Виталий Рапопорт - Ирландский чай на опохмелку

• Название: Ирландский чай на опохмелку
• Автор: Виталий Рапопорт
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Убей меня, ничего не понимаю. Как могли тетки с пирожками вывести из игры всемогущую партию коммунистов -- это выше моего разумения.

-- Тетки с пирожками, частные рестораны и бордели были побочными последствими закона, не ради них его принимали. Главное в этом акте было разрешение кооперативам брать в аренду государственное оборудование, отдельные цеха и целые предприятия.

-- Ну и что?

-- Ничего, желтые ботинки. Социалистическая система базировалась на общенародной, государственной собственности на средства произодства. Использование этих средств для личной выгоды сурово каралось, вплоть до смертной казни.

-- Ты, надеюсь не одобряешь этой варварской юстиции?

-- Нет, не одобряю, но не про меня речь. В советском катехизисе использование государственной собственности для личного обогащения было одним из самых тяжелых преступлений, смертным грехом. При социализме действовала двойная шкала цен: одна для госпредпрятий, другая для граждан. Границу между этими секторами экономики старались держать на замке. Граждане платили за все вдвойне или втройне, поскольку в потребительские цены включался так называемый налог с оборота. Цены на оборудование и сырые материалы держались на низком уровне, чтобы стимулировать развитие народного хозяйства, однако сии товары не продавались гражданам. Новый закон все поставил с ног на голову. Группа частных лиц, объявив себя кооперативом, могла теперь на законных основаниях взять в аренду у госпредприятия сложнейшие машины за очень скромную плату, потому что аренда исчислялась на основании стоимости этих машин, а она, как я уже объяснил, была искусственно занижена. Но это только начало. Используя по дешевке казенную электроэнергию, казенные помещения и казенные материалы, кооперативы производили дефицитные товары, продававшиеся по ценам, которые недавно были ценами черного рынка. Раньше подпольных миллионеров за то же самое сажали в тюрьму, могли расстрелять. Вдруг все переменилось. Одним росчерком пера Горбачев узаконил черный рынок, не понимая, разумеется, что творит. Новый закон был составлен как приговор социалистической системе. В недрах партии и государства сложилась к тому времени влиятельная фракция, которая, считая крах социализма неизбежным, разработала план присвоения его имущества. Наряду с коопами, происходило также превращение прибыльных отраслей в смешанные предприятия, начали с Газпрома. Партийная мафия сомкнулась с торгово-промышленной, еще недавно дейстовавшей в подполье. После некоторого выжидания и неуверенности кооперативы расплодились, как грибы после дождя. Во время этого пира казнокрадства все, у кого были малейшие связи, принялись безнаказанно наживаться за счет общенародной собственности.

-- При чем тут связи?

-- Связи всегда пригодятся! Чтобы получить в аренду драгоценное государственное оборудование, надо было знать тех, кто им распоряжался. Сами руководители предпрятий обычно не входили в кооперативы, но их нанимали в качестве консультантов, платя огромные гонорары. Раньше партбилет был пропуском к госкормушке. При новых порядках членство в партии стало для кооператоров обузой. Жалко было платить членские взносы с сумасшедших заработков, но, самое главное, зачем отчитываться перед парткомом о том, как ты куешь деньги. На хвосте кооперативного расхищения начался выход из партии, который вскоре стал заметным и массовым.

-- Сергей, ты не мог бы привязать эти захватывающие детали ко времени, а то я малость потерялся.

-- Справедливое требование. Поход против алкоголя -- май 85-го, разворачивание гласности -- май 86-го, закон о кооперативах -- май 87-го года. Странным образом, все в мае. Интересно, что с июля 86-го действовали драконовские правила, направленные против частной торговли. Года не прошло, как развернулись на 180 градусов, дали зеленый свет частным производителям и торговле. Еще одно подтверждение судорожного характера процесса реформ. Горбачев был одержим словом процесс. Его знаменитое выражение "Процесс пошел" странным образом напоминает лозунг ревизиониста Эдуарда Беренштейна "Движение -- все, цель -- ничто", хотя Михал Сергеич вряд ли это знал.

-- Сергей, ты чего замолчал? Ты как себя чувствуешь? Ты, наверно, устал от этих бесед, тебе бы лучше отдохнуть.

-- Моя усталость вековая, историческая, ее никакой отдых не излечит. Остановился я по другой причине. Я только сейчас сообразил, что в своем путаном, спонтанном, без плана, без руля и ветрил рассказе я пропустил, оставил без внимания криминальный сектор экономики.

-- Нет, ты про него упоминал. Про подпольных миллионеров говорил, что с введением горбачевских кооперативов их деятельность стала легальной.

-- Не то.

-- Она не стала, так надо понимать?

-- Я прав, ты получил неправильное представление, то самое, которое все имеют. Де-были какие-то ловкачи, которые тайно изготавливали нейлоновые блузки, плащи-болонья и прочую дефицитную галантерею, продававшуюся из-под полы. Это чушь, чепуха, сапоги всмятку. Слушай и запоминай. Первым делом оговорюсь, что реальных масштабов я не знаю. То, что известно, это, по всей видимости, только верхушка айсберга. Итак, ни для кого не секрет, что в большой советской экономике был целый сектор, находившийся под контролем преступных элементов. Я говорю про сферу распределения, розничную торговлю. Каждый магазин выглядел как государственное предприятие и числился таковым, однако находился в руках преступной шайки, мафии, и функционировал по ее правилам. Продавцы регулярно обмеривали-обвешивали покупателей и платили установленную мзду заведующему секцией или отделом, тот, в свою очередь, отдавал часть добычи директору магазина, который делился с руководством треста. И так далее.

-- Как высоко простиралась эта схема?

-- С точностью сказать невозможно. Если вспомнить милейшего Леонида Ильича, то можно предположить, что до самого верха. Что вся торговая сфера была в руках мафии -- это никто не возьмется оспаривать. В одной внутренней публикации Прокуратуры Союза я сам читал методические указания о том, как документировать хищения в магазинах. Я это потому упоминаю, что явление признавалось массовым, но это только часть картины. Коррупция в торговле шла не только по вертикали, но простиралась также горизонтально, в другие отрасли. Например, торгаши без сомнения платили за то, чтобы товары поступали навалом, нефасованные и так далее. Это факты очевидные, лежащие на поверхности. С другой стороны, целые республики, Узбекистан и Азербайджан, находились под властью мафии. То же самое говорят про Грузию до прихода Шеварнадзе, который будто бы положил конец этому позорному явлению. Хотелось бы в это верить, но недавно я натолкнулся на такой факт: Шеварнадзе стал президентом независимой Грузии при поддержке вора в законе, некоего Джаби Иоселиани.

-- Относительно воров в законе. Ты не мог бы просветить меня малость по их поводу?

-- Борис, такой разговор уведет нас в сторону от темы, а сегодня последний день. Воры в законе -- составная часть мозаики преступных элементов в нынешней России, но не главная и не определяющая. Давай так сделаем. Если останется время, доложу, что знаю по этому поводу. Возвращаемся в русло нашего рассказа. В отношении новостей при Горбачеве был достигнут прогресс, их стало хоть отбавляй. Для примера, в том же мае 87-го года, когда народу даровали кооперативы, в Москве члены погромного общества Память устроили демонстрацию, после чего их принял тогдашний столичный босс Ельцин. В конце месяца юный немец Матиас Руст, беспрепятственно пролетевший через все пояса советской ПВО, приземлился на Красной площади. Этот эпизод показал, что жертвы совнарода ради обороны не пропали даром, они шли прямиком коту под хвост. Излагать все волнующие события того периода у меня нет времени, но две тенденции отмечу. Руководство, Горбачев без устали хватались за новшества, а жизнь в стране становилась день ото дня труднее, хуже. В 88-ом году при дефиците бюджета в 100 миллиардов цены заметно поползли вверх, инфляция достигла 20 процентов. Горбачев, ставший по совместительству председателем Президиума, призвал колхозников заводить частные фермы, но отклик был вялый. В Москве побывал Рейган, власти впервые признали, что с 74-го года страна живет с дефицитным бюджетом, но легче не стало. Сказать по правде, ничего не помогало, но я, кажется повторяюсь. Придумали новый, двухступенчатый, еще более демократический парламент, куда избранные личности вроде Горбачева назначили сами себя в обход выборов, но дефицит продолжал расти. Разразилась забастовка шахтеров, упали цены на нефть, нечем стало платить иностранным поставщикам, стали занимать деньги на Западе. Заседания конгресса народных депутатов показывали по телевидению, интерес публики к новому зрелищу был огромный. Через некоторое время трансляцию прикрыли, потому что никто не работал, но, наверно, были и другие причины. Я был в тяжелой депрессии. Я хотел найти свое место в этой новой нарождающейся жизни, которая мне была не по душе. Я ходил на митинги и междусобойчики, слушал других и объяснял свою позицию, доказывал и спорил, но постоянно было ощущение, что все впустую. В речах о новой России мне слышались другие мотивы, скрытые обертона. Попадались наивные идеалисты, но в огромном большинстве политическую трибуну занимали приспособленцы, ловкачи, наскоро перекрасившиеся циники и карьеристы из КПСС.