Ида Йессен - Азбучная история

• Название: Азбучная история
• Автор: Ида Йессен
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7516-0773-9

«Азбучная история» — один из самых известных романов популярной датской писательницы Иды Йессен. Герой книги, добрый, порядочный человек, очень хочет изменить свою судьбу. Он долго собирается с духом, ломает привычный уклад и полагает, что наконец-то нашел женщину, с которой сможет прожить оставшуюся жизнь. Однако, к сожалению, все его надежды оборачиваются отчаянием, одиночеством и разочарованием.

---

Этот час был первой из четырех больших радостей в жизни Йоакима. Вторая радость — выйти утром из дома, приехать в контору, закрыть за собой дверь и заняться делами. Третья — забрать Дитте из продленки, сидеть рядом с ней в автобусе по дороге домой, меж тем как девочка болтала о том о сем и рисовала на запотевшем стекле, потом сунуть ключ в замок, крикнуть «Привет!», услышать, как Якоб бежит ему навстречу, подхватить мальчугана на руки, прижаться холодной щекой к его теплой, круглой щечке. Четвертая — уйти из дома и под именем Андерса С. Юста водвориться в белой гостинице на Водроффсвай.

Йоаким побывал там уже ровным счетом семь раз.

Свой вылазки туда он планировал заранее. Обилием постояльцев гостиница явно не отличалась, тем не менее номер он заказывал по телефону, заблаговременно. А Сюзанне говорил, что едет на курсы. Углубляться в подробности не было нужды, она подобными вещами не интересовалась. В назначенный день он прямо с утра вырывался на свободу. В папке лежали чистое белье, туалетные принадлежности и хороший роман. С папкой под мышкой он шагал в город. Шел на Стрёйет, заглядывал в магазины, покупал разные мелочи. Пачечку хорошего чая, коробку пирожных в кондитерской. Еженедельник, а не то и журнал по убранству жилища. Букет красных тюльпанов. Затем шел в гостиницу, располагался в заказанном номере. Окружал себя домашним уютом. Доставал из мини-бара стакан, ставил в него цветы, заваривал чай, убирал белье в комод, а роман клал на письменный стол. Напускал воды в ванну и лежал там этак полчасика, довольный, праздный. Пар наполнял маленькое помещение. Он поднимал руку, смотрел на красную распаренную кожу. Я могу думать о чем заблагорассудится, говорил он себе. О чем угодно. Здесь нет никого, кроме меня, Йоакима.

И он думал о своенравной пятнистой собаке, которую держал в детстве.

Йоаким появился на свет, когда родителям было уже за сорок, — поздний и единственный ребенок в семье. Тихий, спокойный. Остальные дети на их улице, застроенной виллами, играли на опушке рощи в футбол или в прятки, а он предпочитал сидеть в комнате — играл в конструктор «Меккано», читал про Вторую мировую войну, собирал телеграфный аппарат Морзе, который в конце концов действительно заработал и стал для него поистине безумным увлечением. От родителей требовалась готовность отвечать на все его многочисленные депеши, а ведь общение по телеграфу отнимало массу времени. Битых полчаса пройдет, пока спросишь, надо ли выпить какао и можно ли посмотреть по телевизору «Господа и слуги»[3]. Нередко отец с матерью не понимали, чего он от них хочет, и отвечали совершенно невпопад: «Надень зеленые» или «Нет, это в будущий вторник». Приходилось снова идти к аппарату и сперва объяснять, что они недопоняли, а потом повторять вопрос. Так проходил не один час.

Родителям, однако, хотелось, чтобы он завел друзей среди сверстников. И они пытались выпроводить сына на улицу, к другим детям, говорили: «Пойди поиграй с ними. Смотри, как там весело». Когда после долгих увещеваний дверь за ним в конце концов закрывалась, оба испускали облегченный вздох. Но, глянув в окно, обнаруживали, что их отпрыск отошел от садовой калитки всего-то на метр-другой. Стоял там и смотрел, лишний, недоверчивый, не замеченный другими детьми, которые носились по улице, гоняя блестящую консервную банку.

Когда Йоакиму сравнялось одиннадцать, родители решили подарить ему собаку. Однажды воскресным утром все втроем поехали в Сёллерёд, где, судя по объявлению в газете, некое семейство предлагало на продажу щенков. Их провели на кухню, закрыли дверь. Возле батареи стояла громадная собачья корзина, а на полу кишели маленькие пятнистые щенки. Штук восемь или девять. Йоаким был совершенно ошеломлен. Он сел прямо на пол, и щенки тотчас принялись лизать ему руки и лицо. Тыкались в него влажными мордочками, скребли лапками по штанинам, сновали по нему и лазали. А один немедля куснул за руку. Правда, совсем не больно, и Йоаким позволил ему кусаться сколько влезет. Только смеялся все время. Редко он бывал так счастлив. Словно вдруг разом оттаял. Родители переглянулись.

«Ну что ж, Йоаким. Пожалуй, это как раз то, что нужно, — немного погодя сказала мама. — Остается только выбрать».

«Верно, — кивнул отец. — Так какого берем?»

Йоаким в замешательстве посмотрел на них, на коленях у него барахтались щенки.

«Я не могу выбрать, — сказал он. — Они, конечно, разные, но все ужасно милые. — Он уткнулся в загривок первого попавшегося щенка, втянул воздух. — И пахнут так приятно».

«Выбирай любого, который тебе больше нравится, — сказал отец. — Как насчет вот этого забавного толстячка, который крепко спит, невзирая на шум? Или, может, этого, с черным ушком? Или этого, который уютно устроился у тебя на коленях?»

Йоаким задумался. Наконец мама сказала:

«Прежде всего тебе нужна здоровая, веселая собака. Энергичная, живая. На твоем месте я бы взяла того щенка, который только что кусал тебя за руку. Это добрый знак».

«Правда?» — спросил Йоаким.

«Правда», — твердо ответила мама. На том и порешили.

Каждый день он с нетерпением ждал конца уроков, со всех ног спешил домой и, едва открыв дверь, устремлялся к щенку, который летел ему навстречу. Оба затевали игры и возню прямо в передней. Йоаким хватал щенка за шкирку, где кожа лежала свободной складкой, словно рассчитанная на вырост, встряхивал его, тормошил, а Пятнаш тявкал, служил, плясал вокруг. Тыкался мягкой, влажной мордочкой мальчику в ухо, нюхал, а Йоаким, обхватив его обеими руками, падал навзничь, увлекая его за собой. Пятнаш не отходил от него ни на миг. Тосковал, когда Йоаким утром уходил в школу, и часами скулил в запертом доме. Йоаким гулял с ним несколько раз в день, старался приучить идти рядом. Но Пятнаш самовольничал. Тащил Йоакима за собой куда хотел, и тот, выписывая зигзаги, бежал следом, громко смеясь, совершенно счастливый, что на поводке у него этот мягкий зверек, будто рыбка на крючке.

Рос Пятнаш с невероятной быстротой. Хвост вытянулся, изогнулся колечком. Лапы тоже стали длиннущими. Морда заострилась треугольником. Родители пришли к выводу, что он явно помесь, дворняжка. Скоро Пятнаш, стоя на задних лапах, легко мог положить передние Йоакиму на плечи. Но от щенячьих замашек не отказался. Каждый день, когда Йоаким возвращался из школы, пес караулил у входа и радостно на него наскакивал. Правда, теперь это было не так уж весело и приятно. Честно говоря, даже больно. Когти Пятнаша оставляли на груди Йоакима длиные красные царапины, а когда он по привычке прихватывал руку мальчика зубами, то прокусывал кожу — зубы-то стали куда острее. Йоаким ходил весь в ссадинах и ушибах. Он по-прежнему каждый день выгуливал Пятнаша, но теперь на другом конце поводка был уже не мягкий невинный кутенок. Пятнаш целиком взял бразды правления в свои лапы. Мог внезапно броситься на мостовую, чуть не под колеса машин, потому что в нем проснулся охотничий инстинкт и он шел в атаку на все, что двигалось. Гудки клаксонов резали уши, парализовали Йоакима. Подобные инциденты выбивали мальчика из колеи, лишали уверенности. Но отцу с матерью он ничего не говорил. Незачем поднимать шум. В глубине души он знал, что жизнь Пятнаша в его власти. Расскажи он, что не справляется с собакой, родители — конечно, по некотором размышлении и предоставив Пятнашу возможность исправиться — непременно его усыпят. Поэтому Йоаким отмахивался от всех этих неприятных моментов, ведь он по-прежнему любил Пятнаша, а главное, Пятнаш по-прежнему любил его. И выходки свои пес устраивал не со зла. Просто не умел по-другому. Так разве можно повернуться к нему спиной? Плюнуть ему в морду? Послать к черту? Нет, Йоаким так не мог. Любовь Пятнаша налагала на него обязательства. И мало-помалу обернулась тяжким бременем. Возвращаясь из школы домой, Йоаким теперь останавливался на крыльце и собирался с духом, прежде чем открыть дверь и тихонько юркнуть в переднюю. Но Пятнаш всегда слышал его и кидался навстречу. Йоаким пробовал игнорировать его. Перестал с ним возиться, просто спихивал на пол. Не разговаривал с ним, как раньше. И что же? Все без толку. Охотничий инстинкт заставлял Пятнаша наскакивать на Йоакима, как только тот появлялся в поле его зрения. Пес хватал мальчика за щиколотки, прыгал, увивался под ногами, не давая буквально шагу ступить. Просто дойти от комнаты до кухни за стаканом молока — уже сплошной стресс. Йоаким начал увиливать от ежедневных прогулок. Из-за их опасности. Но родителям по-прежнему ничего не говорил, запирал Пятнаша в саду, и всё. В один прекрасный день он заметил в заборе дыру, достаточно большую, чтобы Пятнаш мог сквозь нее протиснуться, однако предпринимать ничего не стал. Решил подождать. Порой, глядя в сад через стеклянную дверь террасы, он нигде не видел Пятнаша и думал: ну вот, сбежал. Но стоило ему немного погодя тихонько, приличия ради, позвать собаку, как Пятнаш в ту же секунду словно из-под земли вырастал, с восторгом ощерив пасть в предвкушении подачки и развесив на острых клыках струйку слюны.