Владимир Гаков - Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)

• Название: Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)
• Автор: Владимир Гаков
• Издательство: Знамя
• Жанр: Филология
• Год: 1983

Книга посвящена судьбе некоторых глобальных идей, волновавших писателей-фантастов мира (освоение космоса, экология, человек и робот). Откуда фантасты черпают свои идеи? На этот и другие вопросы стремится ответить автор. В книге показан гуманистический характер прогрессивной научной фантастики, борющейся за мирное будущее всего человечества.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

И все-таки советских писателей не покидает убеждение, что эти мрачные картины так и останутся в ряду тех прогнозов научной фантастики, что никогда не подтвердятся. И будущие поколения узнают о войне лишь на школьных уроках истории.

Но еще одна война пройдет и закончится. На этот раз действительно последняя в истории Земли. О ней написали братья Стругацкие в повести "Хищные вещи века" (1965). Об этом — и эпиграф данной главы.

Герой повести космонавт Иван Жилин, поняв, что "самое главное всегда остается на Земле", спустился со звездных высот, чтобы снова взять в руки оружие. И вместе с другими держать последний бой с остатками ополоумевшей военщины, с маньяками, одержимыми нероновским комплексом, с террористами, гангстерами, фашистами. Со всей той глупостью и серостью, что зовется мещанством и, если понимать этот термин широко, всегда представляла собой социальный "питательный бульон" для фашизма. Человечество недалекого будущего, изображенное в повести, еще не все стало коммунистическим, но оно уже избавилось от главной опасности — опасности всеобщего уничтожения в ядерной войне. Но всяческой дряни, оставшейся в наследство от старого мира, еще хватает… Окончательно очистить планету от этого мрачного наследия взялись Иван Жилин с товарищами — солдаты-добровольцы этой самой последней войны.

А в этой войне придется еще пострелять, ничего не попишешь. "Дело в том, что с сегодняшнего дня ты выходишь драться всерьез, насмерть, как все здесь дерутся, и драться тебе придется с дурачьем — со злобным дурачьем… с хитрым, невежественным, жадным дурачьем… с благоразумным дурачьем… И все они будут стремиться убить тебя, и твоих друзей, и твое дело…." И когда прозвучит последний выстрел в этой битве, само слово "война" отойдет в область преданий, как память о дурном тяжелом сне, который тянулся так мучительно долго.

Как снятое вековое проклятие рода человеческого.

* * *

Уже взрыв над Хиросимой, предсказанный фантастами, с наглядной силой продемонстрировал, насколько близка эта считавшаяся отвлеченной литература к самым насущным вопросам современности. Позже мир узнал и о других "всадниках Апокалипсиса" — нервно-паралитических газах, бактериологических бомбах, космическом лазерном оружии[36]. И вот последнее "достижение" ищущего человеческого ума — нейтронная бомба!

…У армянского художника Акопа Акопяна есть страшный триптих. Бесконечное море людей, заполнивших все пространство до горизонта, вышедших на городские улицы, сгрудившихся в помещениях. Мужчины и женщины, старые и молодые. При первом взгляде на полотна что-то пугающее чувствуешь в этой человеческой массе, неподвижной и безмолвной (полотна тоже звучат, каждое по-своему; слышим же мы крик, глядя на "Гернику"!). Лишь присмотревшись, осознаешь, что людей-то на холсте нет. Только одежда — пиджаки, рубашки, платья, плащи — сгрудившиеся, сохранившие очертания тел, еще недавно заполнявших эти тряпки, и последнее уходящее тепло… Остались в неприкосновенности дома, и асфальт на тротуаре, и даже заботливо выращенные деревца. Нет лишь творцов этой "второй природы" — людей. Триптих называется "Нет!" — нейтронной бомбе".

"Я на миг представил себе город с совершенно нетронутыми зданиями и людей, которых невидимый и неощутимый нейтронный ливень застал за самыми обычными будничными делами… Господи! Не дай, чтобы это свершилось!"… Что это — подпись под триптихом Акопяна? Нет, так молится перед смертью американский физик, один из создателей и первая невольная жертва нейтронного оружия. Но не реальный доктор Коэн, расхваливающий свое "детище" с настойчивостью базарной торговки, а его научно-фантастический прототип, герой повести Михаила Емцева и Еремея Парнова "Возвратите любовь".

Повесть впервые была напечатана в 1968 году, когда о нейтронной бомбе никто не слыхал. Точнее сказать, специалисты заговорили о ней еще в период проекта "Манхэттен" — но, разумеется, не широкая публика. Но как и в истории с Кливом Картмиллом, молодые советские фантасты тогда тоже вряд ли подозревали, сколь скоро их фантазия обернется жуткой реальностью (а до тех пор еще успели выйти роман Джемса Блиша "Назавтра после Судного дня" (1970), где обсуждается вопрос о "чистом" оружии и "Мальвиль" Робера Мерля).

Марш мира фантастов имеет недолгую, но яркую историю.

Когда-то, в разгар первой мировой войны, вышел роман некоего Джона Барни "Л. П. М.: конец вечной войны". В этой книге пришелец из будущего, используя самое современное оружие, всех разом побеждает и запретив войну, устанавливает всемирное государство, ведомое "аристократами разума"… Наивно, конечно. Но в "миротворческое" оружие верил и великий Уэллс, а спустя почти полвека в романах достаточно трезвого Артура Кларка "Конец детства" и "2001: космическая одиссея" спасение приходит а облике таинственного "сверхразума" Вселенной… Они были искренни в своем уповании на кого-то, кто предотвратил бы казавшееся неизбежным самоубийство. Но только наше время со всей ясностью поставило литературу перед фактом: никто и ничто, кроме нас самих, нам не поможет.

Сказал же на форуме в Кельне Александр Чаковский; "У великих писателей 20 — 30-х годов, создавших замечательные антивоенные книги, было по крайней мере то утешение, что… их книги, если и не остановили войну, то сражались, и активно сражались против фашизма на стороне антигитлеровской коалиции. У нас, писателей 80-х годов, такого утешения не будет; если человечество не предотвратит войну, то читать наши книги будет, весьма вероятно, некому".

Осознают это и писатели-фантасты. И откладывают в сторону все прочие дела — кроме главного.

А сколько еще неизведанного в бездонном космосе, какие интригующие повороты возникают порой в старинной драме о человеке и роботе (да и на экологической теме рано ставить крест). И совершено-то всего четыре экспедиции в прошлое этой литературы — сколько их еще осталось! Жаль, конечно…. И все-таки эта четвертая на сегодняшний день — самая важная. Главное остается на Земле…

И вот писатели-фантасты выходят из-за своих письменных столов, чтобы самим принять непосредственное участие в антивоенной деятельности[37]. Сопрезидент Европейского комитета писателей-фантастов Джон Браннер заявил, что он счастлив писать научную фантастику, потому что это, по его мнению, почти всегда означает стоять на прогрессивных позициях. Сам писатель написал слова к гимну английских сторонников ядерного разоружения, выступал с антивоенными воззваниями, неоднократно принимал участие в разнообразных маршах мира. А через десять лет после опубликования своей пророческой повести Еремей Парнов обратился с открытым письмом к коллегам во всем мире с призывом включиться в борьбу за скорейшее запрещение нейтронного чудовища. Которое они писатели фантасты, что и говорить, разглядели раньше других.

Такая деятельность писателей-фантастов оказывает вполне реальную помощь усилиям прогрессивного человечества во главе с Советским Союзом по предотвращению мировой катастрофы.

"Остановить поджигателей новой войны — нет сейчас задачи важнее. Этого требуют жизненные интересы всех народов", — призыв, прозвучавший в докладе Ю. В. Андропова "Шестьдесят лет СССР", всецело относится и к деятелям культуры.

Только очень недалекие и неумные люди могут сейчас отмахиваться от предупреждений фантастов — "не до фантастики сейчас!". Как может не быть дела до завтрашнего дня! А мы живем в такое время, когда сам вопрос — будет ли завтра, послезавтра и веки вечные? — решается сегодня. Нами решается.

И если мы только предположить можем, как жить всем будущим поколениям, то в вопросе — как им жить — от нас ждут ответа немедленного и однозначного.

Так что же все-таки может фантастика? Меньше, чем ждут от нее восторженные энтузиасты и жадные до "гарантированных пророчеств" обыватели. Больше, чем думают презирающие ее снобы, или боящиеся ее посредственности: вызвать потребность, желание строить будущий мир сейчас, своими руками и разумом. И, показав наглядно картины "антибудущего", которого допустить не должно, своими средствами — предотвратить его.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

В финале книги о научной фантастике трудно удержаться от искушения пофантазировать самому.

Пора говорить о будущем во множественном числе, Будущие… Все они существуют в нашем воображении в качестве возможностей, но приходит время, и из всех вариантов остается один-единственный. Пока же все они — перед нашим мысленным взором, словно веер, расходятся из области, что зовется "сегодняшним днем", из точки, которую называют "мигом".

Будущих много — и все они разные. Есть такие, что лучше сладостнейших грез всех мечтателей и фантазеров человеческой истории, и такие, что хуже самых мрачных предчувствий. И как знать, может быть, оттуда, из-за горизонта видимого, с нами пытаются связаться и передать весть. Сделайте нас такими, какие мы есть, мигают огни. Не допустите… — тревожно сигналят другие.