Игорь Прокопенко - Чеченский капкан: между предательством и героизмом

• Название: Чеченский капкан: между предательством и героизмом
• Автор: Игорь Прокопенко
• Жанр: Военное
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56277-0

Игорь Прокопенко в своей книге приводит ранее неизвестные документальные факты и свидетельства участников и очевидцев Чеченской войны. Автор заставляет по-новому взглянуть на трагические события той войны. Почему с нашей страной случилась такая страшная трагедия? Почему государством было сделано столько ошибок? Почему по масштабам глупости, предательства, коррупции и цинизма эта война не имела себе равных? Главными героями в той войне, по мнению автора, стали простые солдаты и офицеры, которые брали на себя ответственность за принимаемые решения, нарушая устав, а иногда и приказы высших военных чинов. Военный журналист раскрывает тайные пружины той трагедии, в которой главную роль сыграли предательство «кремлевской знати», безграмотность и трусость высшего эшелона. Почему так важно знать правду о Чеченской войне? Ответ вы узнаете из этой книги…

---

Алексей смотрит на меня глазами, полными жизни. Слушая его рассказ, действительно веришь в чудо! В любых условиях и при любых обстоятельствах.

И вновь операция. Он еще сам успел сказать врачам, что группа крови у него четвертая положительная. Впрочем, крови-то уже почти не было, но молодое сердце упрямо продолжало работать. После операции вновь очнулся. Уже на вертолетной площадке. Его уже погрузили вместе с остальными ранеными в вертолет, но потом выгрузили. И положили в тенек. Как безнадежного.

Алексей Крупинов продолжает:

«Вертолетчик, слышу, с врачами разговаривает: «Как, чего, что?»

А врачи сказали: «Не довезешь».

Он сам ко мне подошел и говорит:

— Ну что, выдержишь?

Я говорю:

— У тебя были на борту убитые, погибшие, умершие?

Он говорит:

— Нет, не было.

— Ну значит, не будет, — я говорю. — Я тебе слово даю.

Он:

— Тогда, — говорит, — везу. Выдержишь три часа?

Я говорю:

— Выдержу.

Меня опять грузят. Он говорит врачам:

— Я его везу.

Они говорят:

— Без толку везти.

Ну разговор-то у них идет. Обострение чувств, наверное, какое-то было. Я слышу. Они говорят это тихо, а я слышу».

Сначала был госпиталь в Ханкале, затем Владикавказ, Ростов, Купавна. Каждый раз — реанимация, сложнейшие операции, и каждый раз Крупинов был на грани жизни и смерти. Только спустя два месяца Алексей наконец-то вернулся в свою часть. И удивился, увидев, что сослуживцы как-то странно косятся на него.

«Петро косится подозрительно на меня и говорит: — «Тебя же убили», — ведет свой рассказ Алексей. — А я ему: «Как убили?» И Юрка мне говорит: «Да, тебя убили».

Я говорю: «Юр, шутишь!»

Он говорит: «Да серьезно! Тебя похоронная команда ездит вон… В Ростове, везде ездят тебя ищут. По всем моргам, по всем госпиталям. Где ты? — говорит. — На тебя документы пришли, что убит. Скончался…»

Я говорю: «Да быть такого не может».

«Иди, — говорит, — к клубу пойдем. Там увидишь».

Подходим к клубу, а там на стеле… Три стелы, и на одной стеле выбиты имена погибших в Чечне, и на одной стеле — мои звание и фамилия».

Та самая надпись на стеле в Таманской дивизии красуется до сих пор. Когда имя на ней хотели замазать, Алексей воспротивился: «Может, моя беда, — сказал он, — остановит другие беды». Так и случилось.

«После последней фамилии младшего лейтенанта Крупинова, слава богу, больше в полку боевых потерь, так скажем, не было», — говорит Олег Дорохов, заместитель командира части.

…К 10 января боевики начали выдыхаться и нести тяжелые потери. Казалось, еще немного, и их силы в центре города будут сломлены. Отдельные отряды боевиков даже начали спешно покидать Грозный. Однако за спиной военных Российское правительство договорилось с командованием боевиков. В Грозном объявили 48-часовой мораторий на ведение огня.

Войска остановились. С улиц города убирали тела погибших. Боевиков, российских солдат, мирного населения. По самым грубым подсчетам, за полторы недели боев обе стороны потеряли свыше тысячи человек. И это без учета раненых и потерь среди мирного населения. Да и кто их тогда считал? Заваленный трупами город наполнился смердящим запахом — запахом смерти.

По сути, боевикам было дано время, чтобы перегруппировать свои потрепанные силы. И они воспользовались моментом. Дудаевцы подтянули в город подкрепление, боеприпасы. Среди офицеров сначала в штабах, а затем и на передовой вновь поползли слухи о предательстве.

Свидетельствует Константин Стоян, командир отдельного 91-го полка связи 57-го армейского корпуса:

«Когда уже войска начали достигать у нас какого-то успеха, последовала какая-то непонятная команда прекратить боевые действия. Вот наступило перемирие. Но почему оно наступило, когда войска достигли успеха и уже продвигались вперед?»

Эти слухи о предательстве подогревались и информацией, просочившейся по линии спецслужб. Примерно в это же время над стадионом «Динамо» в центре Грозного, занятого десантниками группировки «Запад», появился самолет без опознавательных знаков. Сбросив на парашютах два контейнера с оружием, он улетел в неизвестном направлении. В том, что это оружие предназначалось боевикам, никто не сомневался.

Валерий Ярко, командующий авиацией сухопутных войск группировки, вспоминает:

«Радист перехват ловит, и особист докладывает, что вот, мол, так и так, получил перехват. Дудаев разговаривает с Москвой. С кем конкретно, неизвестно. Говорит: «Помогай, а то больше не можем. Мы пропадаем». В 12 часов, ему отвечают, у вас все прекратится. Такое вот прямое предательство. Потому что ровно в 12 мы получили приказ: отойти на исходные рубежи. И так было 4 раза».

Недоумевали и солдаты на передовой. Почему им запрещают уничтожать противника? За короткий срок война выработала у них свою безжалостную логику: увидишь врага — стреляй.

Вот как вспоминает свои размышления в те дни Алексей Колесников, младший сержант 276-го уральского мотострелкового полка:

«Вот как я понимаю положение. У меня есть 18 бойцов во взводе. За их жизни я отвечаю. За жизни всех остальных окружающих здесь, населяющих эту землю, я не могу отвечать. Если с крыши дома работает снайпер, значит, надо выкатить танк и бить по первому этажу этого дома, пока он не рухнет вместе с этим снайпером. То, что при этом гибнут не только боевики, но и мирные чеченцы, ну, об этом должен думать тот, кто эту кашу заварил. Мы не МВД. Мы пехота. Мы в соответствии с тактикой действуем».

И действовали. По принципу «хочешь жить — стреляй первым». Поэтому с первых часов окончания моратория бои в городе возобновились с еще большим ожесточением.

Воевали 19-летние парни — вчерашние школьники, прибывшие в Чечню из самых разных уголков России. Здесь, на передовой, их командиры вновь вспомнили о том, что солдата надо беречь. Мало кто знает, что в процентном соотношении число погибших офицеров при штурме Грозного было несравнимо выше потерь среди солдат.

Рассказывает Игорь Цупиков, заместитель командира батальона 135-й стрелковой бригады:

«Война, она как-то людей делает одинаковыми. Как-то подравнивает. Нет разницы между генералом, допустим, и солдатом. Между нормальным генералом и нормальным солдатом, я имею в виду».

Ради сохранения жизни солдат их командиры порой шли на невыполнение приказа. Рисковали служебной карьерой и звездами на погонах.

«Неделю назад у нас уволили двух офицеров, настоящих офицеров, из Вооруженных сил, — рассказывал мне в те дни один из участников боев, — только за то, что они не захотели людей бросить под шквальный огонь, пацанов вот этих молодых, которым 18–19 лет, без артподготовки. На явную смерть. И за это их уволили. Это подполковник Канакин, заместитель командира бригады нашей, и подполковник Жуков».

На войне взрослеют быстро. За короткий срок эти ребята из пушечного мяса превратились в солдат. Начали воевать зло и дерзко. Шли в бой не за президента или Конституцию, а мстили за погибших товарищей.

Рассказывает Валентин Прокопенко, заместитель начальника разведки ВДВ:

«Мы вышли в расположение одного подразделения, в котором осталось в живых 7 человек. И вот мы подошли, они там кашу греют возле костра, сели, начали с ними разговаривать: «Ну, как, ребята, дела? Как с этим?» Да вот, говорят, немножко тут пощипали нас. Я говорю: «Ну, как немножко?» Там где-то погибло у них человек около 60 в общей сложности. «Ну что, — говорю, — надо вас на переформирование». И вот был ответ такой: «А вы что, пришли нас отсюда выводить?» Знаете, такое сразу отношение — в штыки. Я говорю: «Да нет, не пришли выводить». «Нет — тогда ладно. Мы пока за ребят не отомстим, мы отсюда не уйдем».

И они не уходили. Стояли до последнего. Даже когда не было надежды и боевики в обмен на жизнь предлагали оставить позиции. И часто странным образом знали имена и звания наших командиров.

«Давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведите ребят, — звучало в эфире. — Алик, не делайте это. Не делайте, не надо».

«А я такого выбора не имею, — отвечал наш офицер. — У меня есть приказ, и я его выполню в любом случае».

Рассказывает Олег Дьяченко, командир 1-й роты сводного батальона морской пехоты:

«Мы выдвинулись на вокзал железнодорожный, который находился перед площадью Минутка, и по условиям задачи я должен был подождать еще одну роту. И когда мы вышли на вокзал и ждали подходящее подразделение, я получил задачу выдвигаться. Я отказался выдвигаться, поскольку понимал, что очень высока вероятность окружения. 10 минут мне пришлось вести перепалку с начальниками, вплоть до генерал-майора, который лично мне ставил задачу выдвигаться. Я приказал своему связисту сказать, что у нас садятся батареи. И я хочу сказать, что то состояние, в котором я находился, не дай бог кому пережить. У меня сердце просто вылетало, я не знаю, из глотки».