Джонатан Коу - Какое надувательство!

• Название: Какое надувательство!
• Автор: Джонатан Коу
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53120-2

Джонатан Коу давно уже входит в число самых интересных авторов современной Британии. Он мастерски делает то, что мало кому удается, — с любовью высаживает идеи и чувства в почву удивительно плодородного сюжета.

Майклу, очень одинокому и не очень удачливому писателю, предлагают написать хронику одного из самых респектабельных семейств Британии, члены которого сплошь столпы общества. Майкл соглашается, заинтригованный не столько внушительным вознаграждением, сколько самим семейством Уиншоу, которое запустило свои щупальца буквально во все сферы. Попутно Майкл пытается выяснить, что же заставило безумную Табиту Уиншоу обратиться к нему и вытащить на свет божий всю правду о ее алчной родне. Финал оказывается столь неожиданным и закономерным, столь кровавым и смешным, что не знаешь, восхищаться, смеяться или ужасаться. Историческое полотно оборачивается у Коу детективной игрой, в которой каждая деталь и каждая реплика обязательно аукнутся в финале.

Перевод публикуется в новой редакции.

---

В ответ на это доктор Гиллам сказала:

— Я говорю о том, что нельзя сделать медицину более эффективной, поставив ее в прямую зависимость от издержек. Если вы это сделаете, то эффективно добьетесь лишь сокращения ресурсов, поскольку уже сейчас наше здравоохранение держится исключительно на доброй воле — на доброй воле персонала, и при нормальных условиях пределов у этой доброй воли не будет. Но если вы станете подтачивать ее, как делаете в данный момент, если будете подменять нормальное финансирование медицины разовыми дотациями отдельных ее отраслей, то у вас на руках окажется лишь более дорогая, менее эффективная служба, которая вечным жерновом повиснет на шее правительства.

Третий и последний ответ Уиншоу был таков:

— 60 КМОПов, 47 ДГА, 32 ОТК, 947 НАОЗТ, 96 % за 4 г., 37.2 в И мес. 78224 х 295 [55]131/4 + 63,5374628374, оставляя £89 000 000 на долю долговых выплат в ежемесячном доходе, ОПР, ОСО, ФОК, механизма контроля курса валют ЕЭС и КАЭЕС НСЗТА. На 43 % вверх, на 64 % вниз, на 23,6 % сверх по шкале 100—1. Вот и всё, что я имею сказать по этому поводу.

И после этого он покинул студию с торжествующим видом человека, который покорил наконец свою аудиторию. И в каком-то смысле ему это действительно удалось.

6 октября 1987 г.

Наконец-то после долгой паузы — заседание полной Комиссии по пересмотру, первое после победы Маргарет в июне*. Первая Белая книга[56] завершена, сейчас начнется работа над второй и третьей[57].

Последующие реформы будут еще масштабней. Мы наконец подбираемся к самой сути дела. Чтобы никто не забывал, в чем состоят наши приоритеты, я распорядился повесить на стену большой плакат. Он гласит:

СВОБОДА

КОНКУРЕНЦИЯ

ВЫБОР

Кроме того, я решил проводить жесткую линию в отношении слова „больница“. Употреблять его в дискуссиях больше не разрешается: отныне мы будем называть их „подразделениями обеспечения“. Причина в том, что скоро их единственной целью станет предоставление услуг, которые будут приобретаться органами здравоохранения и фондодержателями — врачами общей практики — посредством контрактов, заключаемых в результате закрытых переговоров. Больница, таким образом, становится лавкой, операция — товаром, и в медицине начнут доминировать нормальные деловые отношения: грузи больше, сбывай дешевле. Я не устаю изумляться простоте и красоте этой идеи.

Также на повестке дня сегодня — формирование дохода. Не вижу причины, по которой подразделения обеспечения не могут облагать посетителей, к примеру, тарифом на парковку. Кроме того, следует поощрять сдачу лечебных площадей в субаренду для развития розничной торговли. Нет никакого смысла во всех этих палатах — они все равно стоят пустыми, а там могли бы торговать цветами, виноградом или теми штуками, которые людям хочется покупать, когда они навещают больных родственников. Гамбургерами и тому подобным. Маленькими безделушками и сувенирами.

К концу заседания кто-то поднял вопрос о сроках Жизни с Улучшенным Качеством (ЖУК). У меня это одна из самых любимых тем, должен сказать. Суть в том, чтобы взять стоимость операции и вычислить не просто, сколько лет жизни сохранят эти деньги, а каким будет качество этой жизни. Просто вешаешь на жизнь ценник. А после этого уже можно вычислять экономическую эффективность каждой операции. Поэтому нечто простое вроде замены берцовой кости обойдется в 700 фунтов ЖУК, пересадка сердца — уже в 5000 фунтов, а гемодиализ с полной госпитализацией будет стоить кругленькую сумму в 14 000 фунтов ЖУК.

Я доказывал это всю свою жизнь: качество количественно!

Большинство членов комитета тем не менее считают, что публика пока не готова к такой концепции. Может, они и правы. Но уже осталось недолго. После результатов выборов мы все чувствуем себя невероятно бодро и жизнерадостно. Распродажи компаний идут потрясающими темпами: в прошлом году — „Аэроспейс“, „Силинк“, верфи „Викерс“, „Бритиш гэс“, в мае — „Бритиш эруэйз“. Наверняка близится и день НСЗ.

Какая жалость, что Лоренс не дожил до этого. Но я воздам честь его памяти.

Мы никогда не должны забывать, что всем обязаны Маргарет. Если амбиции оборачиваются реальностью, то это благодаря ей — ей одной. Она изумительна, она неостановима. Я никогда не видел в женщине столько решимости, столько твердости. Она срезает оппонентов, как сорняки, встающие у нее на пути. Сшибает их одним щелчком. В своем триумфе она прекрасна. Как я смогу отблагодарить ее — как любой из нас сможет отблагодарить ее за все, что она сделала?

18 ноября 1990 г.

Звонок раздался около 9 вечера. Ничего еще не решено, но уже начали собирать статистику среди сторонников. Меня спросили одним из первых. Результаты опроса мрачны: она становится все более и более непопулярной. Фактически она уже заступила за грань непопулярности. Истина попросту сводится к одному: с Маргарет в роли лидера партия выборов не выиграет.

— За борт суку, — сказал я. — И побыстрее.

Нельзя допустить, чтобы нас что-то остановило[58].

Октябрь 1990 г

1

— Дело в том, — сказала Фиона, — что я вообще-то не доверяю своему врачу. Насколько я могу судить, всю свою энергию он тратит на то, чтобы сбалансировать бюджет и стараться не задирать цены. У меня нет ощущения, что он воспринимает меня всерьез.

Я изо всех сил попробовал сосредоточиться на том, что она говорит, но не мог не коситься на других посетителей ресторана — зал начинал заполняться. Меня вдруг озарило, что я как-то неправильно одет. Галстуков на мужчинах почти не было, но одежда их выглядела дорогой, да и Фионе гораздо лучше удалось схватить нужное настроение: на ней был жакет в елочку без воротника, под ним — черная футболка, кремовые льняные брюки, чуть коротковатые, открывающие лодыжки. Я надеялся, что она не заметит моих протертых джинсов или пятен шоколада на джемпере, впитавшихся в незапамятные времена.

— Я хочу сказать, что я, конечно, не из тех дурочек-паникерш, что несутся к врачу, едва чихнут, — продолжала она. — У меня это уже два месяца — этот грипп или что еще там. Не могу же я постоянно с работы отпрашиваться.

— Ну, наверное, суббота у него — самый напряженный день. Неудивительно, что он торопился.

— Но мне кажется, я заслуживаю большего, а он меня лишь потрепал по голове и прописал какие-то антибиотики, и все. — Фиона откусила от креветочного крекера и сделала глоток вина — пытаясь, как мне показалось, запить раздражение. — Но в любом случае, — улыбнулась она, — с вашей стороны это очень мило, Майкл. Очень приятно и довольно неожиданно.

Если в ее словах и была ирония, я ее умудрился не заметить. Я никак не мог преодолеть изумления, что действительно сижу с другим человеком — притом с женщиной, никак не меньше, — в ресторане, за столиком на двоих. Наверное, какая-то часть меня — самая внятная и убедительная — просто перестала верить в то, что такое вообще возможно. Однако добиться свидания оказалось проще простого. Предыдущий вечер я провел, развалясь перед телевизором, едва не сходя с ума от скуки, пусть и с достойными всяческого восхищения намерениями. За несколько последних лет у меня скопилась горка непросмотренных видеокассет, и я надеялся, что уж в этот раз у меня хватит присутствия духа досмотреть хотя бы одну до конца. Но оказалось, что оснований для оптимизма нет. Я посмотрел первую половину „Орфея“ Кокто, первые полчаса „Песни дороги“ Рая, первые десять минут „Повести о бледной и таинственной луне после дождя“ Мидзогути, начальные титры „Соляриса“ Тарковского и трейлеры перед началом „Американского друга“ Вендерса[59]. После этого сдался и, оставшись сидеть перед немым экраном, медленно допил купленную в супермаркете бутылку вина. Продолжалось это до двух часов ночи. В прежние времена я бы просто налил себе последний стаканчик и улегся спать, но теперь сознавал, что этого недостаточно. Двумя часами раньше стучалась Фиона, но я даже не удосужился отозваться; она не могла не видеть полоску света у меня под дверью и, должно быть, решила, что я ее игнорирую. А теперь, сидя в одиночестве перед тупо мигающим экраном — он один еще как-то сражался с темнотой, — я понял, насколько это глупо и смешно: предпочесть бледные бесчувственные образы обществу привлекательной и умной женщины. Именно злость на себя превыше всего прочего подвела меня к необходимости совершить импульсивный и эгоистичный поступок. Я вышел на площадку и позвонил в квартиру Фионы.

Она открыла дверь через минуту или две — в легком халате, напоминавшем кимоно. Моему взгляду предстал довольно откровенный участок груди, усыпанной веснушками и покрытой тоненькой пленкой испарины, хотя мне, например, казалось, что температура в тот вечер упала довольно резко.