Пьер Сиприо - Бальзак без маски

• Название: Бальзак без маски
• Автор: Пьер Сиприо
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02516-4

Книга Пьера Сиприо — подробное исследование жизни и творчества классика французской литературы Оноре Бальзака, со всеми взлетами и падениями этого трезвомыслящего романтика и возвышенно влюбленного ветреника. Особенно подробно автор повествует о последней, роковой страсти Бальзака и ее предмете — надменной полячке, практичной и рассудительной Еве Ганской, не сумевшей оценить обращенного к ней чувства столь неординарного человека, каким был Оноре Бальзак.

---

В «Письме к Нодье», написанном в 1832 году, Бальзак сообщал, что отдал в переплет труды Сведенборга. Творчество Сведенборга вселило в него уверенность в том, что сказочный мир существует, что он предшествует всякому созиданию и что сам он, Бальзак, возможно станет его посредником.

Сведенборг родился в Стокгольме в 1688 году, умер в Лондоне в 1772-м. Этот человек сумел «продырявить» небо и невооруженным глазом увидеть его костяк, каркас, те связи, флюиды и соприкосновения, что объединяют его с землей. Небо населено ангелами. Ангелы — это человеческие существа, происходящие из материального мира, в котором они жили, страдали и любили. Завершив свое пребывание на земле, они возвращаются в мир духов, эту «прихожую» Неба. Небо, по Сведенборгу, это и есть божественный человек; именно там мы и обретем жизнь вечную в духовной оболочке. Это не что иное, как исполнение слов Христа: «Истинно говорю тебе, будешь со мною в Раю». По воскресении человеческие создания сохраняют свой духовный облик, но теряют плотские останки, которые достаются червям или обращаются в прах. Поэтому на Небе не тесно.

Больше всего в Сведенборге Бальзаку нравился его рационализм.

Сведенборг — это северный Леонардо да Винчи. В юности он усвоил, что все свойства материи основываются на математических или механических принципах. Он был инженером, гидравликом и металлургом, руководил научным журналом и активно работал в шведском парламенте. Сведенборг оставил чертежи огнетушителя, механической повозки, подводного корабля, летающей машины. Свои проекты он зарегистрировал в Дании, Англии, Голландии, Франции и Италии.

Такой человек, полагал Бальзак, не может опуститься до вздорных сказок. Мир он рассматривает с двух позиций, эмпирической и мифической. Последняя выражает поиск Богом душ, принадлежащих ему в силу притяжения, представление о котором дают электричество или магнетизм. Именно в состоянии сна возможно наиболее глубокое проникновение этого внутреннего мира, отдающееся многократным эхом. Вот откуда интерес Бальзака к лунатикам и то значение, какое он придавал снам.

Немало писателей-романтиков верили в способность художника говорить о Небе и о бесконечности с такой же уверенностью, с какой другие рассказывают о Вене и ее жителях. Это и есть ясновидящие. Властителем их дум был в то время Фридрих Вильгельм Шеллинг (1775–1854), этот прусский Виктор Кузен, с сочинениями которого они знакомились непосредственно или в пересказе: «То, что мы называем природой, есть поэма, полная тайного смысла. Если бы можно было разгадать эту загадку, мы бы услышали об одиссее духа со всеми его чудесными заблуждениями, с поиском себя и бегством от себя».

Начиная с «Философских этюдов», написанных между 1818 и 1822 годами, и со «Столетнего старца», написанного в 1822 году, самобытность Бальзака проявилась именно в попытке разгадать эту загадку.

Обычная жизнь стремится к обладанию, следовательно, к действию. Это и есть жизнь отдельного существа, подверженная метаморфозам и смерти. Такова жизнь Валантена из «Шагреневой кожи». Жизнь же художника или философа протекает вне времени. Вещи и события он воспринимает так же, как бегущие по небу облака. Многоцветные состояния, сменяющие друг друга, не разрушают его, являясь лишь разными формами мира, но не изменениями его сущности.

В Предисловии к «Мистической книге» Бальзак пытается придать этому мистическому учению иллюминатов религиозную основу. Начиная со священных индийских книг и кончая Сведенборгом, все мистики говорят одно и то же: чтобы почувствовать бесконечность, незачем стараться переплыть море: достаточно охватить его единым взором.

Бальзак не питал иллюзий относительно тех, кто будет читать эти книги: «В Париже ангел имеет все шансы сделаться персонажем балета […]. Я никогда не рассчитывал на успех. Эти книги я пишу для себя».

Бальзак уверен, что подобные озарения в жизни необходимы, чтобы заполнить собой «чудовищный разрыв между нами и Небом». Бальзак-писатель мечтает о произведении, которое стало бы спасительным: человек, вышедший из безгрешного мира, должен туда вернуться.

И дверь приоткроет радостный ангел,
Чтоб новую жизнь вдохнуть
В потускневшие зеркала и угасшие огни.

Никому лучше Бодлера не удалось выразить все богатство внутреннего мира писателя, внемлющего ангелам.

На самом деле Бальзака более всего интересовала общая организация жизни. Отдельные ее формы благотворны, и он стремился приблизить нас к ним. Другие не вызывали ничего, кроме отвращения, и он старался их от нас отдалить. Таким образом, писатель вступил в своего рода бой, участником которого предлагалось стать и его читателю.

ЧИТАТЕЛЬНИЦА

Вот светит звезда… Вот она погасла, и сейчас же зажглась вторая, словно посылая с другого края неба свой ответный безмолвный сигнал…

Клодель

Урожденная Эвелина Ржевуская, будущая госпожа Ганская, появилась на свет на юге Украины, в Одесской губернии, ранее принадлежавшей Польше, в имении и замке под названием Погребице. Замок, стоявший на берегу пруда, выглядел волшебно: с его главной башни открывался вид на восемнадцать тысяч гектаров пшеничных полей — целый океан, колеблемый ветрами. Внутреннее убранство замка с обилием роскошной мебели и картин кисти Тициана, Греза и Лоуренса впечатляло не меньше.

Семья Эвелины сыграла немалую роль в истории Польши: в конце XVII века ее дядя стоял во главе десятитысячного войска.

В побежденной Польше всем этим бывшим генералам, государственным деятелям или посланникам оставалось лишь вести сугубо частную жизнь, отсиживаясь в своих имениях.

Тем не менее они много путешествовали по Европе, в основном по Австрии, Швейцарии и Италии. В ранней юности Эвелина, в полном соответствии с требованиями европейского образования, вела дневник, в который заносила все свои впечатления.

Ржевуские благосклонно относились ко всему новому. У себя в замке они охотно принимали теософов и вели с ними долгие беседы о кометах, звездах, ангелах, конце света, то есть апокалипсисе, которому суждено стать началом нового мира.

Самым известным из всех «магов» был некто Пешиньский, наизусть цитировавший Парацельса и Альберта Великого. Еще в 1811 году Пешиньский прочел на небесах знамение о скором падении Наполеона и конце Царства Польского. С интересом внимали обитатели замка и другому теософу, Стржижевскому, этому польскому Сведенборгу, которому являлись Пресвятая Дева и ее Сын и по-свойски диктовали тексты молитв.

Воспитанная нянями, с их неисчерпаемым запасом волшебных сказок и песен, Эвелина с легкостью открывала сердце миру мистики.

В одном из первых своих писем к Бальзаку Ева намекнула о своей юношеской любви к кузену Фаддею Вылежинскому, который в «Фальшивой хозяйке» превратился в Фаддея Паза. «Я отдала свое сердце и душу, и я одинока».

Молодая девушка из аристократического семейства должна выйти замуж либо за аристократа еще более высокого полета, либо за очень богатого человека, собственным именем поднимая престиж его «дома».

Венцеслав Ганский, родившийся в 1778 году, был на 22 года старше Эвелины. Он полюбил в ней ребенка, она в нем — отца. Владения Ганских были огромны: 21 тысяча гектаров земель, три тысячи душ крепостных. Их состояние оценивалось в 10 миллионов рублей. Их усадьбу с парком в Верховне, украшенную коринфскими колоннами, Бальзак посетил в 1847 году: «Это Лувр, это греческий храм!»

Мягкие ковры, шкуры белых медведей перед огромными каминами, невероятных размеров зеркала эпохи Возрождения, в которых привыкаешь видеть собственное отражение, наконец три сотни безмолвных и вышколенных слуг, — в такой обстановке жила Эвелина.

Часы, не занятые приемом гостей, распоряжениями по дому или парку, большую часть года покрытому снегом, инеем и льдом, графиня Ганская посвящала чтению. В 1853 году Шарль Пипар написал картину «Читательница», на которой мы видим Эвелину, уже ставшую вдовой Бальзака, с книгой на коленях. Она читает, как читали во времена Абеляра, учась и комментируя прочитанное. Читать — значит давать пищу разуму, более того, читать — значит обращаться к Богу с просьбой указать нужное направление мысли, которое и должно руководить чтением. Эвелина не просто читала, она делала пометки. Выписывала отдельные фразы Гюго, Ламартина, Местра или блаженного Августина. Польских поэтов приходилось читать тайком. В 1829 году Адаму Мицкевичу, главе «школы Вильно», пришлось эмигрировать. Николай I запретил даже произносить это имя, не говоря уже о том, чтобы упоминать его в письмах.

Восстание подхорунжих польской армии, вспыхнувшее 29 ноября 1830 года, хотя и было заранее обречено, никого не оставило равнодушным. «Варшава — наша», — пишет Бальзак. В битве под Остроленкой восставшие потерпели сокрушительное поражение. Начались жестокие репрессии.