Нина Эптон - Любовь и испанцы

• Название: Любовь и испанцы
• Автор: Нина Эптон
• Издательство: Издательство «Урал Л.Т.Д.»
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-8029-0114-4

Российскому читателю предоставляется уникальная возможность познакомиться с серией книг Нины Эптон — английского литератора, искусствоведа, путешественницы,— посвященных любви во всех ее проявлениях и описывающих историю развития главнейшего из человеческих переживаний у трех различных народов — англичан, французов и испанцев — со времен средневековья до наших дней. Написанные ярким, живым языком, исполненные тонкого юмора и изобилующие занимательными сведениями из литературы и истории, эти книги несомненно доставят читателю много приятных минут.

---

Возможен ли вообще совершенный любовный союз? Любовники могут соединиться телами, но души их остаются разделенными и протестуют, ибо не хотят жить в телах друг друга. К тому же любви нелегко обитать в женщинах, этих безмозглых существах, служащих только для продолжения рода. Недостаточный ум объясняется излишней природной чувственностью женщин; желания их сильнее разума. Только любовница короля Альфонса Великодушного{56} снискала расположение этого болезненно чувствительного поэта, одним из первых заявившего о пресыщении жизнью, enfastijament di viure, искавшего беспредельное в человеческой любви, понимавшего, что бесконечные силы, бурлившие в нем, сильнее влечений любви плотской. В его стихах отражается неравная борьба между испанским аскетизмом и мавританским сладострастием атмосферы Валенсии, «этого сада наслаждений,— как назвал его в 1505 году Алонсо де Проаза,— этого роскошного храма, в котором любовь обитает вечно».

Язык и образы религиозного эротизма, в котором преуспели и арабы, и испанцы, тонко переплетались в творчестве Раймунда Луллия{57} — рыцаря, любовника, поэта и миссионера, родившегося в Пальме в 1235 году и забитого до смерти камнями враждебным мусульманским населением Бугии в 1315-м. Друга и Любимого{58} Раймунда Луллия можно читать, испытывая при этом наслаждение как мирского, так и мистического толка.

«Птица пела в саду Любимого. Друг пришел и сказал птице: “Если мы не понимаем произнесенных речей, то можем объясниться с помощью любви, потому что в песне твоей перед моими глазами предстает Любимый...”

...Таково непременное условие любви: Друг должен много страдать, быть терпеливым, смиренным, робким, прилежным, доверчивым; он должен быть готов подвергнуться великой опасности, отстаивая честь своего Любимого. И его Любимый обязан быть искренним и откровенным, справедливым и снисходительным к тем, кто его любит...

“Скажи, Шут Любви, если твой Любимый перестанет тебя любить, то как ты поступишь?” — “Я по-прежнему буду его любить,— ответил он. — Иначе я должен буду умереть, потому что конец любви означает смерть, а любовь — это жизнь”».{59}

Говорят, что вид разлагающейся плоти — грудей его любовниц, обезображенных раковой опухолью,— отвратил Раймунда Луллия от плотских желаний. Как трагична была эта непрестанная битва между любовью испанцев к красоте и их же склонностью по-восточному относиться к любви и плоти как к иллюзии, мимолетному сновидению! Как печально, что влюбленный может любить только до тех пор, пока его возлюбленная сохраняет физическую красоту! Чтобы освободиться от этого культа, испанские мистики размышляют об атрибутах смерти: о черепе, скелете, об искалеченных телах святых мучеников. Если уж красота недоступна, то следует преклоняться перед смертью. Альтернативы этому не существует.

Следует остерегаться всего — даже святых образов. Святой Игнатий Лойола{60} однажды рассказал послушнику-бельгийцу, что невестка дала ему образ Богоматери, перед которым он обычно читал молитву Пресвятой Девы. Этот образ так напоминал Лойо-ле о собственной красоте невестки Магдалены, что он не в силах был заставить себя молиться и в результате заклеил святой лик листом бумаги.

Казанова поведал нам историю Мадонны из Калле Сан-Херонимо в Мадриде, чья красивая грудь привлекала пристальное внимание богомольцев-мужчин. Благодаря их пожертвованиям церковь разбогатела. Вернувшись из Аранхуэса после карнавала 1768 года, Казанова узнал, что грудь Мадонны замазали краской. Он отправился в церковь, желая убедиться в этом собственными глазами, и был потрясен, увидев, что картина испорчена. Это сделал новый священник, молодой человек лет тридцати. «Неужели вы не понимаете, что святой Лука был художником, и теперь, должно быть, очень сурово отзывается о вас Пресвятой Деве?» — сказал Казанова священнику. «Весьма прискорбно,— услышал он в ответ,— но мне у этого алтаря каждый день приходится читать мессу, и сладострастный образ действует на мое воображение». С того дня, пишет Казанова, пожертвования в церковь заметно уменьшились.

В 1955 году, когда я посетила долину Ронсаль в Наварре, там шли жаркие споры по поводу нового образа Мадонны, который деревенские жители сочли слишком современным для своих традиционных вкусов. Молодой профессор литературы, проводивший меня вместе со священником, доном Марселино, до деревенской церкви, заявил, что голубая мантия новой Мадонны чересчур тонка и облегает бедро «божественной Ронсалесы» слишком откровенно, чтобы это можно было счесть приличным. Дона Марселино его замечание шокировало, но когда мы выходили из церкви, я заметила, что священник украдкой взглянул на образ и поджал губы с некоторым сомнением; очевидно, он размышлял, уж не разделяют ли это непочтительное мнение другие прихожане-мужчины.

Женщины, особенно те, кого принято называть beatas[26] и чья жизнь проходит в церкви, украшают образы с заботой отчасти материнской, отчасти любовной. «Ее оставили украшать образы» — это выражение означает, что девушка не сумела выйти замуж. Самые прекрасные пародии (звучит парадоксально, но так оно и есть) на колоритные изображения испанских святых принадлежат перу Гарсии Лорки в трех его романсах: о Михаиле, святом покровителе Гранады, святом Рафаиле, покровителе Кордовы, и святом Гаврииле, покровителе Севильи. Святой Михаил украшен кружевами и демонстрирует свои красивые бедра в колоколообразных оборках:

Вверху на башне старинной

в узорах дикого хмеля

гирляндой свеч опоясан

высокий стан Сан-Мигеля...

Владыка нечетных чисел

и горних миров небесных

в берберском очарованье

заклятий и арабесок. [27]

Святой Рафаил — это «архангел, арабизированный, в одеянии, усыпанном тусклыми звездами, тогда как на расшитом камзоле святого Гавриила трепещут и поют цикады...»{61}

Зять Аузиаса Марка Джоан Марторель, также уроженец Валенсии, автор знаменитой книги о рыцарстве Tirant lo Blanch[28], был человеком более приземленного склада; его книга оказалась одной из немногих, заслуживших одобрение Сервантеса и помилованных им при сожжении библиотеки Дон Кихота.

«С нами крестная сила! — возопил священник.— Как, и Тирант Белый здесь? Дайте-ка мне его, любезный друг, это же сокровищница наслаждений и залежи утех. В нем выведены доблестный рыцарь дон Кириэлейсон Монтальванский, брат его, Томас Монтальванский, и рыцарь Фонсека, в нем изображается битва отважного Тиранта с догом, в нем описываются хитрости девы Отрады, шашни и плутни вдовы Потрафиры и, наконец, сердечная склонность императрицы к ее конюшему Ипполиту. Уверяю вас, любезный друг, что в рассуждении слога это лучшая книга в мире. Рыцари здесь едят, спят, умирают на своей постели, перед смертью составляют завещания, и еще в ней много такого, что в других книгах этого сорта отсутствует».

Марторель в 1438 году побывал в Англии, и содержание его романа в основном позаимствовано из рыцарских романов о Ги Вар-викском (которого он называет Вароиком). Тиранту, герою книги Мартореля, в Лондоне покровительствует прекрасная Агнесса — дама, кожа которой была столь белоснежной, что, когда она выпивала стакан вина, ее горло слегка краснело.

После этого эпизода Тирант путешествует — столь же много, как и другие средневековые рыцари. В Париже он узнает об осаде Родоса каирским султаном и спешит помочь императору Константинопольскому, которому приходится сдерживать мощный натиск турок; после спасения Византийской империи Тирант покоряет королей Персии, завоевывает королевства Северной Африки, обращает в христианство орды неверных и возвращается в Константинополь, где, после многочисленных интриг, женится на Кар-месине, дочери императора. Однако супругам не пришлось жить ни долго, ни счастливо — Тирант умер от воспаления легких, а Карме сина бросилась на его тело с такой силой, что из носа у нее хлынула кровь, и стала рыдать по умершему мужу, вся в слезах и в крови,— типично испанская комбинация. Она умерла от горя, и отец ее, император, вскоре также последовал за влюбленными в могилу.

Излишне стыдливые критики обвиняли Tirant lo Blanch в непристойности. Я не разделяю их точку зрения. Эта книга значительно более забавна, чем большинство рыцарских романов, и уж, конечно, куда более реалистична (Сервантес был в этом смысле прав). И все же в отношениях между героем Тирантом и его возлюбленной дамой Кармесиной строго соблюдаются идеалы рыцарства, хотя в некоторых случаях герои едва удерживаются от грехопадения. Здесь достаточно материала, чтобы доставить удовольствие как любителям поэзии трубадуров, так и тем, кому нравились более грубые истории, сочинявшиеся авторами книг о проститутках и своднях.

Популярный персонаж — сводня — в Тиранте представлен не кем иным, как самой принцессой Плазердемивидой, которая помогает влюбленным и исполняет обязанности посредницы между ними. Она весьма откровенна, хотя скорее на словах, чем на деле,— эта черта характера испанских женщин вводила в заблуждение иностранцев на протяжении многих веков. Правда, на взгляд излишне щепетильного читателя, Плазердемивида заходит, пожалуй, слишком далеко, когда прячет Тиранта в ванной комнате Кар-месины, дабы юноша мог увидеть, как девушка раздевается. При этом она, притворяясь Тирантом, довольно-таки сладострастно касается тела Кармесины. Подобная сцена происходит и позже, в спальне девушки. Тирант, однако, считается с желанием Кармесины сохранить невинность и отказывается совершать поступки, не одобряемые дамой его сердца. Он настолько романтичен, что велит украсить драгоценными камнями чулки и башмаки, которые некогда носила Кармесина, и целует своей даме ладонь, что, как отмечает автор, служит знаком любви, в отличие от поцелуя в тыльную часть руки — знака всего лишь вежливости. Плазердемивида считает, что влюбленный должен всегда служить возлюбленной, кладя к ее ногам любовь и честь, но при встречах наедине, в спальне, излишняя учтивость неуместна, и порицает Тиранта за его робость.