Порфирий Кавсокаливит - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Порфирий Кавсокаливит
• Жанр: Религия

Опубликовано на сайте http://www.isihazm.ru

Перевод монаха Макария. Это самое полное жизнеописание старца, исправл и ред.

На новогреческом языке существует около 10 книг о старце. На русский язык переведены не все, но это и не требуется. Многие из них поверхностны. Но ни одна из книг не сравнится с автобиографиией.

Существует русский перевод автобиографии. Тем не менее, мы не согласны с видением переводчика: это мирской человек и у него свое представление об Афоне. Здесь мы перевели и дополнили автобиографию старца, посовещавшись с его учениками на Афоне и согласно нашему видению, и публикуем ее впервые…

---

В Волосе корабль простоял несколько часов и отошел от пристани, дал гудок и взял курс на Салоники. Я остался на причале, потому что хотел вернуться обратно. Ночью я поднялся в горы, плакал и молился.

На другой день я нашел корабль, который шел по тому же направлению — на Салоники. Поднялся на него. Но так как деньги у меня закончились и потому не было билета, я спрятался на корме, чтобы меня не согнали на берег. И вот матросы спросили у меня билет. У меня его не было, и они стали ругаться на меня.

Я сидел на лавочке по левому борту и смотрел на море.

Я произносил один ирмос, которому научил меня отец, церковный певчий. Этот ирмос поют в родительскую субботу. В ирмосе этом сказано: Житейское море воздвизаемое зря напастей бурею, к тихому пристанищу Твоему притек, вопию Ти: возведи от тли живот мой, Многомилостивее. Я говорил: «Боже мой, жизнь — это бурное море, и я, путешественник по этому бурному морю, прошу Тебя, чтобы Божественный Твой промысел управил меня в пристань, где бы безмолвствовала душа моя, в пристань, где есть Ты, Мир». Я произносил эти слова, скорее же тихо–тихо пел и плакал, потому что у меня было глубокое чувство того, что я оставил мир, то есть своих родителей.

Да и какое мне было дело до мира, он меня не волновал совершенно. Только родители. Я был маленьким и помнил лишь родителей и скорбел о том, что оставил их.

Наступил полдень. Люди обедали на палубе. В то время было так. Сидели семьями. Напротив меня была женщина с мужем и тремя детьми. Я сидел и смотрел на море. В какой–то момент ко мне подходит женщина, потому что пришли матросы и спрашивали мой билет, которого у меня не было: увидев, что я — нищий ребенок, поворачивает меня за плечо и дает мне кусок хлеба, на котором три связки мелкой рыбешки — камсы. Раньше их связывали по три штучки такой травкой, веничной соргой, и поджаривали на сковороде. Рыбешки связывали, пропуская травку через глазки, обваливали в муке и жарили. Не знаю, делаете ли вы так. Я поблагодарил ее:

— Спасибо, большое спасибо!

Несколько других женщин, которые сидели рядом, похвалили ее:

— Браво, очень хорошо! Как ты догадалась? А нам в голову не пришло.

Но она, повернувшись к ним, говорит:

— На таких детей, на беспризорников, не надо обращать внимания и что–нибудь давать им. Но что же делать? Мы же люди.

Я, бедненький, услышав слово «беспризорник», в душе обрадовался, потому что подумал, что я и правда беспризорник. Я стал скитальцем ради любви Христовой и просил:

— Христе мой, спаси меня, управи меня!

Прибыли в Салоники. Сошли с корабля. Я не знал, куда идти. Пошел в храм Святого Димитрия, приложился. Встал на колени и плакал, прося святого помочь мне доехать и стать пустынником. Это было моей мечтой. Потом я поднялся высоко на холм и пришел к небольшой церковке — часовне. Она была закрыта, но снаружи стояла лавочка. Там я провел всю ночь. Я много плакал, хотел снова вернуться домой, к родителям. Для меня это было искушением. Три раза я возвращался назад. Когда я рыдал, я произносил и слова молебного канона к Богородице, которому меня научил мой отец. «Не презри моление мое, полезно сотвори», — повторял я и плакал.

Так и заснул….

Забыл сказать, что подарки, которые дали мне с собой хозяева, когда я отправлялся якобы домой, я раздал каким–то солдатам на корабле. Раздал шоколадки, бутылки с розовой водой и «Пиперманом» и таким образом разгрузился. Они недоумевали, почему я все это отдаю — ведь я был маленьким, — но взяли.

Итак, как я вам уже сказал, я заснул возле часовенки. Проснулся утром, спустился к морю, сел на корабль — не выдержал искушения — и снова вернулся в Пирей. Что сказать, долгая история! — улыбался старец Порфирий.

Я решился бежать, сжигая мосты

Всю ночь мы плыли, — вспоминал старец Порфирий. Утром, около десяти часов, прибыли в Дафни. Все монахи взяли свои котомки с покупками, сделанными в Салониках за проданное рукоделие. Спустились по трапу корабля. Нас ждал баркас. Моему старцу отдали предпочтение, потому что он был духовником. Мы первыми сели в баркас и причалили к берегу. Но как только сошли на берег, произошло неожиданное. Старец немного отошел в сторону, чтобы поставить свои котомки. В ту же секунду подходит ко мне высокий солдат в юбке и красной феске с черной кистью, хватает меня и бросает снова в баркас, который уже отчаливал от берега, чтобы привести других монахов.

— Что тебе здесь надо? — закричал он. — Детям запрещено! Убирайся обратно на корабль!

Я заплакал. Баркас стал отчаливать. Но в тот момент старец увидел, что происходит, подбежал и стал кричать:

— Стой, верни ребенка, это мой ребенок! Баркас вернулся. Я получил свободу.

И тогда говорит ему Сердарис — так звали солдата, стража Святой Горы. В то время они носили белые юбки и красные фески. Богатыри. Они присутствовали всегда, везде, на всех церемониях. Итак, Сердарис ему говорит:

— Отче, ребенка нельзя брать с собой.

— Я его возьму с собой — это мой племянничек, — отвечает ему старец. — Это сын моей сестры, и я не могу его бросить. Он — сирота, пропадет.

— Да, но меня накажут за то, что я пропустил ребенка.

— Не волнуйся. Оставь это мне. Я скажу старцам, чтобы тебя не наказывали.

Так вместе со старцем, «моим дядей», который стал и моим духовником, звали его Пантелеймон, мы поднялись в скит. Этим я хочу сказать, что Бог явил мне, смиренному, много чудес. Его десница явно защищала меня повсюду. Так и в этом случае Божий промысел привел меня в руки святого старца и духовника, который стал покровительствовать мне. Бог послал его, и этот старец спас меня. Произошло великое чудо промысла Божия. Он во многом помог мне. Но прежде всего его великая помощь была в том, что я, такой юный, смог приехать на Святую Гору, в то время как это запрещалось. И о монашестве я ничего не знал. Но Бог помог мне.

Как я сказал вам, мы добрались до скита. С тех пор началась иная жизнь. Жизнь во Христе: службы, повечерия, утрени, вечерни, всенощные бдения. Жизнь благодатная! — восклицал старец Порфирий.

Великое чудо промысла Божия

Всю ночь мы плыли, — вспоминал старец Порфирий. Утром, около десяти часов, прибыли в Дафни. Все монахи взяли свои котомки с покупками, сделанными в Салониках за проданное рукоделие. Спустились по трапу корабля. Нас ждал баркас. Моему старцу отдали предпочтение, потому что он был духовником. Мы первыми сели в баркас и причалили к берегу. Но как только сошли на берег, произошло неожиданное. Старец немного отошел в сторону, чтобы поставить свои котомки. В ту же секунду подходит ко мне высокий солдат в юбке и красной феске с черной кистью, хватает меня и бросает снова в баркас, который уже отчаливал от берега, чтобы привести других монахов.

— Что тебе здесь надо? — закричал он. — Детям запрещено! Убирайся обратно на корабль!

Я заплакал. Баркас стал отчаливать. Но в тот момент старец увидел, что происходит, подбежал и стал кричать:

— Стой, верни ребенка, это мой ребенок! Баркас вернулся. Я получил свободу.

И тогда говорит ему Сердарис — так звали солдата, стража Святой Горы. В то время они носили белые юбки и красные фески. Богатыри. Они присутствовали всегда, везде, на всех церемониях. Итак, Сердарис ему говорит:

— Отче, ребенка нельзя брать с собой.

— Я его возьму с собой — это мой племянничек, — отвечает ему старец. — Это сын моей сестры, и я не могу его бросить. Он — сирота, пропадет.

— Да, но меня накажут за то, что я пропустил ребенка.

— Не волнуйся. Оставь это мне. Я скажу старцам, чтобы тебя не наказывали.

Так вместе со старцем, «моим дядей», который стал и моим духовником, звали его Пантелеймон, мы поднялись в скит. Этим я хочу сказать, что Бог явил мне, смиренному, много чудес. Его десница явно защищала меня повсюду. Так и в этом случае Божий промысел привел меня в руки святого старца и духовника, который стал покровительствовать мне. Бог послал его, и этот старец спас меня. Произошло великое чудо промысла Божия. Он во многом помог мне. Но прежде всего его великая помощь была в том, что я, такой юный, смог приехать на Святую Гору, в то время как это запрещалось. И о монашестве я ничего не знал. Но Бог помог мне.

Как я сказал вам, мы добрались до скита. С тех пор началась иная жизнь. Жизнь во Христе: службы, повечерия, утрени, вечерни, всенощные бдения. Жизнь благодатная! — восклицал старец Порфирий.

Святая Гора Кавсокаливия (1918–1925)

Если я стану описывать вам о свою жизнь на Святой Горе, о моей любви и преданности, недостанет мне времени, чтобы повествовать… (Евр. И, 32), — говорил старец Порфирий. Но любовь моя к вам побуждает рассказать, сколько помню.

И вот, когда я приехал на Святую Гору, то был, как я уже пояснил, юным и неграмотным. Я читал по слогам. Старцы мои — родные братья старец Пантелеймон, духовник, и отец Иоанникий — спросили меня: