Пол Боулз - Нежная добыча

• Название: Нежная добыча
• Автор: Пол Боулз
• Издательство: Митин Журнал, KOLONNA Publications
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-98144-036-8

Сборник «Нежная добыча» содержит четырнадцать ранних рассказов Боулза, большинство из них отражают реальность, с которой столкнулся автор, переселившись на постоянное место жительства в марокканский город Танжер.

В рассказах отчетливо чувствуется местный колорит, — Боулз был прекрасно знаком с арабской фольклорной и сказовой традицией. Впрочем, Боулз и в письме никогда не стремился слиться с окружающим, не занимался имитацией, оставаясь сдержанным и отчужденным. Именно в этой отчужденности расцветает страх. Да, расцветает — страх Боулза не жизненно и не мертвенно, а как-то потусторонне красив. Как красива, но страшна бытовая магия, обыденная для мира, где оказался писатель…

---

После этого Атлахала уже не мог противиться соблазну проскальзывать в тела братьев; он навещал их одного за другим, находя в этом изумительное разнообразие ощущений. Каждый оказывался отдельным миром, особым опытом, поскольку каждый реагировал по-своему, осознав, что у него внутри появилось иное существо. Один сидел и читал или молился, другой пускался в неспокойную прогулку по лугам, снова и снова кружа около монастыря, третий находил себе товарища и затевал бессмысленную, но злую ссору, некоторые плакали, кто-то хлестал себя бичом или просил друга, чтобы тот его избил. Но всякий раз Атлахала с наслаждением открывал для себя сокровищницу восприятий, поэтому ему больше не приходила мысль вселяться в тела насекомых, птиц и пушистых зверьков — даже о том, чтобы покинуть монастырь и переместиться в воздух над ним, он уже не думал. Однажды он чуть было не угодил в ловушку, когда старый монах, тело которого он занял, неожиданно рухнул замертво. В частом посещении людей имелась такая опасность: казалось, они не знают, когда придет их срок, а если и знают, то изо всех сил делают вид, что им этот срок неведом, — что, в конечном итоге, одно и то же. Другие существа знали заранее — кроме тех случаев, когда их заставали врасплох и сжирали. А уж это Атлахала мог предотвратить: птицу, в которую он вселялся, ястребы и орлы избегали всегда.

Когда братья оставили монастырь и, повинуясь распоряжению правительства, сняли сутаны, рассеялись по стране и стали обычными работниками, Атлахала смешался: как проводить ему отныне дни и ночи? Сейчас все стало так же, как было до их прихода: не осталось никого, кроме тех существ, что обитали в круглой долине всегда. Он пробовал жить в гигантской змее, в олене, в пчеле — но ни в ком не было той остроты, которую он успел полюбить. Все было так же, как и прежде — но не для Атлахалы; он познал существование человека, а теперь в долине людей не осталось — лишь заброшенное здание с его пустыми кельями, от которых отсутствие человека становилось только невыносимее.

Затем настал год, когда пришли бандиты — несколько сот человек нагрянули в долину одним грозовым днем. В упоении он испробовал многих, когда те расползлись повсюду, чистя свои ружья и сквернословя, — и открыл иные, новые грани ощущений: их ненависть ко всему миру, страх перед солдатами, преследовавшими их, странные порывы желанья, которые охватывали их, когда они, пьяные, валялись вокруг кострища, тлевшего прямо на полу, невыносимую боль ревности, казалось, пробуждавшуюся в некоторых еженощными оргиями. Однако бандиты задержались ненадолго. Они ушли, и на смену им явились солдаты. По ощущению, солдат Атлахале казался тем же, что и бандит. Не было лишь сильного страха и ненависти, а все остальное — совершенно одинаковое. Ни бандиты, ни солдаты, кажется, совершенно не осознавали его присутствия в себе: он мог скользить из одного человека в другого, не вызывая никаких изменений в их поведении. Это его удивляло, поскольку на братьев воздействие оказывалось очень заметным, и он был даже несколько разочарован невозможностью явить им свое существование.

Тем не менее, Атлахала получал невообразимое наслаждение как от бандитов, так и от солдат и, снова оставшись в одиночестве, был неутешен. Он становился одной из ласточек, слепивших себе гнезда в скалах у самой вершины водопада. От жгучего света солнца он снова и снова нырял в поднимавшуюся издалека снизу пелену тумана, иногда торжествующе крича. Он мог провести весь день травяной тлей, медленно ползая по изнанке листьев и тихо живя там, внизу, в своем огромном зеленом мире, навсегда скрытом от небес. Или же ночью, в бархатном теле пантеры он познавал наслаждение убийства. Однажды он целый год прожил угрем на самом дне пруда под водопадом, чувствуя, как медленно ил подается перед его плоским носом, когда он расталкивает его головой; то было спокойное время, но после желание снова узнать поближе таинственную жизнь человека вернулось — от этого наваждения нельзя избавиться. И вот теперь он без устали перемещался по разрушенным кельям — немой дух, одинокий, жаждавший воплотиться снова, но лишь в одной плоти — человеческой. А поскольку в стране повсюду прокладывали автодороги, люди неизбежно снова пришли бы в круглую долину.

Мужчина и женщина добрались на своем автомобиле до деревни в нижней долине; услыхав о разрушенном монастыре и водопаде, сбегающем с утесов в огромный амфитеатр, они решили посмотреть. На осликах поднялись до деревушки снаружи проема, но индейцы, которых они наняли себе в сопровождение, дальше идти отказались, поэтому они двинулись одни — наверх по каньону, прямиком во владения Атлахалы.

Когда они въехали в долину, стоял полдень; черные ребра утесов стеклянно блестели под палящими отвесными лучами солнца. Они остановили осликов у кучи валунов на краю пологой луговины. Мужчина спешился первым и протянул руки женщине. Та наклонилась, взяв его лицо в ладони, и они застыли в долгом поцелуе. Затем он спустил ее на землю, и они рука об руку начали карабкаться по камням. Атлахала витал поблизости, пристально наблюдая за женщиной: прежде такие существа в долину не забредали. Парочка уселась на траву под небольшим деревом — они смотрели друг на друга и улыбались. По привычке Атлахала вошел в мужчину. И немедленно вместо существования в пропитанном солнцем воздухе среди птичьего зова и запахов растений он осознал одну лишь красоту женщины и ее внушающую страх неотвратимость. Водопад, земля, сами небеса отступили, рухнули в ничто — остались только улыбка женщины, ее руки, ее аромат. Это был мир невозможно удушливее и болезненней, чем Атлахала мог вообразить. Но все равно, пока мужчина говорил, а женщина отвечала, он оставался внутри.

— Оставь его. Он же тебя не любит.

— Он меня убьет.

— Но я люблю тебя. Мне нужно, чтобы ты была со мной.

— Не могу. Я его боюсь.

Мужчина пылко обнял ее, прижал к себе так, точно одним этим мог спасти себе жизнь.

— Нет, нет, нет. Так больше продолжаться не может, — сказал он. — Нет.

Боль его страдания была слишком остра; нежно Атлахала покинул мужчину и проскользнул в женщину. И сразу чуть было не поверил, что разместился в ничто, попал в собственное безграничное «я» — настолько совершенно осознал он блуждающий ветерок, крохотные трепыханья листьев и яркий воздух, окруживший его. Однако все было иначе: насыщенность каждой детали усилилась, вся сфера бытия стала огромной, беспредельной. Теперь он понимал, чего искал в женщине мужчина, и знал, что страдает мужчина оттого, что никогда не достичь ему той завершенности, к которой стремится. Зато сам Атлахала, став с женщиной единым, постиг это чувство и, осознав, что владеет им, затрепетал от восторга. Женщина вздрогнула, когда ее губы встретились с губами мужчины. И на траве, в тени дерева их радость поднялась до новых высот; Атлахала, познав обоих, связал одним потоком тайные родники их желаний. Он полностью оставался в женщине и уже смутно начинал рассчитывать, как удержать ее — если не в самой долине, то хотя бы поблизости, чтобы она всегда могла вернуться.

Ближе к вечеру, словно во сне они направились к осликам, забрались в седла и двинулись по глубокой луговой траве к монастырю. В большом дворе они остановились, в сомнении разглядывая древние арки в лучах солнца и тьму в дверных проемах.

— Войдем? — спросила женщина.

— Мы должны вернуться.

— Я хочу войти, — сказала она. (Атлахала возликовал.) Тонкая серая змея скользнула по земле в кусты. Они ее не заметили.

Мужчина растерянно посмотрел на женщину:

— Уже поздно.

Но она уже сама соскочила с ослика и прошла под арками в длинный внутренний коридор. (Никогда кельи не казались такими настоящими, как теперь, когда Атлахала видел их ее глазами).

Они осмотрели все помещения. Потом женщине захотелось взобраться на башню, но мужчина решительно воспротивился.

— Нам пора возвращаться, — твердо произнес он, кладя руку ей на плечо.

— Это наш единственный день вместе, а ты думаешь только о том, чтобы вернуться.

— Но уже поздно…

— Есть луна. Мы не собьемся с дороги.

Он не уступал:

— Нет.

— Как хочешь, — сказала она. — Я поднимаюсь. Можешь возвращаться один, если хочешь.

Мужчина натянуто рассмеялся.

— Ты сошла с ума. — Он попытался ее поцеловать.

Она отвернулась и какой-то миг ничего ему не отвечала. Затем сказала:

— Ты хочешь, чтобы я ради тебя оставила мужа. Ты просишь у меня все, но что ты сам делаешь для меня взамен? Ты даже отказываешься подняться со мной на башенку полюбоваться видом. Возвращайся один. Ступай!

Она всхлипнула и бросилась к темной лестнице. Зовя ее, он кинулся за ней, но, не догнав, споткнулся обо что-то. Она же ступала так уверенно, точно взбиралась по этому множеству ступеней уже тысячу раз, спеша сквозь тьму, виток за витком.