Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

• Название: Гоша Каджи и Венец Гекаты
• Автор: Игорь Рябов
• Жанр: Фэнтези

Вторая книга о волшебнике-подростке и его друзьях. И о его врагах — тоже. Но не борьба с ними главная тема в этой книге. Первая Любовь — уже только она одна достойна Вашего внимания. Хотя и не Гоша влюбился, а совсем наоборот……

Но лучше один раз прочитать, чем сто раз от нас услышать о новых приключениях, переживаниях, радостях и горестях обычного мальчишки, оказавшегося на поверку, не таким уж и обычным…

---

Учитель истории, а по совместительству и географии со всем прочим, выжидательно замолчал. Класс тоже напряженно притих. Каждый из учеников сейчас мысленно проигрывал свою роль в этой красочно описанной ситуации, которая складывалась далеко не самым лучшим образом. И сценарий последующих действий у ребят писался с учетом их специфических характеров, так не похожих друг на друга, разве что за исключением неоправданной самоуверенности, что они, крутые второкурсники, обязательно выйдут с честью из любой сложной обстановки.

А и правда, что делать-то? Как поступить? Можно, конечно, попробовать убежать. Вряд ли коротышка гном, к тому же подшофе и при параде, в полной боевой выкладке, сможет догнать школьника. В свое время даже шутка среди учеников гуляла об их шустрости: «Три листоухих[61] из Остра[62] с легкостью уделают коня, а один студент Хилкровса — всех троих обгонит просто». И смело можно добавить, что проделает он это, не напрягаясь и легко, как сказала бы Янка. Конечно, если дело касается его драгоценной шкурки, над которой совсем не желательно ставить безрассудные эксперименты, проверяя, что крепче: она или секира гнома.

Так- то оно так! Да вот только придется потом опять самостоятельно пытаться найти дорогу к жилью. А живот уже давным-давно порыкивает на хозяина недовольным урчанием. И страх как пить хочется! Роса оказалась противной на вкус, горьковатой и вяжущей во рту, хотя с виду была на загляденье. Значит, нечего геройски драпать от гнома, лучше трусливо подойти к нему поближе и протянуть руку для знакомства. А потом поплакаться ему в жилетку, то бишь, кольчугу, что мамки нетути, тятька сгинул безвестно давным-давно, а мне, сиротушке горемычной, так питиньки хоца, что от урчания в голодном брюхе даже голову негде приклонить, забывшись тревожным сном вечного скитальца. Сжальтесь, дяденька! Проводите, а лучше донесите, туда, где меня согреют теплотой души своей.

(Не забыть по окончании речи:

— жалобно шмыгнуть носом, хотя насморка и в помине нет;

— ожесточенно поскрябать пятерней промеж лопаток, будто гоняясь за стаей кровопийцев-вшей;

— решительно зареветь, размазывая скупые слезы пыльным рукавом мантии;

— декоративно-обильно пустить слюни, не обращая на них внимания, пусть себе стекают по подбородку;

— ласково улыбнуться, так чтобы отчетливо были видны крепкие клыки;

— предложить вмазать на брудершафт горлодера из его фляжки и поспорить на исполнение любого желания, что гном первым скопытится, потому что мы, мол, и не такую дрянь пивали;

— весело подмигнуть и попытаться незаметно стибрить пару-тройку монет из кошелька не для воровства, а коллекции ради;

— нагло уставиться в глаза, дескать, дошло, о чем гутарю, зверь таежный по прозванью тугодум;

— грозно помахать у него перед носом волшебной палочкой, отгоняя назойливых комаров;

— рухнуть в голодный обморок, подглядывая за реакцией коротышки из-под мелко дрожащих ресниц;

— попытаться отнять секиру, если не получится сходу силой, то чуток опосля повторить попытку завладеть ею хитростью[63].)

Напряженный мыслительный процесс настолько живописно отразился на озабоченных мордашках учеников, что Семен Борисович, в конце концов, не выдержал и заливисто расхохотался. Только веселье преподавателя оказалось коротким. Несколько секунд спустя он резко прижал ладонь к щеке, сморщившись от боли и едва слышно застонав. Затем достал из крохотной коробочки пилюлю непонятного крапчатого цвета и со словами, что сразу, дескать, нужно было проглотить, смело положил ее на язык. Стоило только рукотворному шедевру Диорума оказаться во рту преподавателя, как он с бурным шипением растворился, не забыв на прощание глухо бабахнуть, словно воздушный шарик проткнули иголкой. Короткие волосы профессора Волкова вздыбились, встав торчком, будто у защищающего от нападения ежика. И даже бородка на пару с усами распушились, совершенно не желая возвращаться в прежний благопристойный вид. Но боль в том месте, где еще недавно коварно готовился к атаке на соседей притаившийся в засаде кариес, стремительно и бесповоротно исчезла.

— Гордий, вы готовы поделиться с нами своими откровениями об укрощении строптивых гномов-незнакомцев? — Семен Борисович решил не противиться судьбе, прекратив бесплодные попытки пригладить волосы, торчащие во все стороны.

— А чего здесь думать-то? — Чпок самодовольно откинулся на спинку парты, грызя кончик гусиного пера. — Просто подойду к нему, вежливо протяну руку для приветствия и представлюсь. А потом попрошу…

— К сожалению, представиться ты уже не успеешь, — скорбно вздохнул учитель, перебивая второкурсника. — А уж тем более попросить о чем-либо.

— И почему это я не успею? — живо возмутился фалстримец, отбросив в сторону самолюбование вместе с письменной принадлежностью. Он заинтригованно уперся локтями в столешницу парты, подавшись вперед, будто готовясь через миг броситься в атаку на профессора Волкова, который заступается за противного гнома. — Я же вполне учтиво поступаю. Чего, кстати, мерзкое племя забулдыг вовсе не заслуживает.

— Вот за свою «учтивость», Гордий, вы немедленно и схлопочете плашмя секирой по макушке, — преподаватель, скрестив руки на груди, с коварной усмешкой посмотрел на притихшего парнишку, — что, не скрою, не столько больно, сколько обидно. А если к этому моменту у гнома уже изрядно побаливает голова от недопития, то он, не задумываясь, добавит вам кулаком промеж глаз, уже собравшихся от предыдущей порции взаимных вежливостей в кучу.

Весь класс разом загудел возмущенным ропотом, осуждая поведение злокозненного коротышки, который дерется ни с того, ни с сего, гад такой, нет бы помочь попавшему в затруднительное положение магу. Ведь все они собирались поступить так же, как предложил Гордий. Ну, гном, опойка волосатый, держись! Устроим мы тебе и встречу, и прощание славянки!

И лишь только один Маунтан Хай не принял участия в придумывании хитроумных способов мести, настолько разнообразных и фантастических, что их вполне хватило бы не только для истребления всех гномов поголовно, а осталось бы и для серьезного сокращения популяции великанов, орков и, возможно, вампиров. Вместо этого стонбирец перебросил из-за спины на грудь свои роскошные длинные волосы, черные как смоль, которые сегодня оказались заплетенными в тугую косу. Он в глубокой задумчивости пробежался по ней своими крепкими индейскими пальцами. Потом парнишка сбил набок узенькую пеструю ленточку, охватывающую по окружности его голову, чтобы волосы, не убравшиеся в косу, не лезли самовольно в глаза. И подняв на учителя взгляд внимательных черных глаз, Маунтан серьезно поинтересовался у профессора Волкова, перебив фантазии разошедшихся не на шутку учеников, рьяно предлагавших в этот самый момент в отместку надавать гному от всего сердца пендалей целым классом, чтобы он ломился от них подобно зайцу на четырех конечностях, затем поджечь гостеприимный лесочек с четырех углов, а напоследок вообще взорвать этот гнусный мирок к чертовой бабушке, шарахнув по нему всем стратегическим запасом тактических ядерных ракет:

— Я догадываюсь, что мы что-то сделали неправильно. Но в чем подвох, Семен Борисович, забодай меня олень, не могу понять. Ведь с точки зрения логики…

— Ну наконец-то! — обрадовался учитель, оживленно вскочив с краешка стола и принявшись бодро расхаживать по проходу между партами. — Хотя бы один из вас пришел к вполне логичной мысли, что причина грубого поступка кроется не в том, что это гном такой мерзопакостный попался, а заключается именно в вашем неправильном поведении. А оно проистекает из вашего же незнания элементарных норм этикета при знакомстве с представителем другой расы. То, что нам с вами кажется вполне нормальным, может вызвать у незнакомцев в лучшем случае недоумение, а в худшем… Впрочем, не будем о грустном.

Профессор Волков замер напротив унылого Чпока, авторитет которого вместо ожидаемого им взлета, превратился в дорожную пыль под ногами.

— Вы, Гордий, никогда не задумывались о том, что даже среди людей трудно найти двух абсолютно одинаковых по характеру? У каждого из нас свои особенности, традиции и привычки, которые нужно знать и уважать, если хочешь полноценного общения. А чего уж говорить о других расах? Их мораль и нормы поведения могут в корне отличаться от наших представлений о вежливости.

— Не задумывался, — буркнул Чпок, потупившись, но тут же по привычке съехидничал: — А как же Лекс? Зачем далеко ходить, учитель? Выходит, вы не правы, раз даже в нашем классе сходу нашлись две чудачки, похожие друг на друга, как две капельки воды.

— Ты так на самом деле думаешь или всего лишь притворяешься? — вполне корректно поинтересовался Семен Борисович. — Если это твое настоящее суждение, то мне искренне жаль тебя, Гордий. Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях. Ну а если ты так пытаешься задеть их за живое, то тогда мне жалко тебе вдвойне. Мало того, что просто глупо выглядишь, так еще и рискуешь нарваться на ответные действия со стороны девочек. — Преподаватель все же решился, наконец, занять ожидающее его место за полагающимся по должности столом. — Да и не только.