Пьер Сиприо - Бальзак без маски

• Название: Бальзак без маски
• Автор: Пьер Сиприо
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02516-4

Книга Пьера Сиприо — подробное исследование жизни и творчества классика французской литературы Оноре Бальзака, со всеми взлетами и падениями этого трезвомыслящего романтика и возвышенно влюбленного ветреника. Особенно подробно автор повествует о последней, роковой страсти Бальзака и ее предмете — надменной полячке, практичной и рассудительной Еве Ганской, не сумевшей оценить обращенного к ней чувства столь неординарного человека, каким был Оноре Бальзак.

---

Ему хотелось бы говорить с Ганской на совсем другом языке, созданном для радости бытия и для сладострастия. Но этого итальянского языка Ева Ганская не поняла бы: «Здесь вы вовсе некомпетентны, и я объясню вам почему». Этому объяснению он посвятит целый роман.

«Массимила Дони» была написана в первоначальном варианте с 12 мая по 10 июня 1837 года, в ноябре переработана, а окончательно завершена в 1838 году.

Эмильо Кане-Мемми, будущий князь Верезе, живет в Венеции, на канале Гранде. Он лишился состояния, и опустевший дворец превратился для него в тюрьму. Он любит платонической любовью Массимилу Дони, связанную фиктивным браком с другим человеком. Ее эта ситуация вполне устраивает, ибо «любовную страсть» ей заменяет религия.

Бальзак стал любовником графини Гидобони-Висконти по двум причинам. Во-первых, ему просто хотелось счастья, а во-вторых, он рассматривал эту связь как своего рода месть Еве Ганской, державшей его на расстоянии. Точно так же герой «Массимилы Дони» Кане-Мемми, неврастеничный юноша, влюбленный в замужнюю даму, на взаимность которой ему не приходится рассчитывать, поддерживает связь с известной и хорошенькой певицей, некоей Тинти. Тинти так хороша, что ради ее расположения «многие согласились бы сломать себе шею».

Но если Бальзак всячески скрывает свою тайну, то его герой больше озабочен нравственным аспектом ситуации и горько корит себя за то, что наслаждается плотскими радостями с Тинти, тогда как душа его стремится к Массимиле. Молодой человек так страдает, что делится своей тайной с другом, который предлагает ему простое и легкое решение. Действие романа происходит в Венеции, городе карнавалов. Другу удается убедить Массимилу одеться на костюмированном балу в такое же платье, как у Тинти. Кане-Мемми, не заметив подмены, ушел с бала с той, кого считал настоящей Тинти, а утром проснулся в объятиях Массимилы, которая еще и забеременела. «Все шедевры итальянского искусства сбежались к ложу Массимилы Дони и оплакивали ее».

Ева Ганская назвала новеллу «непристойной».

После публикации «Массимилы Дони» вся польская колония в Париже стала смотреть на Бальзака косо. Его появление в Опере в ложе Гидобони-Висконти «суровая тетушка» Розалия Ржевуская сочла «скандальным».

После Женевы Оноре и Ева поклялись друг другу в чистой любви. Бальзак выразил свое понимание такой любви, создав «Серафиту». Зато Феликс де Ванденес, который любит мадам де Морсоф целомудренной любовью, охотно поддерживает связь с леди Дадли. Душа душой, а тело телом… Однако Бальзак не желал и дальше жить двойной жизнью. Еве Ганской, вслед за Массимилой Дони, пора было стать для него настоящей женщиной.

СЕМЕЙНЫЕ ЗАБОТЫ

Вернувшись в Париж 3 мая 1837 года, Бальзак еще не знал, где будет жить. Новая поездка в Турень представлялась ему нереальной. Он намеревался устроить себе жилье в Пуасси, где у Огюста Белуа имелся небольшой дом. Подумывал он также и о том, чтобы снять квартиру в Севре. Выехав за пределы департамента Сена, Бальзак становился недосягаем для закона, по которому ему, как повторно уклонившемуся от несения службы в национальной гвардии, полагалось многомесячное тюремное заключение.

18 сентября под именем Сюрвиля Бальзак снял квартиру в Севре, в доме 16 по улице Виль-д’Аврей. Годом позже, с 20 июня по 10 июля 1938 года, он занялся покупкой в рассрочку небольшого имения Жарди, примыкавшего к парку Сен-Клу и расположенного на холме, возвышавшемся над Виль-д'Аврей.

За время своего трехмесячного отсутствия Бальзак успел настроить против себя всех своих родственников. Мать засыпала его жалобными письмами, в которых умоляла: «Сынок, хлеба!» Действительно, вот уже два месяца, как Лора де Бальзак, покинув свою квартиру в Шантильи, перебралась жить к дочери, Лоре Сюрвиль, где стала нахлебницей «доброго зятя». Лора Сюрвиль также полагала, что брату следовало бы помочь ее мужу с устройством его чудесных каналов, вместо того чтобы заниматься улаживанием наследственных дел Гидобони-Висконти.

Бальзак и сам чувствовал себя виноватым. Он ничего не посылал матери с 1 апреля 1835 года, а ведь ее пенсию иначе как милостыней и назвать было нельзя: она получала всего по 200 франков в три месяца. Мать злилась на него и по всякому поводу поминала недобрым словом его расточительные привычки: любовниц, трости, перстни, столовое серебро, мебель…

Лора Сюрвиль поддерживала мать и даже высказала следующее мнение: «Мой муж — гораздо более великий человек, чем Оноре».

«Я принадлежу к семье, члены которой напрочь лишены родственных чувств», — сокрушался Бальзак, напомнив Еве Ганской слова, сказанные ему когда-то мадам де Берни: «Вы — цветок, выросший на навозе».

И все же несколько недель Бальзак посвятил Сюрвилю и его каналам. В 1820 году во Франции, согласно плану Бекея, предполагалось проложить десять тысяч километров водных путей. Впервые в истории государство допустило к участию в сооружении каналов частные общества, основанные на французском и иностранном капиталах.

Таких обществ расплодилось немало, но ни одно из них не было по-настоящему солидным. Июльская монархия выделила на сооружение каналов 341 миллион франков, тогда как во времена Второй империи на строительство железных дорог будет затрачено 9 миллиардов франков. Что до Сюрвиля, то он представил свои расчеты в так называемое Общество четырех каналов (Бретань, Луара, Нивернэ, Берри). Однако как бы убедительно Сюрвиль ни говорил, какие бы планы ни составлял, он оставался всего лишь скромным инженером, и его инициативы наталкивались на сопротивление всевозможных комиссий, занятых в основном отчетами и докладами в министерство и палату. Ничего удивительного, что его проект, суливший «шестикратную прибыль», в итоге провалился.

На злоключениях Сюрвиля Бальзак построил сюжет своего романа «Служащие».

Он пообещал представить его в редакцию «Пресс» к июлю 1837 года. «Служащие» и в самом деле увидели свет с 1 по 14 июля, следовательно, работа над романом заняла шесть недель.

В набросках существовал замысел и еще одной вещи. «Высшая женщина» в какой-то мере описывает Лору Сюрвиль, вернее, представление Лоры о самой себе. Главного героя «Служащих» зовут Рабурден. Это набожный монархист, преданный общественным интересам, но в то же время «немного узколобый и не слишком любезный». Мало того, что его порывы сдерживает «паралич администрации», на него постоянно давит собственная жена, выдающая ему из месячного заработка всего 30 франков: «В Париже почти все жены так поступают со своими мужьями, и те покоряются из боязни прослыть чудовищем».

Как пробиться в управленческую среду и добиться там успеха? Бальзак хорошо помнил, как сражался его отец с тупоумием чиновников. Для того чтобы немного освежить свои воспоминания, он изучил несколько трудов, которые, впрочем, не повлияли на его собственные оценки.

Во времена Империи управленческий аппарат, наэлектризованный энергией Наполеона, превзошел самое себя, однако в дальнейшем он вступил в пору упадка. Начиная с Людовика XVIII административные посты все множились, при том что жалованье чиновников все уменьшалось. Служащие органов администрации постепенно превратились в клиентов режима. В конце концов правительство было вынуждено содержать целую армию «управленцев», а министры и депутаты продолжали выбивать все новые теплые местечки «для своих».

Многочисленные чиновники, составлявшие нижнее звено управленческого аппарата, попали в полную зависимость от «окошка в приемной», которое предоставляло неограниченные возможности для всяческих манипуляций. Человек мог с блеском закончить учебное заведение, мог выиграть какой угодно конкурс, его могли переполнять выдающиеся идеи, — но миновать «окошко» он не мог. Министр и те, кто входил в кабинет, взяли себе за правило никогда не отвечать ни на какие письма. Этих людей главным образом занимало устройство собственных семейных дел. Пристроить брата в посольство, зятя — в казначейство, старшего сыночка определить в префектуру, младшенького — в консульство, а племянника — хотя бы в окружное налоговое управление… Где уж тут выкроить время для назойливых посетителей, которые всё идут и идут и всё что-то предлагают?..

Бальзак перенес действие «Служащих» на 1821–1824 годы, но, бесспорно, имел в виду правительство Луи-Филиппа, при котором демократизировалась государственная служба и невероятно выросло число чиновных должностей, достававшихся «своим людям». Министерства стали олицетворением равноправия во Франции. Жалованье также уравнялось: столоначальник получал ненамного больше, чем последний экспедитор. Самого министра редко кто видел в глаза, зато он, как какой-нибудь диспетчер на крупном вокзале, откуда-то сверху «спускал расписание и давал указания стрелочникам». В министерстве министр появлялся крайне редко, потому что ему приходилось заседать в палате, так что его реальной власти подчиненные не ощущали. Никто из чиновников не работал, а если и работал, то отнюдь не в родном министерстве. Бальзак приводит в пример некоего «молодого Мерсье», мастера на все руки, Кольвиля, по совместительству прирабатывающего кларнетистом в Опера-Комик, заместителя начальника отдела Брюэля, сочиняющего водевили.