Стивен Кинг - Сезон дождя (сборник)

• Название: Сезон дождя (сборник)
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Зарубежная фантастика

Дорожная яма непостижимым образом превращается в могилу…

Из сливного отверстия ванны вдруг высовывается человеческий палец…

Заброшенная тропа приводит в город призраков, откуда невозможно уйти…

Человек понимает, что кричит и что никто не слышит его, кроме мертвецов…

Поворот штурвала – и самолет взрывается…

Омерзительный коготь может перерезать ваше горло раньше, чем вы догадаетесь, что происходит…

Это – кошмарные сны. Это – кошмарная реальность. Это – жизнь, ставшая бесконечным ужасом…

Это – «Ночные кошмары» Стивена Кинга!

---

Противная вонь. Мерзкая. А с чего ты это взял? Ты же ни разу в жизни не видел разлагающегося трупа. И понятия не имеешь, как он пахнет.

Все так, но почему-то Телл не сомневался в том, что узнает запах трупа, как только унюхает его. Логика – это логика, а регулярность – это регулярность, и от этого никуда не денешься. Парень, наверное, работает в «Янусе» или «Снэппи кардс», которые находились по другую сторону коридора. Вполне возможно, что сейчас он сочиняет стишки для поздравительной открытки:

Роза красною бывает, а фиалка голубой, Ты подумала, я умер – я живой, господь с тобой. И открытку посылаю, и всего тебе желаю, и ответа жду.

И все дела, подумал Телл, и с его губ сорвался нервный смешок. А тот мужчина, что бабахнул дверь, едва не заставив его вскрикнуть от неожиданности, проследовал к раковинам. Потекла вода, потом кран закрыли. Телл решил, что мужчина прислушивается, гадая, кто же это смеется в одной из кабинок и чем вызван смех: шуткой, порнографической картинкой или тем, что у обитателя кабинки поехала крыша. В Нью-Йорке, в конце концов, чокнутых хоть пруд пруди. Они постоянно попадаются на глаза, разговаривают сами с собой, смеются безо всякой причины… точно так же, как только что смеялся он сам.

Телл попытался представить себе, что кроссовки тоже слушают, и не смог.

Внезапно у него пропало всякое желание смеяться.

Внезапно у него возникло другое желание: как можно быстрее покинуть и кабинку, и туалет.

Правда, он не хотел, чтобы его увидел мужчина, который вымыл руки. Мужчина бросит на него короткий взгляд, который будет длиться лишь доли мгновения, но и этого времени хватит, чтобы понять, о чем он думает: людям, которые смеются за закрытой дверью туалетной кабинки, доверять нельзя.

Шаги проследовали к двери, она открылась и медленно закрылась, спасибо пневматическому доводчику. Открыть ее можно было с треском, закрыть – нет, дабы не нарушить покой регистратора третьего этажа, который курил «Кэмел» и читал последний номер «Кранга».

Господи, до чего же здесь тихо. Почему этот парень не шевельнется? Хоть чуть-чуть?

Но в туалете стояла тишина, вязкая, абсолютная, та самая тишина, которую, должно быть, слышат мертвецы, лежа в гробах, если они, конечно, могут что-то слышать, и Телл вновь убедил себя, что обладатель кроссовок умер, к черту логику, он умер, умер очень и очень давно, но по-прежнему сидит в первой кабинке, и, если распахнуть дверцу, твоим глазам откроется неудобоваримое…

Он уж собрался крикнуть: «Эй, сосед! Ты в порядке?»

Но вдруг обладатель кроссовок ответит? Нет, вопросительным или раздраженным голосом, проскрипит что-то нечленораздельное. Он не раз слышал о том, что мертвых будить нельзя. И…

Телл резко встал, спустил воду, выходя из кабинки, застегнул пуговицу на поясе, подходя к двери – молнию ширинки, понимая, что несколько секунд будет чувствовать себя круглым идиотом, но его это совершенно не волновало. Однако он не удержался от того, чтобы бросить взгляд под первую кабинку, когда проходил мимо. Все те же грязные белые кроссовки. И дохлые мухи. Много мух.

Почему в моей кабинке нет дохлых мух? И как могло получиться, что за столько времени он не заметил, что пропустил при шнуровке одну дырочку? Или он специально ее пропускает, это элемент его артистического самовыражения?

Телл с силой толкнул дверь, выходя из туалета. Регистратор окинул его взглядом, полным холодного любопытства. Такие предназначались исключительно простым смертным (на богов в образе человеческом вроде Роджера Долтри он смотрел совсем другими глазами).

Телл поспешил в «Табори студиоз».

– Пол?

– Что? – ответил Дженнингс, не отрывая глаз от пульта.

Джорджи Ронклер стоял чуть сбоку, поглядывая на Дженнингса, и грыз кутикулу. Ничего больше он грызть просто не мог: ногти объедал, стоило им чуть приподняться над пальцем. И уже пятился к двери, чтобы мгновенно выскочить за нее, если Дженнингс вдруг разразится гневной речью.

– Я думал, может, что не так в…

– В чем еще?

– А ты про что?

– Я про барабанный трек. Сделан он отвратительно, и я не знаю, как нам выходить из этого положения. – Он щелкнул тумблером и загремели барабаны. – Слышишь?

– Ты про малый барабан?

– Разумеется, я про малый барабан! Он же просто на милю выпирает среди ударных, но без него не обойтись!

– Да, но…

– Да, но что? Как же я ненавижу все это дерьмо! Накладываю сорок треков, сорок паршивых треков, чтобы записать одну-единственную мелодию, и какой-то ИДИОТ звукотехник…

Уголком глаза Телл заметил, как Джорджи юркнул за дверь.

– Но послушай, Пол, если понизить уровень звука…

– Уровень звука не имеет никакого отношения…

– Заткнись и послушай. – Такое Телл мог сказать только Дженнингсу. Он сдвинул рычажок. Дженнингс замолчал, прислушался. Задал вопрос. Телл ответил. Задал второй. Телл ответить не смог, но Дженнингс справился без него, и неожиданно перед ними открылся целый спектр новых возможностей. Запись песни «Ответь себе, ответь мне» вышла на финишную прямую.

Какое-то время спустя, убедившись, что буря улеглась, в студию вернулся Джорджи Ронклер.

А Телл напрочь позабыл про кроссовки.

Они пришли ему на ум следующим вечером. Уже дома он сидел на собственном унитазе, читал «Умную кровь», слушал музыку Вивальди, доносящуюся из динамиков в спальне (хотя Телл зарабатывал на жизнь микшированием рок-н-ролла, в квартире он держал только четыре рок-альбома: два Брюса Спрингстина и два Джона Фогерти).

Внезапно он оторвался от книги. В голове у него возник ну совершенно нелепый вопрос: «А когда ты в последний раз справлял большую нужду вечером, Джон?»

Он не помнил, но почему-то подумал, что в будущем такое станет случаться все чаще и чаще. Дело шло к тому, что одну из привычек ему придется поменять.

Пятнадцать минут спустя, когда он сидел в гостиной, положив книгу на колени, Телл вдруг осознал, что в этот день ни разу не побывал в мужском туалете на третьем этаже. В десять они пошли выпить кофе, и он пописал в туалете «Дружище Пончик», пока Пол и Джорджи сидели у стойки. Потом, во время ленча, заскочил в туалет кафешки «Пиво и бургеры»… Еще раз сходил по-маленькому на первом этаже, куда относил почту, хотя мог бросить ее в специальный ящик у лифта.

Он избегал мужской туалет на третьем этаже? Весь день избегал его, не отдавая себе в этом отчета? Пожалуй, что да. Избегал его, как испуганный ребенок делает крюк, возвращаясь домой после школы, чтобы не проходить мимо дома, в котором, по утверждению знатоков, обитают призраки. Избегал туалет, как чумы?

– И что из этого следует? – спросил он вслух.

Он не знал, что из этого следовало, но понимал: это уже перебор, даже для Нью-Йорка, если из-за пары грязных кроссовок человек боится зайти в общественный туалет.

И Телл ответил себе, тоже вслух:

– С этим пора кончать.

Но разговор с самим собой был в четверг вечером, а днем позже произошло событие, которое все перевернуло. Между ним и Полом Дженнингсом пробежала черная кошка.

Застенчивость Телла не позволяла ему быстро заводить друзей. В маленьком пенсильванском городке лишь волей случая Телл оказался на сцене с гитарой в руках – такого он просто себе представить не мог. Бас-гитара группы «Атласные Сатурны» свалился с сальмонеллезом за день до щедро оплаченного концерта. Лидер группы знал, что Телл может играть и на бас– и на ритм-гитаре. Парень он был здоровый и драчливый. А Джон Телл, наоборот, маленький и тихий. Вот он и предложил Теллу выбор: сыграть на бас-гитаре или получить хорошую трепку. Решение Телла, естественно, никого не удивило, но оно не имело никакого отношения к его желанию выступать перед большой аудиторией.

Где-то на третьей песне Телл уже справился с волнением и ничего не боялся. А к концу первого отделения понял, что нашел свое призвание. Через много лет после своего первого концерта Телл услышал историю о Билле Уаймене, бас-гитаре «Роллинг стоунз». Согласно этой истории, Уаймен задремал во время концерта, и не в каком-нибудь маленьком клубе, а в огромном зале, и свалился со сцены, сломав ключицу. Телл не сомневался в том, что многие люди воспринимали эту историю как откровенную выдумку, но сам он знал, что это скорее всего правда… Его личный опыт свидетельствовал, что такое вполне могло случиться. Бас-гитаристы – самые незаметные люди в мире рока. Исключения были, тот же Пол Маккартни, но они лишь подтверждали правило.

Возможно, потому, что позиция бас-гитариста лишена блеска, их всегда не хватает. И когда месяц спустя «Атласные Сатурны» развалились (лидер и барабанщик подрались из-за девушки), Телл присоединился к группе, организованной ритм-гитаристом «Сатурнов», и двинулся дальше по избранному пути.

Теллу нравилось играть в группе. Ты на сцене, смотришь на всех сверху вниз, не просто участвуешь в вечеринке, но практически ее организуешь. Время от времени тебе приходится подпевать, но никто не ждет, что ты будешь произносить речь.