Андрей Русанов - Охотники на людей

• Название: Охотники на людей
• Автор: Андрей Русанов
• Жанр: Постапокалипсис

---

Мы были страшно голодны. И пусть это мелочь, ерунда, лишь укрепляющая дух, но все же интересно, а тут кормят? Надо было обо всем расспросить Ивана, ведь за спрос не бьют в нос. Усталость и голод давали о себе знать как никогда: хотелось поесть хоть чего‑нибудь, а затем упасть на кровать и забыться.

Обычное любопытство, простой человеческий интерес – иногда он пересиливает голод, усталость и много всего прочего.

Из комнаты с «нарами» – а это были именно они – мы попали в небольшой квадратный коридор с высоким потолком да еще тремя дверями. Чтобы добраться до первой (она, к слову, оказалась запертой), пришлось подняться по массивным каменным ступеням примерно на двухметровую возвышенность. Две другие были открыты и находились внизу, на уровне той, из которой мы вышли. За одной из дверей мы обнаружили трехместный туалет все с теми же чашами, а за другой нас ждал сюрприз. Открыв ее, мы увидели небольшой дворик, обнесенный довольно высоким забором с острыми прутьями и колючей проволокой наверху и воротами ровно посередине. Дворик был выложен досками. Там же мы увидели три длинных стола, шесть, невысоких узких скамей, и две прислоненные к забору метлы.

— Я сейчас – будто герой странного рассказа, – Татьяна улыбнулась. – Кругом сплошные загадки и головоломки, из‑за них нельзя понять сути. Наверняка она где‑то на виду, но почему‑то все время ускользает.

— Глубоко… – Мих вздохнул.

Мы стояли, устремив взгляды вверх, в бездонное синее, начинавшее темнеть небо… Вдруг дверь в заборе с лязгом распахнулась, и в проем вошли трое рослых парней. Кряхтя, они тянули за собой три бидона.

— Карантин! – проорал самый плотный из троицы. – Ужин!

Бидоны открыли. В первом были алюминиевые миски, деревянные ложки и хлеб, во втором суп, а в третьем вареная картошка. Каждому из нас выдали по две миски, по ложке и куску хлеба, затем каждому в одну миску, деревянным черпаком внушительных размеров, наложили картошки, в другую налили суп.

Мы вшестером заняли средний стол. Почему вшестером? Да потому как с нами ужинали Бронислав, которого позвал Алекс, и кот – мы поделились с ними едой. Кот не привередничал и уплетал картошку так, что чем‑то напоминал хомяка, натолкавшего себе полные щеки семечек. За соседними столами расположились еще с десять–двенадцать знакомых и незнакомых нам парней и девчонок лет пятнадцати–шестнадцати.

Пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись за еду. Ели молча. Хлеб был странный на вкус, крупного помола и не до конца пропеченный посередине. Он уже успел немного зачерстветь по краям, но все же это был самый настоящий хлеб! Что касалось супа, то он был наваристый, с картошкой, какой‑то зеленью и еще чем‑то, что я не смог опознать. Картошка, нарезанная примерно сантиметровыми кубиками, была частью разваренной, частью полусырой – этакие кубики в пюре, но голод, как известно, не тетка, поэтому за ушами трещало не только у кота.

Темнело. На небе замерцали звезды.

Минут через пятнадцать после того, как унесли остатки еды, дверь в заборе снова открылась. Во двор важно зашел мужчина лет сорока пяти–пятидесяти. На нем были не доспехи, как показалось сразу, а добротная кожаная одежда, что не мешало ему, однако, носить на поясе увесистую металлическую булаву. Он неспешно осмотрел дворик и басом гаркнул: «Карантин! Отбой!»

… Я лежу на кровати, мне нет никакого дела ни до молодых ребят, волею судеб заброшенных в это странное место, ни до их судеб. Я мысленно дотрагиваюсь до каждого из лежащих, вижу внутренним взором их путь, все, что с ними было и будет, жизнь и смерть… Кажется, я вшит в этот странный мир – из головы не уходят Танины слова, а помещение кружится странным вальсом, приобретая все более неясные очертания в тусклом свете, проникавшем вместе с комарами через незастекленные окна.

Холодно. Я укутываюсь в тонкое одеяло и понимаю, что нахожусь в странной огромной пещере. Вдалеке виднеется заброшенный город, полный мертвецов и пауков. Вокруг меня – паутина и я знаю, что надо бежать, бежать как можно быстрее, бежать без оглядки. Мне очень страшно. Но я нахожу выход – небольшую, насквозь проржавевшую трубу в огромном бетонном кубе, и выбираюсь наружу…

Холодно. Не хочется открывать глаза и я бросаюсь в распростертые объятия следующего кошмара…

— Правила не я придумал, – я слышу шепот Алекс а и Ивана. – Вам четверым придется пройти карантин вместе со всеми.

— Сколько он длится? – Алекс явно нервничал. – Что будет потом? Каковы процедуры?

— Все увидишь сам, – голос Вано был ровным, – дней десять. Сегодня вас ознакомят с распорядком дня, макетом базы, правилами, расскажут о людях… Дальше – больше…. – Иван сделал паузу. – Вас проведут по всем укреплениям, вы побываете везде, чтобы знать, где и что находится, как работает, с людьми познакомиться… Потом вас разобьют по семь, но ты не волнуйся, все будет, как я и обещал – все вы будете в одной семерке…

— Почему в семерке? Странно, – мысль кончиками длинных полупрозрачных пальцев тронула мое лицо…

Я снова провалился в сон, и мне снилась то ли зона, то ли война… Но главным в этом сне оказался рев сирены… Я проснулся и сел, свесив ноги. В последний момент мне чудом удалось не задеть ногами голову вскочившей внизу Татьяны. Алексу повезло меньше – Мих спал явно крепче, чем я.

«Карантин, подъем!», – с этих незатейливых слов, что звучали из металлического рупора и проникали в мозг сквозь любой, даже самый крепкий сон, для нас начинался каждый новый день на базе кочевников… Дни были похожи друг на друга и распорядок дня никогда не менялся. Даже концовка была одной и той же: «Карантин отбой!». И баста!

Часовая тренировка начинала день. После нее до завтрака оставалось около получаса свободного времени, когда мы могли прийти в себя, умыться и убрать спальные места. Потом был завтрак, а после, до самого обеда, наряды по карантину, в основном – по уборке территории… Обед всегда был сытным, после него следовала длинная, до самого ужина, изнурительная тренировка: мы укрепляли свою выносливость и совершенствовали навыки владения холодным оружием. После ужина, до отбоя, примерно часа полтора мы были предоставлены сами себе. Честно признаюсь: хотелось только спать. Сил хватало лишь на то, чтобы поднести ложку ко рту, доползти до туалета, помыться и выключить мир, просто–напросто закрыв глаза, или коснувшись головой подушки.

Девчонки, как ни странно, держались лучше некоторых парней, а наша Татьяна давала всем карантинным аборигенкам фору… Через несколько дней весь карантин разделился на небольшие «группы по интересам», в основном по два–три человека. Люди между собой общались очень мало, скорее, не общались вовсе, зато к концу первой недели сложился некоторый порядок: все знали, кому, что и когда надлежит делать. Мы по–прежнему были впятером, не считая кота. Бронислав оказался толковым малым, хорошим слушателем и талантливым учеником, хотя многое ему все же приходилось объяснять на пальцах по несколько раз.

Почти каждый вечер к нам наведывался Иван – расспросить, как обстоят дела, все ли хорошо, все ли получается и есть ли у нас какие‑либо пожелания. После мы разговаривали просто «за жизнь». Визиты имели дружеский характер, но были краткими – иногда всего минут пять–десять.

День за днем незаметно пролетели две недели, наступил последний вечер нашего пребывания в карантине. К нам зашел тренер и объявил, что завтра утром нас ждет распределение по отрядам… Впрочем, Вано давно разъяснил нам процедуру, и не раз заверял, что мы все останемся вместе и создадим руководящую ячейку нового совершенно автономного отряда…

Глава 18

Первые ощущения после «карантина»… Они переполняли разум, поражали воображение, вызывали массу эмоций – мы словно попали в место, которого просто не могло быть, но вот оно, перед нами – во всем своем безумии…

Смесь нескольких временных эпох – иначе не скажешь… Иначе не объяснишь…

Вперемешку стоят каменные строения и деревянные срубы, землянки и двухэтажные кирпичные бараки… Несколько человек в промасленных комбинезонах копаются в трех стареньких, но с виду рабочих джипах и грузовике, переоборудованных под броневики. А рядом – навес, где стоят лошади. Там люди в грубой домотканой одежде, напоминающей мешковину, вилами перекидывают навоз… Чуть дальше загон для скота: коровы, свиньи, клетки с зайцами или кроликами – тут уж разницы я не нашел, как ни старался. Следующее здание – «птицеферма», в клетках – куры, гуси… Чуть дальше коптильня – пахнет мясом, колбасой. У землянки стоит старенький мотоцикл, а чуть поодаль проржавевший насквозь велосипед. И это лишь малая толика того, что нам удалось увидеть…

У входа в подземелье – два охранника–автоматчика. Стволы, наверняка, побывали не в одном бою: царапины и самодельные истертые приклады говорят сами за себя; форма старая, с заплатами, но все же это армейская форма… Мимо проходит лучник – весь в мехах, а вслед за ним, широким шагом, одетый лишь в широченные шаровары да кожаные ботинки – самый настоящий казак: чуб, длиннющие усы, нагайка за поясом. Несколько выбритых налысо монахов с шестами и четками… Одежды самые разнообразные: от набедренных повязок, ряс, тог, плащей, кованой брони – до военной формы, бронежилетов. Как я понял, однотипное обмундирование было лишь у регулярной армии, да и то не у каждого отряда. На всех остальных – от охотников до крестьян и рабов – было надето все, что только было возможно и невозможно придумать.