Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

• Название: Женская собственность. Сборник
• Автор: Валентин Черных
• Издательство: Ред Фиш; Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-80-2

В сборник «Женская собственность» вошел новый роман «Жены и любовницы economic animal (экономического зверя)», а также рассказы, один из которых («Женская собственность») был экранизирован.

---

Он вернулся в институт. По воскресеньям приезжал к Марине и почти каждый день получал письма от Лиды. Она писала о совхозных новостях, присылала стихи, какие ей нравились. Он отвечал раз в неделю, писал чаще общими фразами. Один раз он забыл отправить письмо и обнаружил его только через три месяца. Перечитал и отправил, в письме не оказалось ничего такого, что бы устарело за это время.

Перед самой защитой диплома его вызвал декан.

— Совхоз «Восход» через министерство запрашивает тебя на работу. Хотя ты как человек полное говно, но, наверное, работник неплохой. Такое редко, но бывает.

— Бывает, — подтвердил он и добавил: — Хотя чаще если человек говно, то и работник такой же, как вы.

Возле стола декана стояла палка. В последний год у него, вероятно, от непрерывного пьянства болели сосуды на ногах, он стал хромать и ходил с палкой. И тут декан допустил ошибку: вначале посмотрел на палку и только потом попытался схватить ее.

Он успел перехватить палку и переломить ее через колено. Декан закрыл голову руками, ожидая ответного удара, но он сказал:

— Простите меня. Я был не прав и в прошлый раз, и сейчас.

Декан смотрел на него и, по-видимому, от страха не мог понять смысла его слов.

— В прошлый раз я вас шантажировал, а сейчас не сдержался и на оскорбление ответил оскорблением. Простите меня.

Этому его научила Лида. У него возникали конфликты со слесарями, и слесари его могли послать, и он слесарей. Лида научила его извиняться, даже если противник или партнер был не прав, это почти всегда снимало агрессию.

— Ты что, стал верующим? — спросил декан.

— Почему? — не понял он.

— Только верующие все прощают, — пояснил декан.

— Наоборот, я хочу, чтобы вы меня простили. Я был не прав.

— Ладно, — сказал декан. — Я тоже не прав, сам задирался и нарвался. Удачи тебе. Если не получится рядом с Москвой, ты всегда можешь вернуться домой, а здесь мы тебе поможем.

Он получил диплом с отличием, который отличался от остальных синих дипломов темно-красным цветом обложки. Еще он получил ромб — знак об окончании института, или, как его называли, «поплавок» синего цвета с золотым маленьким государственным гербом. Он не удержался и привинтил его к куртке с правой стороны. На «поплавок» обращали внимание девушки. Они знали, что молодой человек с таким знаком получил высшее образование, уже имеет или скоро будет иметь должность и, значит, может жениться и даже содержать семью на свою небольшую, но постоянную инженерскую зарплату.

Перед отъездом в Москву он два дня провел с Мариной.

— Как только устроюсь, я тебя вызову, — пообещал он.

— Ты уже устроен, — возразила Марина. — У тебя есть работа, место в общежитии.

— Именно место, — пояснил он. — Комната пополам с зоотехником. Как только мне дадут комнату, а может быть, и половину коттеджа, а это две комнаты, кухня, прихожая и веранда, ты приедешь ко мне.

— Хотелось бы, — вздохнула Марина.

Она провожала его на вокзал.

Лида его встретила на Ленинградском вокзале, куда приходил поезд из Пскова. Директор совхоза дал свою «Волгу», так что на этот раз не пришлось ехать на электричке.

Практикант-зоотехник в совхоз не вернулся, и ему в общежитии оставили комнату на одного с кроватью, тумбочкой, шкафом, обеденным столом, двумя стульями и даже трельяжем.

Лида помогла ему сложить на отдельной полке его сорочки, повесить два костюма. На окнах не было занавесок, он постелил на полу простыни, и они занялись сексом, или любовью, в разных книгах дают разные названия этому процессу.

Теперь он жил в своей комнате в общежитии и приходил к Лиде два раза в неделю: в субботу после бани и в среду. Его несколько удивило, что в очередную субботу она его пригласила в воскресенье на обед.

— Будут мои родственники, — предупредила она.

Главный ее родственник — директор совхоза, и он почти догадался, о чем с ним будут говорить. В совхозе сдавали под ключ очередной коттедж. Обычно коттедж давали специалисту, если у него была семья не меньше пяти-шести человек, потому что в коттедже было четыре комнаты. Был и другой вариант, когда в коттедж заселяли две семьи, иногда даже мужа и жену без детей, но эта семья подходила под категорию перспективных, в которой рождаются дети.

В воскресенье в костюме и при галстуке, купив три бутылки грузинского вина и пять шоколадок, он пришел в учительский дом.

Директор был с женой, заведующей совхозной библиотекой, в деревне говорили, что библиотеку специально организовали под профессию жены директора. Она была второй женой, моложе директора лет на двадцать, и только что родила дочь.

Лида приготовила бульон с пирожками, в духовке запекла гуся. Кухня в учительском доме была одна на шесть квартир, поэтому все знали, что у нее сегодня важный день, а приход директора совхоза это подтверждал.

Женщины выпили вина, мужчины — водки, закусили селедкой, привезенной из Москвы, и директор приступил к делу, ради которого он пришел на обед к племяннице.

— Через неделю сдаем новый коттедж, — сказал директор.

Он молчал, а директор, его жена и Лида молча смотрели на него, ожидая ответа.

— Вообще-то в коттеджи мы заселяем в основном семейных, — добавил директор.

Он молча слушал. Эту привычку он перенял у отца. Когда у отца не было решения, он молчал до тех пор, пока не находил это решение. Конечно, хорошо бы получить половину коттеджа, привезти Марину, ее можно устроить приемщицей молока, но, чтобы получить половину коттеджа, надо быть семейным, то есть жениться на Лиде. Но она не сказала, что у нее есть ребенок. Он понимал, что она попала в неестественное положение, сразу не призналась, а теперь, когда прошло уже больше года, признаться было еще труднее. С ним происходило нечто похожее, но только в детстве. Однажды, когда он ехал в райцентр на спортивные соревнования от школы, мать дала ему письмо к своей подруге в Иркутск, чтобы он конверт опустил на вокзале, в таких случаях письмо доходило на неделю раньше. Он забыл опустить, решив, что опустит через два дня, когда снова поедет в райцентр на другие соревнования. Но соревнования отменили, он в райцентр не поехал и продолжал носить письмо в кармане куртки, надеясь передать письмо с тем, кто поедет в райцентр.

Мать обнаружила письмо через два месяца и сразу начала кричать. Отец, поняв, в чем суть претензий, сказал:

— Достаточно!

И мать сразу замолчала, потому что отец никогда не повторял дважды, а молча бил ладонью по заднице. Потом она тихо плакала на кухне или во дворе. Еще очень маленьким он спросил ее:

— Очень больно?

— Очень, — призналась она.

Отец посадил его за стол, сел напротив и сказал:

— Запомни! Если взялся что-то выполнить, делай сразу, не откладывая. Если не сделал, сразу скажи, что не сделал, потому что признаваться в несделанном с каждым днем труднее.

Он ждал целый год, что она признается, что у нее есть ребенок, он ждал, что она напишет об этом в письме. Написать ведь легче, чем сказать. Если она не решается сказать о ребенке, мог сказать директор, так, в придаточном предложении, а потом выясняйте сами. Но и директор ничего не говорил, поэтому и он ничего не ответил по поводу коттеджа.

Срок сдачи коттеджа приближался. Он понимал, что директор без профсоюзного комитета выделить коттедж никому не может, и ждал очередного заседания профкома. Один из его слесарей был членом профкома. Профком собрался поздно вечером, потому что заседание не могли начать без доярки, которая была на вечерней дойке, а без нее не получалось кворума.

Уже за полночь слесарь постучал в окно общежития.

— Тебе половину коттеджа выделили, — сообщил он.

— Как все было? — спросил он.

— А как всегда. Встал директор и сказал, что в связи с твоей женитьбой тебе надо дать половину коттеджа.

— И все согласились?

— Не все. Говорили, можешь подождать, что в совхозе без году неделя. А директор им ответил, что ты механик хороший и, если тебя не закрепить, можешь и слинять.

Линять он не собирался. Его позвали в профком и попросили написать заявление.

— Какое? — спросил он.

— В связи с женитьбой прошу выделить мне половину коттеджа.

Он написал не «в связи с женитьбой», а «в связи с изменившимся семейным положением».

Коттеджи казенной мебелью не обставлялись, но ему временно выделили кровать, шкаф, стол, два стула и трельяж.

В каждом новом доме остается много недоделок. Он вставил новый замок, привинтил до десятка крючков в передней, чтобы вешать рабочую одежду, отциклевал пол, покрыл его лаком.

Она мыла, оттирала, помогала расставлять мебель. Подарила несколько хороших кастрюль и сковородок, вероятно, не планировала перевозить сюда свою старую посуду. Глядя на нее, оживленную и радостную, он жалел ее и готов был почти простить ей, что она так и не рассказала ему о своем сыне. Ну, не смогла решиться сразу и сейчас боится, что он не простит обмана и уйдет. И надо помочь ей, сказать, что он все знает и прощает за ее женский страх. Конечно, и у него с нею будут дети, мальчик и девочка, или два мальчика, или две девочки, но рядом всегда будет третий, старший, черненький, если, как говорили, ее первый муж — армянин. И придется каждый раз объяснять, что это его пасынок, или врать, что у него или у нее был вот такой черный цыганистый дед и мальчик пошел в деда, по законам генетики это вполне объяснимо. С этим объяснением будут соглашаться, но не будут верить.