Елена Хотулева - Сумерки памяти

• Название: Сумерки памяти
• Автор: Елена Хотулева
• Издательство: Велигор
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-900-504-35-2

Роман Елены Хотулевой, изданный под псевдонимом Аннель Безьер, по словам автора адресован тем, кому немного тесны границы реального мира, тем, кто задумывается над существованием «прошлых жизней», и верит в бессмертную любовь. Языком притч и иносказаний автор раскрывает перед читателями целый мир взаимосвязей прошлого и настоящего, законов кармы и реинкарнации, добра и зла. Любовь, как основной мотив произведения, движет героями книги, заставляя их пройти сложный путь взаимоотношений, вплетенный в узор символизма и эзотерики. Это книга-притча о бессмертной любви, воспоминаниях «прошлых жизней» и о вечных проблемах добра и зла.

---

— Я хочу предложить вам отдать мне на воспитание вашего сына, — говоришь ты. — У меня нет наследников, а жениться мне уже поздно, поэтому мне нужен кто-то, кому я мог бы передать все мои знания и богатство. Оставьте себе дочку, а мне отдайте сына, потому что вы ему все равно не сможете обеспечить такую богатую жизнь, какой он заживет в моем родовом замке.

— Я должен подумать… — начинает уходить от ответа мой муж, которому в общем-то все равно, кто и где будет воспитывать его детей, но нормы морали, к внешнему соблюдению которых он привык, не дают ему так быстро согласиться на это предложение.

— Не думайте, что я вам предлагаю это бесплатно, — продолжаешь ты, видя, какого сорта человек находится перед тобой, — я заплачу вам хорошие деньги.

Ты бросаешь на стол кошелек с монетами, и, принимая молчание собеседника за согласие, выходишь из комнаты и спрашиваешь моего сына:

— Ты хочешь уехать со мной навсегда? В большой дом, в котором у тебя будет все, что только ты сможешь пожелать?

— Да, хочу, — отвечает ребенок, но немного подумав, добавляет шепотом, — только мне надо спросить согласия у мамы.

Ты удивленно смотришь, как он убегает по лестнице на второй этаж. А мой сын, открыв двери верхней комнаты, подходит к креслу, в котором он каждый день видит меня, и говорит:

— Можно я навсегда уеду отсюда с этим человеком?

Я киваю ему, а он, улыбаясь, задает мне еще один вопрос:

— А ты поедешь туда со мной?

Я снова киваю ему, и он, радостно засмеявшись, бежит вниз, и говорит тебе, что согласен ехать.

А после этого я вижу очень много быстро прокручивающихся картин, которые показывают мне, как хорошо жилось моему ребенку в твоем старинном замке, как ты воспитывал его, и как я все это время наблюдала за вами со стороны и помогала тебе растить моего сына вплоть до его совершеннолетия, в день исполнения которого, я перестала существовать в виде духа, а перешла в свою следующую жизнь.

— Вот теперь, кажется, действительно все, — сказала я, открыв глаза. — На этот раз я увидела гораздо больше, но теперь некоторые вещи вызывают у меня сомнение.

— Например?

— Например, почему ты решил забрать с собой моего сына, и какими соображениями руководствовался мой муж, когда его тебе отдавал?

— Неужели, для тебя большая новость, что твоим мужем может оказаться слабохарактерный подлец? Или ты никогда не слышала о том, что чужих детей можно любить так же, как своих родных или даже больше? Ты меня удивляешь. Повидав столько всего в жизни, вспомнив то, что было в глубинах твоего прошлого, ты так и не научилась верить тому, что видишь.

— Да, — задумалась я, — но все равно, это очень необычная жизнь, однако, в историю о том, что мать остается на земле в образе ангела-хранителя своего ребенка, я легко могу поверить, так как в этой жизни не раз была свидетельницей таких ситуаций. А кстати, ты знаешь, оказывается, такие люди-призраки воспринимают мир совсем не так, как они делали это будучи живыми.

— Интересно…

— Понимаешь, их как бы перестает волновать такое множество проблем, с какими им ежедневно приходилось сталкиваться в реальности. Я бы даже сказала, что их вообще волнует только одна проблема — та, из-за которой они остались на этой бренной земле. Так если бы я задержалась здесь не из-за моих детей, а обуреваемая жаждой мести решила призвать к порядку моего неверного супруга, то уже вряд ли смогла бы все силы тратить на свои материнские дела, поскольку ежедневно делала бы все возможное, чтобы свести его в могилу.

— Да, думаю, что ты права, — сказал он, беря у меня из рук ветку бузины. — Они действительно одержимы только одной страстью, именно той, которая владеет их сердцем в тот момент, когда их настигает смерть.

— Значит, если в последние минуты жизни человек будет чересчур сильно о чем-то страдать или мечтать, то эта сильная эмоция как бы привяжет его к объекту собственных мыслей?

— Да, ты почти права. Это действительно верно, с той только оговоркой, что если человек, о котором он думает, тоже умер, то в этом случае события могут развиваться совершенно неожиданным образом.

— А каким? — не удержалась я от вопроса.

Он повернулся и посмотрел на меня:

— Ты, кажется, хотела вспомнить свою жизнь за колючей проволокой? Так может быть тебе лучше не отвлекаться на размышления о всяких призраках и духах, а начать заниматься делом? Забудь на некоторое время об этом разговоре, а когда придет время, мы вновь вернемся к этой теме.

— А оно придет?

— О, можешь не сомневаться! Тот момент, когда ты захочешь в подробностях узнать о том, что происходит, когда умирают два человека, охваченные одной страстью, непременно наступит. А пока расскажи мне, чего ты ждешь от воспоминаний о временах той войны, историю которой ты узнавала только по книгам и кинофильмам.

— Чего я жду? — мечтательно улыбнулась я. — Знаешь, мне так хотелось бы оказаться с тобой в том блаженном времени, когда хромированные детали автомашин отражали лучи яркого предвоенного солнца, когда мимо железнодорожных платформ проезжали паровозы, пахнущие угольной пылью, когда настроившись на любую волну радиоприемника можно было услышать музыку прошлого, когда мы были вместе и ни на час не расставались.

— Ты думаешь, что твоя последняя жизнь была полна такой романтики? — ухмыльнулся он. — А как же с этим сочетаются твои вагоны с военнопленными и колючая проволока?

— Не знаю, трудно сказать. Мне казалось, что там произошла какая-то любовная история, в которой ты спасал меня и моего сына из лагеря, но что там было на самом деле, я еще вспоминать не пыталась.

Он встал со скамейки и, подав мне руку, произнес:

— Пойдем, я хочу совершить с тобой небольшую прогулку. Этакую экскурсию в мир твоих грез. Я хочу, чтобы перед тем, как ты увидишь то, что на самом деле было твоим прошлым, ты могла бы хоть мельком взглянуть на тот мир, в котором ты никогда не жила, но в который ты так стремишься.

Я поднялась со скамейки, и мы пошли по дубовой [21]аллее по направлению к его машине, оставленной при входе в парк. Нам на встречу прошла молодая женщина в шляпе, одетая в темно-синее креповое платье и перчатки, дети в коротких штанишках пробежали мимо, стреляя друг в друга из самодельных пистолетов, откуда-то донеслись немного грустные звуки аккордеона. Мы прошли чугунные ворота и остановились возле старинной лакированной машины с откидным верхом.

— Что это такое? — изумленно сказала я, разглядывая незнакомый автомобиль.

— Ну, ты же сама хотела посмотреть, как блестят на солнце хромированные детали автомашин, — сказал он улыбаясь.

— А они правда были хромированные? — спросила я, проводя рукой по нагревшемуся на солнце бамперу.

— Какая разница — хромированные или нет, — ответил он, распахивая передо мной дверцу, — главное, чтобы они выглядели именно так, как тебе нравится.

Мы сели и поехали по дороге, идущей вдоль железнодорожного полотна, которая должна была привести нас к его загородному дому. Он покрутил коричневую ручку автомобильного приемника, и среди шипящих звуков потерянных радиоволн я услышала мелодию модного когда-то фокстрота. Я улыбнулась, и подумала, что именно такую поездку я и представляла себе много раз, но никогда не думала, что она будет существовать не в том прошлом, которое я не могла ни помнить, ни видеть, так как оно было за много лет до моего рождения, а в том прошлом, которое я сама для себя выдумала, населив его фантомами из моих фантазий о прежних днях.

Я смотрела сквозь ветровое стекло и разглядывала остающихся позади людей в нарядах, сшитых в соответствии с давно забытой модой, деревянные столбы с паутиной телеграфных проводов, железнодорожный переезд, на котором мы стояли, пропуская спешащий в несуществующие города паровоз с пассажирскими вагонами. Я видела бегущих на речку детей, воспитанных на оставленных в прошлом ценностях, и взрослых, идеалы которых были мне близки и понятны, поскольку я разделяла их, живя в этом придуманном мире моих мыслей.

Мы подъехали к его дому, и я выпрыгнула из машины в высокую траву, пестрящую нежными цветками незабудок.

— Здесь даже солнце светит ярче, — сказала я, кружась по заросшей цветами поляне.

— Конечно, — сказал он, захлопывая дверь автомобиля, — ведь это мир твоих грез, а в нем нет места для серых сумерек будней и проливных дождей тоски.

Мы прошли в дом, и я услышала звонок телефона. Он повторился несколько раз и умолк. Я подошла к тумбочке и, разглядывая старый аппарат, сняла массивную трубку, из которой донесся слегка шипящий от помех в линии гудок.

— Примерно так? — спросил он, садясь на широкий кожаный диван. — Ты видела этот мир примерно так? Или я в чем-то неправильно тебя понял?