Люк Райнхарт - ДайсМен или человек жребия

• Название: ДайсМен или человек жребия
• Автор: Люк Райнхарт
• Издательство: СОФИЯ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91250-824-0

Безбашенная книга и потрясающая пародия на психоанализ, «Дайсмен» увлекателен, насмешлив и шокирующ, настоящий диверсант в тылу американской поп-культуры. В общем — самый культовый бестселлер наших дней.

Одолеваемый депрессией психоаналитик Люк Райнхарт живет с женой и двумя детьми в Манхэттене. Восточная и западная философии с их тщетой объять смысл и бессмысленность его уже просто бесят. Однажды он рискнул доверить игральному кубику выбор своих поступков — и вскоре понял: единственный путь спасения души — позволить все решать жребию. Катясь, как кубик, сквозь секс и психотерапию, Люк распространяет новую религию, забавно сочетая проповеднический пыл и собственную развращенность, ставя дыбом и свою жизнь, и мир вокруг.

---

— Ты потрясающе выглядишь, Арлин, правда. Всякий раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь всё сексуальнее. — Она мило покраснела.

— Кто ты сегодня вечером? — бесстрастно спросила она, садясь немного прямее и надувая свои шарики.

— Просто потрясающе, Арлин, правда. Ох уж эти женщины, доктор Крум, не понимаю, почему они пытаются нас отвлечь, когда мы хотим поговорить о вашей работе.

Доктор Крум, пожилой господин, чье имя я забыл, как только его назвали, и я смотрели на Арлин, восхищенно улыбаясь, пока я не повернулся к доктору Круму и не сказал: — Ваша способность выделять переменные меня поражает.

— Моя работа, моя работа. — Он повернулся ко мне, пожал плечами и погладил свою маленькую бородку. — Я работаю сейчас с голубями.

— Весь мир знает, — сказал я.

— Знает что? — спросил Джейк, присоединяясь к нам со скотчем для меня и чем-то багровым для доктора Крума.

— Доктор Крум, я надеюсь, вы знакомы с моим коллегой доктором Экштейном.

— Конечно, конечно, случайный прорыв. Мы встречались.

— Джейк, вероятно, лучший аналитик-теоретик, практикующий сегодня в Соединенных Штатах.

— Н-да, — сказал Джейк без выражения. — О чем вы говорили?

— Доктор Крум переключился на голубей, и весь мир знает об этом.

— О, да. И как идут дела, Крум?

— Хорошо, хорошо. Мы еще не совсем физфали шизофрению, но голуби нерфничают. — Он снова рассмеялся, издав быстрое «рататат-тат хе-хе-хе».

— Вы пробовали вводить им ту цыплячью штуку — эту психотическую штуку, — которую вы открыли? — спросил Джейк.

— О нет. Нет. На голубей она не дейстфует.

— А какими методами вы пробовали вызвать шизофрению у ваших подопытных после неудачи с кубическим лабиринтом? — спросил я.

— Сейчас ми учим голубей находить дом. Потом ми далеко переносим голубя и передвигаем дом. Голубь очень нерфничает.

— С какими проблемами вы столкнулись? — спросил я.

— Ми теряем голубей.

Джейк засмеялся, но когда я посмотрел на него, он осекся и бросил на меня нервный взгляд. Доктор Крум погладил бородку, сосредоточил взгляд на моих коленях и продолжил:

— Ми теряем голубей. Это не фашно. У нас много голубей, но циплята не могли летать. Голуби умние, но нам наферно придется удалить им крилья, — нахмурился он.

Доктор Манн со стаканом в руке присоединился к нам, Джейк задал вопрос, а я достал часовой корпус и посмотрел на одинокий кубик, чтобы узнать свою следующую роль.

Появился высокий мрачный мистер Торнтон с крошечными закусками — крекерами с микроскопическими, размерами с жемчужину, отложениями на них, напоминавшими рыбью икру, ожидающую оплодотворения. Каждый из трех моих коллег автоматически взял по одному крекеру, Джейк разделался со своим, проглотив целиком, доктор Манн немного подержал свой крекер под носом и потом жевал его следующие десять минут, а доктор Крум энергично набросился на свой крекер, как цыпленок, клюющий зернышко.

— Доктор Райнхарт? — спросил мистер Торнтон, поднеся серебряный поднос с его непристойными отложениями к моей груди, чтобы мне было видно.

— Ун-ун-ун-ун-ун, — изрек я, завибрировав, моя нижняя губа обвисла, глаза пытались изобразить животную пустоту. Своей громадной лапой я сгреб крекеров шесть-семь, чуть не опрокинув поднос, и запихнул их в рот. Крошки крекеров высыпались изо рта и спадали роскошным сухим водопадом по груди на пол.

На стертом лице мистера Торнтона на миллисекунду промелькнул проблеск человеческого удивления, пока он смотрел в мои пустые глаза и наблюдал, как нескладно я жую. Кусочек влажного полусжеванного крекера недолго повисел на моей губе, прежде чем навеки кануть в глубины коричневого ковра на полу.

— Ун-ун-ун-ун, — снова завибрировал я.

— Спасибо, сэр, — сказал мистер Торнтон и повернулся к дамам.

Доктор Крум выразительно пронзал воздух перед животом доктора Манна, будто исполнял какой-то магический ритуал перед тем, как сделать разрез.

— Доказательстфо! Доказательстфо! Они не знают такого слофа. Они добифают деньги фзятками, они банкири, фарфари, бизнесмени, барани, они…

— Черт, да кому какое дело? — перебил Джейк. — Если они хотят стать богатыми и знаменитыми, пусть. Мы же делаем настоящую работу. — Он бросил на меня взгляд; или подмигнул?

— Ферно. Ферно. Учение фроде нас и бизнесмени фроде них не имеют ничего общего.

— Ун-ун-ун, — сказал я, глядя на доктора Крума с полуоткрытым ртом — как рыба с выпученными глазами, хватающая воздух на палубе корабля. Доктор Крум посмотрел на меня серьезно и уважительно, а затем погладил бородку три-четыре раза.

— Есть дфа класса людей: тфорци и — как фи говорите — тупие работяги. Есть фозмошно сразу отличить, кто тфорец, а кто тупой работяга.

— Ун-ун-ун-ун-ун.

— Яне знаю фашу работу, доктор Райнхарт, но с момента, как фи заговорили со мной, я знаю, знаю.

— Ун-н-н.

— У доктора Райнхарта с мозгами всё в порядке, — сказал доктор Манн. — Но у него писательский барьер. Он предпочитает играть в игры. Он считает, что в каждой статье должен превзойти Фрейда.

— Он долшен, долшен. Есть хорошо префзойти Фройда.

— Люк пишет книгу о садизме, — сказал Джейк, — после которой, возможно, Штекель и Райх будут выглядеть как Бабушка Мозес[113].

Все-таки он подмигивал.

Все трое выжидательно посмотрели на меня. Я продолжал стоять с разинутым ртом и таращить глаза на доктора Крума. Наступила тишина.

— Да, да. Есть интересно, садизм, — сказал доктор Крум, и его лицо дернулось.

— Ун-н-н-н-н-н-н, — провибрировал я, но уже ровнее.

Джейк и доктор Крум смотрели на меня с надеждой, а доктор Манн изящно сделал глоток вина.

— Фы долго работали над садизмом?

В ответ я уставился на него.

Доктор Манн неожиданно извинился и пошел встречать еще троих пришедших на вечеринку, а Арлин взяла Джейка за руку и прошептала что-то ему на ухо. Он неохотно повернулся поговорить с ней. Доктор Крум продолжал смотреть на меня. Я слушал в пол-уха; мне не давала покоя крошка, застрявшая в его бородке.

— Ун-ун-ун-ун, — сказал я. Вышло немного похоже на неисправный трансформатор.

— Прекрасно… я сам думал экспериментирофать с садизмом у циплят, но он встречается редко. Редко.

Доктор Манн вернулся с еще двумя гостями, мужчиной и женщиной, и представил их нам. Одним оказался Фред Бойд, молодой психолог из Гарварда, я был с ним знаком, и он мне нравился, а другой была его девушка, приятная полная блондинка с кремово-гладкой кожей — некая мисс Вэлиш. Когда ее представляли мне, она протянула руку, и когда у меня не получилось ее взять, покраснела. Глядя на нее, я сказал: «Ун-ун-ун-ун-ун». Она опять покраснела.

— Привет, Люк, как жизнь? — спросил Фред Бойд. Я безучастно повернулся к нему.

— Как там у Хердера с его заявкой на грант в Стоу-нуолл? — спросил Фреда доктор Манн.

— Не очень, — ответил Фред. — Они написали, что их средства на этот год уже распределены и…

— Это тот самый доктор Крум? — спросил голос у моего локтя.

Я посмотрел вниз на мисс Вэлиш, а потом на доктора Крума. Крошка по-прежнему была в его бородке, хотя теперь ее почти не было видно.

— Блн-н-н? — спросил я.

— Фред тоже так считает, — сказала мисс Вэлиш и свернула нас с темы разговора. — Он говорит, что восхищается вами по одной лишь причине: вы не выносите никакой чуши.

Неожиданно я поднял свою громадную лапу и небрежно положил ей на плечо. Она была в серебряном закрытом платье, и я запястьем ощущал жесткость мерцающей чешуи.

— Прошу прощения, — сказала она и попятилась. Моя лапа соскользнула, коснулась ее груди и безжизненно повисла, чуть качнувшись маятником.

Она покраснела и бросила взгляд на трех мужчин, беседовавших неподалеку.

— Фред говорит, что доктор Крум очень хорош в своем деле, но то, что он делает, на самом деле не важно. Что вы думаете?

— Ун-н, — громко сказал я и топнул гигантской ногой.

— О, я тоже. Мне самой не нравятся опыты на животных. Я уже два года занимаюсь социальной помощью на Стейтен-айленд[114]. Столько всего нужно сделать для людей.

Теперь она посмотрела на диван, где беседовали доктор Феллони, пожилая дама и худая старая большая шишка: казалось, мисс Вэлиш отдыхает в моей компании.

— Даже здесь, в этой самой комнате, есть люди, чьи жизни не состоялись, люди, которым нужна помощь.

Я промолчал, но с нижней губы сорвалась капелька слюны и начала свое паломничество по рубашке.

— Если мы не научимся устанавливать контакт друг с другом, — продолжила мисс Вэлиш, — осознавать друг друга, все цыплячьи лекарства в мире бесполезны.

Я разглядывал шары Арлин, колебавшиеся в свете люстры. Небольшой оргазм слюны опять стек с моей нижней губы.

— Что меня восхищает в вас, психиатрах, так это то, как вы сдерживаете себя, остаетесь бесстрастными. Вы что, никогда не чувствуете страдание, с которым вам приходится иметь дело? — мисс Вэлиш опять повернулась ко мне и состроила гримаску, увидев мой галстук и рубашку.