Пьер Сиприо - Бальзак без маски

• Название: Бальзак без маски
• Автор: Пьер Сиприо
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02516-4

Книга Пьера Сиприо — подробное исследование жизни и творчества классика французской литературы Оноре Бальзака, со всеми взлетами и падениями этого трезвомыслящего романтика и возвышенно влюбленного ветреника. Особенно подробно автор повествует о последней, роковой страсти Бальзака и ее предмете — надменной полячке, практичной и рассудительной Еве Ганской, не сумевшей оценить обращенного к ней чувства столь неординарного человека, каким был Оноре Бальзак.

---

Увидев юного графа, потомка царицы, Бальзак пришел в крайнее изумление от его золотушного вида. Граф был красивым молодым человеком, с голубыми глазами, правильными чертами лица, блондинистой бородой, но создавалось впечатление, что он едва оправился от болезни: бледный, глаза воспалены, губы опухли. К тому же он страдал желудочными расстройствами.

Анне, избалованной и легкоранимой девушке, вскоре начнут доставлять страдание манеры Георга, который не отличался «ни учтивостью, достойной его положения в обществе, ни приветливостью знатного вельможи». Бальзаку оставалось лишь развести руками. Он сожалел, что в жизни юного графа не было пожилой сладострастной светской дамы, которая научила бы его искусству нравиться женщинам. В Польше госпожи де Берни, эти «няньки-любовницы», встречались крайне редко.

В конце концов Бальзак нашел Георга занятным: тот неплохо рисовал и страстно увлекался коллекционированием раковин и насекомых. Он — «сумеречная-чешуекрылая-жесткокрылая бабочка, но, надеюсь, не ископаемая». Ласковее насмехаться невозможно.

После Санкт-Петербурга Бальзак встречался с Евой лишь в присутствии Анны. Но теперь Анна была помолвлена, и, когда она выйдет замуж, Бальзак безраздельно завладеет Евой.

На востоке Европы родители и дети долго живут под одной крышей. Еще несколько лет за Бальзаком будет следовать эскорт во главе с будущим зятем.

11 мая семья в полном составе покинула Дрезден и отправилась на воды Бад-Хомбург, в небольшой городок, расположенный недалеко от Франкфурта. В конце мая Ева Ганская решила переехать в Канштадт, пригород Штутгарта. Ей приходилось все время давать отпор домогательствам Оноре: «Канштадт — это лакомства на десерт, это гурман, безуспешно старающийся привыкнуть к утонченной гастрономии».

В конце июня Ева и Анна согласились провести месяц в Париже. Для того чтобы успокоить Еву, Бальзак принялся за методичные подсчеты. Ева должна была дать ему 6 тысяч французских франков золотом. Он также изучил расписание дилижансов и составил туристский маршрут вдоль берегов Луары ради посещения замков и долины Роны.

В один из июньских дней граф Гийом Вюртембергский, троюродный брат короля Вюртемберга Вильгельма I, пригласил Еву и Оноре. Год спустя Бальзак вспомнил об этом приеме в замке Лихтенштейн, современном замке, возведенном вблизи Ройтлингена. Бальзак подарил графу экземпляр «Человеческой комедии», принеся извинения за громоздкий пакет, содержащий произведение «устрашающих размеров».

В 1846 году Оноре был уверен в своей неминуемой свадьбе с Евой и считал, что принц, выступив в роли свидетеля, оказал бы ему великую честь.

В Кёльне семья присутствовала на представлении «уличных акробатов» Теофиля Дюмерсана и Шарля Варена. Этот спектакль Бальзак уже видел в 1831 году в театре «Варьете». Анна сочла, что Бальзак похож на Бильбоке, который так и сыпал каламбурами. С тех пор Бальзак превратился в Бильбоке, Эвелина — в Аталу, Анна — в Зеферину, а Георг — в Грингале.

ЕВА И ОНОРЕ ОТПРАВЛЯЮТСЯ ВО ФРАНЦИЮ

Бальзак обрел неожиданного союзника: Анна горела желанием увидеть Париж. Как быть? Путь в столицу демократов был заказан для подданных царя. Правда, можно было въехать во Францию инкогнито: в Страсбурге не слишком внимательно проверяли паспорта. Ева превратилась в сестру Бальзака, Анна стала его племянницей.

В Париже Ева только и думала о том, как бы заставить Бальзака распрощаться с улицей Басс, иначе говоря с экономкой Луизой де Брюньоль, чтобы вернуть его в лоно более последовательного целибата.

Квартира на улице Басс была снята на имя домоправительницы. Выгнав ее, Бальзак неминуемо оказался бы без крова. Он не мог купить дом, не удовлетворив кредиторов, преследовавших его по пятам. Где питаться? Где работать? Кто станет делать покупки, носить рукописи в типографию и редакции газет? До сих пор Бальзак был если не рабом Евы Ганской, то рабом своего творчества.

Причины комедии, которую он вот уже в течение пяти лет ломал с любовницей-экономкой, были хорошо известны. Так больше продолжаться не могло. Ева хотела жить с Бальзаком тогда, когда ей это было бы угодно, а когда ее нет рядом, пусть он будет один.

До появления Евы и ее дочери в Париже Бальзак пытался усыпить бдительность Луизы де Брюньоль: Вы, «наделенная все той же ласковой и доброй душой», постараетесь снять квартиру на свое имя, поскольку у дам не будет паспортов. «Госпожа Ганская теперь хочет, чтобы там и для меня была комната, в которой я мог бы поселиться. Все это надо хранить в строжайшем секрете».

Госпожа де Брюньоль исправно выполнила поручение — подыскала квартиру на улице Тур. В нее она перевезла мебель и ковры, хранившиеся в чуланах квартиры на улице Басс.

Ева, жившая в Польше в окружении многочисленной челяди, не захотела иметь прислугу в Париже. На сей счет у Бальзака имелась своя теория: в былые времена кухарки, покупая провизию, обсчитывали хозяев, «чтобы приобрести лотерейный билет. Теперь они выгадывают 50 франков, чтобы поместить их в сберегательную кассу». Ева не хотела также посещать парижские рестораны, где собирались польские эмигранты, поскольку это могло ее скомпрометировать. Обедать дамы собирались на улице Басс.

Эвелина не забыла о своем желании принять постриг. Парижская толпа, где смешались грубые рабочие и самодовольные и легкомысленные ветреники, внушала ей ужас. Она выезжала в свет лишь в случае крайней необходимости. Чтобы доставить удовольствие Анне и содействовать расширению ее кругозора. Госпожа де Брюньоль подписалась на «Антракт» на имя господ Полини, проживавших на улице Тур, в доме 18.

Когда Бальзак скрывался в квартире портного Бюиссона на улице Ришелье, он пристально наблюдал за жизнью бульваров. Его рассказы доставляли удовольствие Анне. Он завел об этом речь еще и потому, что в 1844 году ему представилась возможность привести в порядок свои парижские воспоминания для создания новеллы «Комедианты, неведомо для себя».

Бальзак был непревзойденным рассказчиком всяческих историй о парикмахерах. Они еще не превратились в мастеров по уходу за волосами, но уже стали директорами парикмахерских салонов. Самым известным из них был мастер Мариюс. Он первым создал школу. Парикмахеры, которые обучались у него, прикрепляли к витринам табличку «ученик Мариюса». Его парикмахерская была одновременно и музыкальным салоном: там играл квартет или пели певцы. Мариюс добился для себя монополии на парики, подобно тому как несколько бакалейщиков владели монополией на трюфели. Те, кого называли покупателями, после 1830 года превратились в клиентов. Словари еще долго будут отказывать слову «клиент» в праве на существование. «У торговца есть покупатели, а не клиенты», — настаивал «Литтре». У той Франции, которая еще не предала забвению гуманизм, слово «клиент» пробуждало в памяти образ бедного гражданина Рима, вверявшего себя покровительству богатого патриция.

Мозольные операторы также превратились в весьма значительных особ. Бальзак был знаком с одним из тех, кто «срезал мозоли по предварительной записи». Он походил на Марата и страстно мечтал о новой революции, еще более кровавой, нежели революция 1793 года.

В 1845 году торговля под навесами и в мелких лавочках, которую Бальзак так любил, поскольку она придавала достоинство его предкам Саламбье, зажиточным торговцам из квартала Марэ, исчезла в Париже, уступив место первым крупным магазинам. Торговый дом «Труа-Картье» являл собой дворец, где царила гармония мрамора, дерева, зеркал и разрисованных фарфоровых ваз. Как только покупатель переступал порог магазина, продавец, которого теперь называли «торговым служащим», сразу же вручал ему «проспект» — еще одно новое словцо, — с помощью которого тот узнавал, что находится в продаже. Уходя, клиент получал уже не список того, за что должен, а «счет-фактуру».

Во время обедов на улице Басс у Евы Ганской было достаточно времени, чтобы наблюдать за госпожой де Брюньоль, жившей там словно у себя дома. Ева изъявила горячее желание, чтобы госпожа де Брюньоль съехала как можно скорее. Оноре все понял. Он присмирел и в письме от 16 декабря 1845 года попытался успокоить Еву: «Не стоит волноваться из-за экономки. Я ее выгнал. Все улажено. Участь ее решена. Она попросила позволить ей навещать меня. Я ответил: „Никогда“».

С 15 июля по 30 августа Ева, Оноре и Анна жили в Фонтенбло, затем в Руане. Это было началом длительного путешествия по Франции, Голландии, Бельгии.

13 декабря, когда Бальзак перебирал в памяти все посещенные города, воспоминания роем теснились в его голове. Он насчитал 23 города и для того, чтобы не перепутать их, придумал герб для каждого: «Петербург — манящий к себе палец. Дрезден опирается на виолу. Канштадт сидит в кресле. Карлсруэ держит саблю. Фонтенбло сжимает факел. Бурж опирается на золотой шар. Тур протягивает три миндаля. Блуа держит грушу. Париж сжимает в руках пять корон. А Пасси, Фонтенбло! Это гений Бетховена, это возвышенное! Брюссель достоин Канштадта и нас. Это триумф двух соединившихся нежностей». Были еще Баланс и Седлиц, где Бальзаку пришлось пить целебные воды, чтобы унять приступ колики.