Ли Киллоу - Веритэ-драма

• Название: Веритэ-драма
• Автор: Ли Киллоу
• Жанр: Научная Фантастика

---

Киллоу Ли 'Веритэ'-драма

Ли Киллоу

"Веритэ"-драма

В серые, пасмурные дни, когда небо застлано тяжелыми, набрякшими скорым дождем, облаками, а порывы ледяного ветра пронизывают до костей, я часто думаю о Брайане Элизаре. Мне почему-то видится, что мы стоим в песчаном саду - в настоящем, где я не бывала никогда, - окруженные причудливыми изломами неземных скал, а между ними до самого горизонта тянутся бесконечные дюны разноцветного песка. И у нас под ногами тоже песок ослепительно белый и мелкий, как сахарная пудра. Но под ним - слой другого, ярко-алого песка. И цепочка следов между нами: глубоких и оттого алых, словно каждый отпечаток заполнен кровью...

Гейтсайд еще только приходил в себя после холодной зимы, когда я приехала в театр Блу Орион, чтобы участвовать в постановке новой пьесы Захарии Виганда. Низкие облака лениво сползали на город с горы Дайана Маунтин, где, невидимый за их плотной завесой, лежал знаменитый космопорт. Ветер поднимал и разбрасывал по улицам остатки не стаявшего еще снега. Мое пальто из какого-то новомодного морозочувствительного меха распушилось и жалось ко мне перепуганным котенком - не столько, кажется, согревая меня, сколько стремясь согреться само. В общем, тех считанных секунд, пока я расплачивалась с таксистом и переходила потом через улицу, мне вполне хватило, чтобы с тоской вспомнить о сценарии фильма, который я отвергла ради работы здесь. Сценарий-то не бог весть какой, но съемки планировались в Южной Италии!..

Я толкнула дверь служебного входа, и навстречу мне шагнул из-за стойки швейцар, готовый тут же выпроводить из храма искусства любого непосвященного.

- Что вам угодно... - но тут он узнал меня и расцвел в улыбке. - Ах, простите! С приездом вас, мисс Делакур! Мистер Элизар говорил, что вы будете со дня на день. Добро пожаловать! Позвольте поздравить - вас ведь выдвинули на премию Тони за роль Симоны в "Безмолвном громе". Надеюсь, что вы выиграете. Скажите, а в фильме по этой пьесе вы тоже будете играть?

Поток его красноречия наконец иссяк. Я улыбнулась.

- Если мой агент чего-то стоит, то наверняка буду.

- Это будет замечательно! Простите, что задерживаю, но нельзя ли попросить ваш автограф? - и он уже нырнул за свою стойку, чтобы через секунду извлечь оттуда пухлый альбом, который, видимо, специально держал на подобные случаи.

Я перелистала страницы и убедилась, что попадаю в компанию небожителей: до меня здесь уже расписались Иден Лайл, Лиллит Меннор, Уолтер Фонтейн, Майя Чеплейн. Что ж, приятно, что швейцар счел меня достойной. Выводя на чистой странице сложно сплетенными прописными буквами "Нуар Делакур", я подумала, что швейцар, впрочем, не первый, удостоивший меня такой чести. А теперь есть хорошие шансы, что и не последний: само имя Захарии Виганда на афише гарантировало очередь длиной в милю из страждущих лишнего билетика. Ну, а имя режиссера Брайана Элизара легко эту очередь удваивало. Элизар был увенчан целой уймой Тони и Оскаров и обласкан вниманием ведущих критиков мира. К тому же "Песчаный сад" был "веритэ"-драмой. Импровизационный театр и бессюжетные пьесы давно уже завоевали всеобщую популярность, но и она меркла в сравнении с любовью публики к театру-"веритэ". И предложение сыграть роль Аллегры Найтингейл в новой пьесе было посерьезнее альбома швейцара.

"Да он чуть не на коленях умолял!" - захлебываясь от восторга, пересказывал мне это предложение агент. И хотя звучало это вполне абсурдно, я знала, что Кэрол Гарднер не склонен к преувеличениям. А уж коль скоро режиссер полета Элизара готов стоять на коленях перед скромной актрисой... Продюсер того дурацкого фильма и не думал стоять на коленях. Нет, положительно, у Южной Италии не было никаких шансов на успех.

Я протянула швейцару его альбом.

- Не подскажете, где мне найти мистера Элизара?

- Ну, конечно, он сейчас на сцене, вместе с остальными. Прямо по коридору, потом направо.

Я наконец отогрелась. Да и пальто, кажется, успокоилось и облегало фигуру уже не так отчаянно. Но, проходя мимо зеркальной стены, я даже не взглянула на себя; было и так ясно, что моя прическа не выдерживает никакой критики. Ничего с этим поделать было нельзя - парикмахеры по всему миру чуть не рыдали, если им приходилось иметь дело со мной, и называли мои волосы ртутью. Вот и сейчас сорокаминутные усилия лучших мастеров Рауля пошли прахом из-за двух-трех порывов ветра на улице. На ходу я вытащила бесполезные шпильки и встряхнула головой, отбрасывая за спину тяжелую и непослушную гриву.

Я люблю театры. Конечно, когда они в дни премьер заполнены восторженной публикой - кто их не любит. Но свое, совсем особое очарование есть и в их просторной пустоте и тишине, где прячутся призраки еще не рожденных героев и героинь и шелестят давно отзвучавшие овации. И я, пока шла по коридору, слушала этот шелест и распугивала своими шагами призраков. Но, войдя в темный зрительный зал, стряхнула эту сладкую чушь и, спускаясь по наклонному проходу, уже переключила все внимание на людей, стоявших в освещенном пятне посредине сцены.

Двое из трех были мне знакомы. Классический профиль и золотистые кудри Томми Себастьяна казались скопированными с античной вазы - как, вполне возможно, и было на самом деле. В противоположность ему лицо Майлса Рида было столь непримечательно, что никакими усилиями не удерживалось в памяти. Майлс принадлежал к числу тех актеров, которые будто и не существовали вне сцены, а на сцене всякий раз оказывались настолько безупречно чистым холстом, что любой режиссер мог изобразить все, что угодно. На сей раз Майлс был наголо брит.

Третий, незнакомый мне, наверняка и был Брайаном Элизаром. Он оказался ниже ростом, чем я ожидала, - едва доставал Томми макушкой до плеча. При этом он излучал такую мощную энергию, что даже я, стоя в проходе, почувствовала ее. Его крупное лицо с резкими, неправильными чертами властно притягивало и не отпускало взгляд.

По-прежнему незамеченная, я добралась до сцены и только здесь заявила о своем присутствии:

- Добрый день, джентльмены!

Они дружно обернулись и начали щуриться, стараясь разглядеть меня за рамками своего светлого круга.

- Нуар! - Майлс первым узнал меня и шагнул навстречу, протягивая руку, чтобы помочь подняться по лесенке. - Привет и поздравления - думаю, что Тони уже у тебя в кармане.

Со времени нашей последней встречи даже голос его изменился, превратившись из мягкого густого баритона в какой-то шелестящий фальцет.

Томми одарил меня воздушным поцелуем.

- Душа моя! "Приди, прекрасная, как ночь!"

Я сжала руку Майлса, благодаря за добрые слова, потом повернулась к Томми.

- Очень мило с твоей стороны, привет. Только скажи, почему ты ни разу не осилил ни одного стихотворения целиком, ограничиваясь самыми расхожими строчками?

- Ну, знаешь, на большинство и это производит вполне неизгладимое впечатление, - ничуть не смутившись, осклабился Томми.

- Добрый день, мисс Делакур, - кивнул мне Брайан Элизар. Голос у него оказался неожиданно низкий, исходивший откуда-то из глубин широкой грудной клетки.

- Очень рада познакомиться. И предвкушаю интересную работу.

Улыбаясь, я протянула ему руку, и она повисла в воздухе. Брайан Элизар сделал вид, что не заметил моего жеста. На секунду-другую я растерялась, ощущая себя полной идиоткой.

В свое время Брайан Элизар прославился совершенно неизбежными и очень бурными романами с исполнительницами главных ролей в каждой новой своей постановке. Эту "суперсерию" сумела прервать Пиа Фишер, которая прочно обосновалась в жизни великого режиссера. Год назад она погибла. "Возможно, эта трагедия и наложила свой отпечаток на нынешнее отношение Элизара к женщинам", подумала я, убрала руку и улыбнулась собственной растерянности. И в ту же секунду поймала на себе цепкий и проницательный взгляд режиссера. Глаза у него были даже не карие, а какие-то именно коричневые, иначе не скажешь. Но прежде, чем я смогла оценить значение этого взгляда, он шагнул к четырем стульям, стоявшим в глубине сцены.

- Что ж, все в сборе, думаю, можно начинать работу.

На трех стульях лежали довольно тощие тетрадки с именами героев на обложках. Я нашла стул Аллегры Найтингейл и села на него. Тетрадки содержали наши роли - если только так можно сказать, потому что ни реплик, ни расписанных сцен там не было и быть не могло. Всего этого просто не существует в театре-"веритэ". Роль здесь - биография, героя. Именно это и делает "веритэ"-драму уникальной. Именно биографии своих героев, а никакие не реплики и придется нам учить, вживаясь в образ до тех пор, пока мы не сможем в любое время дня и ночи с точностью до мельчайших деталей сказать, как поведет себя наш персонаж в любой предложенной ситуации. И взаимодействие настоящих героев, воплощенных в нас, и увидят зрители. Причем два одинаковых спектакля в театре-"веритэ" невозможны: любая интонация голоса, повседневные мелкие изменения во внешности меняют и реакцию героев. Каждый вечер спектакль завершается иначе, чем вчера. Эта-то подвижная природа театра-"веритэ", сходная, пожалуй, с природой самой жизни, и притягивает зрителя.