Матео Алеман - Гусман де Альфараче. Часть вторая

• Название: Гусман де Альфараче. Часть вторая
• Автор: Матео Алеман
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1963

---

Сонет

Когда деяньям, что свершил Ахилл,
хвалу слагали грек и мантуанец;
когда Лукан, суровый кордуанец,
гражданскую войну в стихах клеймил;

когда красноречиво зло громил
оратор римский, истины посланец;
когда, испив кастальских вод, тосканец
в пределы рая свой полет стремил, —

их подвиг был велик, хоть, вне сомненья,
история, возвышенный сюжет
и случай помогли им бесконечно.

Но если затмевает их творенья
роман, в котором низкий плут воспет,
то Алеман достоин славы вечной.

КНИГА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ПРОИЗОШЛО С ГУСМАНОМ ДЕ АЛЬФАРАЧЕ НА СЛУЖБЕ У ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА И КАК ОН УЕХАЛ ИЗ РИМА

ГЛАВА I Гусман де Альфараче просит о снисхождении к своей затянувшейся повести, призывает выслушать его со вниманием и объясняет свои цели

Ты подкрепился и отдохнул на постоялом дворе. Вставай же, друг, если хочешь продолжать наше совместное странствие. Хотя впереди еще долгий путь среди диких зарослей и по каменистым осыпям, он, надеюсь, покажется тебе не столь тяжким, если я дам обещание привести тебя к желанной цели. Не пеняй на свободу моего обращения и не сочти ее за бесцеремонность, непозволительную в отношении такого лица, как ты. Ведь назидания мои обращены не к тебе; но ты мог бы употребить их в поучение тем, кто, подобно мне, нуждается в уроке.

Ты скажешь, что во всех моих рассуждениях нет ни ладу ни складу, ибо я и сам не знаю, в чей огород кидаю камни. В ответ сошлюсь на пример одного юродивого, который швырялся булыжниками, приговаривая: «Эй, берегись! Эй, берегись! В кого ни попадет, все не мимо!»

Признаться сказать, я сужу о других по себе и меряю на свой аршин. Мне кажется, что ближний не святее меня — такой же слабый, грешный человек, с теми же естественными или противоестественными пороками и страстишками. Все мы одного поля ягода, думается мне. Сам я нехорош, потому и в других не вижу хорошего; в этом беда всех людей моего склада.

Стоит мне взглянуть — и фиалка наливается ядом, на снегу выступают черные пятна, блекнет и вянет свежая роза, едва ее коснется моя мысль. Нет, лучше мне не продолжать историю своей жизни: я ничем бы тебе не досадил, и не пришлось бы теперь оправдываться, чтобы удержать слушателя и добиться заветной цели.

Многие, если не все, успевшие отведать моей стряпни, скажут, пожалуй, что не следует продолжать столь бесстыдную повесть. Но я с ними не согласен. Пусть я еще хуже, чем ты обо мне думаешь, — все равно не могу признать твое мнение справедливым. Никто не судит о себе так строго, как судят о нем другие. Я думаю о себе то же, что и ты о себе. Всякий считает свое общество наилучшим, свою жизнь похвальной, свое дело правым, свою честь безупречной, а свои суждения разумными.

Я долго думал, прежде чем решился продолжать: ведь успеха можно добиться, лишь тщательно взвесив все обстоятельства; что сделано второпях — то хило и недолговечно и принесет лишь горькое раскаяние. А где одно хромает, там и другое не идет на лад. Если не хочешь, чтобы труды твои пошли прахом, — что нередко случается, — надобно хорошенько все рассчитать, начиная с самых первых шагов.

Удачно начатое дело можно считать наполовину законченным, ибо почин предопределяет весь дальнейший путь. Если даже первые шаги незначительны, они могут завести далеко и иметь великие последствия; а посему не будем спешить и выслушаем все добрые советы. Но коли решение принято, само благоразумие велит действовать отважно, и тем отважней, чем благородней цель.

Только пустой и вздорный человек бросает дело на полпути, особливо когда нет чрезвычайных и неодолимых препятствий, ибо в достижении цели — вся наша слава и гордость. А для меня, как я уже говорил, нет иной чести, как принести пользу, помочь тебе без труда и лишений проплыть опасный путь по житейскому морю. Мне достанутся розги, тебе — полезный урок. Мой удел — голодать, твой — учиться на моем примере. Я терплю позор, чтобы ты узнал, как беречь свою честь.

Недаром говорит пословица, что ласковый теленок двух маток сосет; поступи же, как умный зять, который лаской добыл у сурового тестя кров, стол, постель, деньги, жену для утехи, да еще верных рабов и забавников для своих ребятишек — деда и бабку. Я уже на палубе, сходни убрали, возврата нет: жребий брошен, слова не воротишь, я обязан исполнить обещание и продолжать то, что начал.

Предмет мой пошлый и низкий; начало было презренно; но если ты, словно вол, жующий жвачку, станешь вновь и вновь обдумывать мою повесть, то увидишь, что она значительна и глубокомысленна. Я же сделаю все, что в моих силах, дабы исполнить задуманное. Стоило ли смущать твой покой историей первых моих шагов, чтобы умолчать о дальнейшем?

Многие скажут, а может быть, уже и сказали: напрасно всевышний даровал тебе жизнь, и напрасно ты о ней рассказываешь, — это дурная и беспутная жизнь, и лучше бы тебе помолчать, а другим и вовсе про тебя не знать. Но ты далек от истины, и помыслы твои нечисты. Сдается мне, что ты опасаешься за свою любимую мозоль: я до нее еще не дотронулся, а тебе уже больно. Дело известное: когда кающийся грешник истязает себя по наложенной епитимий, раны начинают сильнее болеть, если их врачует чужая рука.

Либо я говорю правду, либо лгу. А только я не лгу. Как возблагодарил бы я бога, если бы то была ложь! Ведь я тебя знаю: рассказывай я какие-нибудь небылицы, ты слушал бы охотно и таял бы от удовольствия. Но я говорю одну лишь правду, а правда горька. Она колется, потому что колючая. Если бы ты сам был чистеньким, без пятнышка, а грязен был бы твой ближний, если бы гром грянул не над твоей, а над соседской крышей, ты был бы всем доволен и ничуть бы не осерчал. И рассказ мой, и сам я — все пришлось бы тебе по душе. Но нет! На сей раз ты не выскользнешь угрем из рук! Найдутся и на тебя листья смоковницы[21]. Ты от меня не уйдешь!

Итак, говорю тебе, — если ты согласен слушать, — что эта исповедь, эти чистосердечные признания делаются не для того, чтобы ты мне подражал; напротив, я хочу, чтобы, узнав все о моих ошибках, ты мог исправить свои. Если я погиб от беспутства, ты должен возненавидеть то, что меня погубило; не ступай ногой туда, где я поскользнулся, и пусть мое падение послужит тебе уроком. Ведь ты такой же грешник, как и я, ничуть, по милости божьей, не сильнее и не смышленей. Погляди же на себя, осмотри не спеша и со вниманием дом души твоей и убедись, что ты накопил в нем груды мусора и нечистот; не порицай же других и не злословь, когда заметишь, что у соседа на крыльце валяется птичье перышко.

Ты, может быть, скажешь, что зря я пускаюсь в проповеди и что только глупец станет лечиться у хворого врача: кто не умеет исцелить самого себя, тот не исцелит и другого. Может ли из жала ядовитой змеи сочиться целебный бальзам? Чего ждать от дрянного человека, кроме дряни?

Не буду отрицать, что я дурен; но для тебя я все равно что искусный резальщик мяса, прислуживающий за столом у своего господина: старательно и умело отделяет он грудку, крыло или ножку птицы и подает блюдо гостям, соблюдая их ранг и звание и стараясь каждому угодить; все покушали, все сыты, лишь он уходит с пиршества усталый и голодный.

На свой страх и риск, трудом собственных рук я прокладываю путь среди опасных рифов и скал, чтобы ты не разбился об утесы и не напоролся на мель, с которой не сумеешь сняться. Даже ядовитый красный мышьяк можно употреблять с пользой; он стоит денег, им торгуют в лавках. И если в пищу он не идет, зато годится для другой цели: красным мышьяком выводят вредных и опасных насекомых. Пусть же и пример моей жизни послужит человечеству как ядовитое средство против свирепых тварей, что водятся во дворцах и кажутся на вид ручными; этим они всего опасней, ибо, считая их существами разумными и даже добрыми, мы позволяем им править нами; они притворяются, будто оплакивают наши горести, а сами безжалостно грызут наше тело, тираня нас произволом и насилием.

Хорошо бы найти отраву и от других вредоносных паразитов: от всех этих заносчивых и самодовольных бездельников, что с гордой осанкой слоняются по улицам, странствуют по белу свету, нигде не принося пользы и ничем путным не занимаясь; бродят они по всей земле из конца в конец, из квартала в квартал, из дома в дом; как возчики с севильского хлебного рынка, которые одно привозят, другое увозят, так и они: сколько увезут выдумок, столько привезут небылиц, а заодно переносят сплетни, пересказывают враки, распускают слухи, поставляют лжесвидетелей, сеют раздоры, марают доброе имя, клевещут на честных, травят незлобивых, грабят чужое добро, убивают и мучают невинных. Всех бы этих негодяев на одну осину! Самые нарядные брюссельские ковры, которыми богато и пышно убраны палаты вельмож, не сравнятся с украшениями, что развешивают палачи вдоль проезжих дорог.