не помню, какое сегодня число, и не сразу понимаю, что в номере слишком жарко. Батарея под окном раскалена. Я встаю и обнаруживаю, что спал в пальто и что от меня разит потом. Все ясно, думаю я. Сон не солгал. Я легковес. Вонючий шалопай, который годится только на то, чтобы играть за кусок хлеба, пить опивки и, может быть, время от времени играть на обедах. Разве нет? Даже Марианне, которая была в глубокой депрессии, не смогла жить со мной. Неужели мысль обо мне и о ребенке, которого она носила, была настолько тяжела, что смерть показалась ей лучшим выходом? Я стою перед зеркалом в ванной и вижу, как ужасно я выгляжу. Месяцы одиночества не прошли для меня даром. Это неважно, думаю я. Мне всегда хотелось выглядеть старше, чем я есть. Морщины только придают мне мужественности, как однажды сказала Марианне. Мне хочется выпить. И я непременно выпью сегодня вечером! Но сначала ради этого нужно привести себя в порядок, принять душ, побриться. Стоя под теплыми струями душа, которые, попадая на нервные окончания, словно открывают их, я чувствую прикосновение каждой капли и думаю о розовых таблетках, которые приму перед тем, как начну пить вино. Всякое вино. Белое. Красное. Коньяк. Я выгляжу старше своих лет. Прекрасно! Винный магазин. Коньяк VSOP. Роскошь, регулируемая государством. Почти как в Советах. Я буду один сидеть в ресторане и потихоньку пить, пока не потеряю сознания. Буду вести долгую беседу с Рахманиновым и спрошу у него, почему русская душа проявляет себя так бурно, а заодно сообщу о том, как мне жалко, что Пушкин ввязался в эту дуэль.

А после этого просплю подряд три дня и три ночи.

Я надеваю свой парадный костюм. Черный, который подходит и для концертов, и для похорон. Пусть не думают, что я какой-то алкоголик или забулдыга. Директор Гуннар Хёег уже оценил, чего я достоин. Самого лучшего вина. И если не денег, то по меньшей мере лучшего обеда и лучшей выпивки.

Я спускаюсь на лифте в приемную отеля, приветливо киваю бледной девушке за стойкой. Лицо у нее в угрях, на ней кофта из синтетики, и волосы выкрашены в кремовый цвет. В ней есть что-то такое безыскусное, что я сразу чувствую себя хорошо.

— Надеюсь, лучший ресторан в городе находится в этом здании? — дружески спрашиваю я у нее.

Она начинает хихикать. Я сам слышу, как глупо звучат мои слова. Девушка почти моя ровесница.

— Да, наша кухня славится, — с улыбкой отвечает она.

В приподнятом настроении я вхожу в ресторан, словно в венский концертный зал «Музикферайн», чтобы слушать, как Караян будет дирижировать Брамса. Молодой расторопный официант устремляется мне навстречу, держа в руках меню.

— Сколько человек? — почтительно спрашивает он. Темный костюм и смешной галстук, который Марианне запрещала мне носить, явно произвели на него неизгладимое впечатление.

— Я один.

Он провожает меня в зал. Там никого нет. На всех столах горят свечи, но ни одного человека. От радости меня обдает жаром.

— Я сяду в углу у окна, — говорю я.

— Это большая честь для меня, — говорит молодой официант на поющем финнмаркском диалекте. Звучит старомодно и в то же время как-то современно.

Я сажусь. Торжественный момент. Может, я поступаю неправильно? — думаю я. Как к этому отнеслась бы Марианне? Она бы меня не осудила, она тоже знала, что пьет слишком много. И тоже не могла обходиться без спиртного.

— Начнем с выпивки, — говорю я, чувствуя дикую жажду.

— Пожалуйста, вот карта вин, — вежливо говорит официант.

Я пробегаю названия сладких немецких вин. Потом вижу подходящий сухой мускат. Для начала неплохо, думаю я. Уроки Марианне. «Les Mesnils». Я показываю.

— «Лес Меснильс», — говорит он.

— Да. «Ле Мениль».

Он кивает и начинает немного нервничать.

— Полбутылки? — осторожно спрашивает он.

— Разумеется, — отвечаю я с самой добродушной улыбкой. Мне неприятно, что я поправил его произношение. Официант немного старше меня. Может, он даже обручен с девушкой-портье, думаю я. Две счастливые летучие мыши, которые уже нашли свое место в жизни.

— А что господин будет есть?

Мне не нравится, что он называет меня господином. Его естественному облику не идет так лебезить. Но тут я вижу, как в зал входят шестеро мужчин в синих костюмах, и понимаю, кого он привык обслуживать. Он нервничает еще сильнее и старается быстрее принять заказ.

— Шатобриан? — предлагает он. — Торнедос? Филе миньон?

— Оленину, пожалуйста, — прошу я.

— Слушаюсь, оленину, — повторяет он, приподняв бровь.

— И дополним ее красным вином. Какое вино у вас самое лучшее?

— «Патриарх».