Николай Богданов - Один из первых

• Название: Один из первых
• Автор: Николай Богданов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1961

Если вы любите читать про настоящие, невыдуманные приключения — возьмите в руки эту книгу. Если нет — оставьте её, потому что ничего выдуманного в ней нет, здесь всё — правда.

Автор её — Николай Владимирович Богданов — один из первых пионерских вожатых, написавший для вас немало интересных книг, таких, как «Кряжонок», «О смелых и умелых», и другие, рассказывает в этой повести, как первые пионеры боролись против кулаков, разгадывали хитрые происки кулацких детей, не боялись «нечистой силы», сражались с самыми настоящими «привидениями», порой терпели неудачи и одерживали неожиданные победы.

Прочитав эту книгу, вы узнаете не только о делах первых пионеров, но и приобретёте нового друга — Васю Гладышева.

Боевой Вася Гладышев — главный герой этой книги — во всех необыкновенных приключениях ведёт себя как настоящий пионер, рыцарь красного галстука. У него и теперешним пионерам есть чему поучиться.

---

Она взяла мою голову и так повернула, что я увидел у себя за плечами багровые пятна с фиолетовым отливом…

— Это банки для здоровья, — протянул лукавым голосом Парфенька.

— Ну ты, не ехидничай, подкулачник! Если бы я тебя не жалела, у тебя бы тоже было — мяч-то литой!

— Пошли купаться! — крикнул Гришка. — Всю грязь смоем!

И прыжками поскакал к речке.

Первая ссора

Поёживаясь, я побежал за ним. Спина горела словно смазанная горчицей. Скорей в холодную ванну!

В Лыковке протекала бойкая, говорливая речушка, по названию Лиска. Отец столько рассказывал про неё, что она показалась мне старой знакомой.

До чего же это была удобная для ребячьих забав речушка! Хочешь по горячему песку поваляться — вот он, сыпучими грудами лежит; хочешь в прохладной воде окунуться — пожалуйста, омуток рядом. Есть и по грудь, а есть и с головкой.

А можно и так побаловаться — залечь всей ватагой поперёк речки на мели и запрудить её своими телами. А как вода поднапрёт, да приподнимет, да повернёт, — так любо по гладкому дну покатиться!

После такой игры выбежали мы на другой берег, где росли ореховые кустарники, а за ними начинался большой лес. Выбежали и вдруг увидели — навстречу ёжик. Испугался, клубком свернулся и у старого пенька притаился. Не успел я на него полюбоваться, как ребята начали ежа бить, травить.

На свист Гришки набежала целая свора собак. На ежа бросаются, хватают, отскакивают. У всех пасти в крови, а ёжик весь в слюне, как в пене.

— А вот я тебя! А вот раскрою! — хлестал ежа кнутом Гришка. — Вгоню иголки в тело!

— Что вы делаете, ребята? — вступился я.

— А вот ежа травим! — ответил, замахиваясь кнутом, Гришка.

— Оставь сейчас же! Он ведь полезный.

— Врёшь, не железный! Ату его, ату! — продолжал свою злую забаву Гришка.

— Ведь он же вас от змей спасает… Ваш друг, а вы его бьёте. Вот несознательность!

— А ты не лезь, не выхваляйся!

— Нет, я не позволю! — И я загородил собой ежа.

— Смотри не подвёртывайся, кнутом ожгу!

Парень попытался оттолкнуть меня, а я ни с места.

Уступать злу — не по-пионерски, но, видимо, и Гришка не привык, чтобы ему перечили. Раз! — и дал мне тумака…

И не успел оглянуться, как сам шлёпнулся на землю от какого-то толчка, от которого ноги приподнялись в воздух.

Вожатый наш был боксёром-любителем, и кое-чему мы у него научились.

Думая, что он поскользнулся, Гришка вскочил и ещё раз сунулся на меня с кулаками. И ещё раз шлёпнулся в пыль.

— Не лезь, хуже будет! — предупредил я, пригнувшись и скрестив перед своим носом кулаки.

— Да я тебя сейчас! Да вот я! — грозился Гришка, отряхиваясь от пыли, но нападать не решался.

А ребятишки, набежавшие со всех сторон на этот шум, вопили с восторгом:

— Дай ему, городской! Дай ему крепче! Ишь, рыжий! Что сытей всех, то и сильней всех! За него другие работают, а он по улицам жирует…

С любопытством посмотрел я на Гришку — почему же это на него «другие работают»? Это ещё что за новость? Это ведь на кулаков только могут другие работать, а Гришка бедняк в продранных штанах.

— Ну да, работа дураков любит! Чего глаза выпучил, красномордик? Вот как хвачу за удавку, так и придушу!

Гришка вдруг прыгнул с земли, как кошка, и, ухватив меня за галстук, так стянул, что перехватило дыхание и помутилось в глазах. Я зашатался. В это время мимо проходил, ведя в поводу смирную лошадь, паренёк в картузе и в сапогах. Не отпуская повода, он дал Гришке такую подножку, что тот откатился прочь, разжав пятерню.

— Ты что? Тебя не трогали! — завопил он.

— А ты не дерись не по правилам! Кто же это за шарфы душит?

— Это не шарф, это пионерский галстук, — сказал я, отпуская затянутый узел.

— Ну и, однако, тянуть за него нечего! — спокойно проговорил паренёк и, так же не торопясь, повел лошадь в деревню.

Он важно вышагивал в своих богатых сапогах с лаковыми голенищами, а на пыльной тропинке оставались отпечатки его босых ног. Но я не обратил особого внимания на такое чудо. На душе было скверно. Из-за какого-то ёжика поссорился с бедняком, был выручен кулаком. Вот чепуха какая! Надо же так неудачно начать знакомство с деревней…

Познакомимся ближе

…Удивил я в день своего приезда не только деревенских ребят, но и взрослых. Родственников напугал даже — после обеда залёг на лавку под образа и заявил:

— Мёртвый час!

Тётка Настасья руками всплеснула:

— Батюшки, помирает! За попом ай за доктором бежать?!

А дядя Никита на неё:

— Говорил тебе — не неволь мальца деревенской пищей! «Попей кваску!.. Поешь редечки!..» Вот тебе и поел!

Услыхал мой отец:

— Ничего, ничего! Пища тут ни при чём. Это у них правило такое пионерское: после еды — покой. Его ещё в детском саду этому обучили, потом в пионерах. — И рассмеялся: — А ты, пионер, чего людей страшными словами пугаешь?

— Да ведь как же не напугаться — это у нас старики, бывало, как помирать соберутся, ложатся на лавку под образа и говорят: «Ну, простите, добрые люди, пришёл смертный час», — сказала тётка Настя. — Я как услыхала, у меня руки-ноги затряслись!

А маленькая деревенская сестрёнка моя, по имени Стеша, которая очень робела и наблюдала за мной больше издалека, тут же наябедничала:

— Мамонька, он и с мальчишками дрался и с девчонками играл! — И стала шептать, как я Гришку с ног сшиб и как Машу в игру взял…

Тётка ахнула:

— Как же это ты, Васенька? Как же это, племянничек? С Машей будешь играть — все ребята засмеют! В невесты её тебе дадут. А за Гришку тут тебя изувечат!

— А я ничего не боюсь, я пионер! — нарушил я покой мёртвого часа.

— Да что ж это за пионеры за такие? — подивилась тётка неслыханному слову.

— Пионер — всем ребятам пример, — ответил я.

— Это хорошо, — согласилась тётка, — если пример.

— Пионер — смена смене.

— А это чего?

— А это, — ответил за меня отец, — значит так: комсомол — коммунистам смена, а пионеры — комсомолу смена.

— Ага, значит, маленькие комсомольцы?

— Ну вроде того. Новая организация у нас такая в Москве — пионеры. Это значит — люди передовые, во всём первые. Вот Ленин-то, наш Ильич, он ведь тоже пионер, первый организатор партии большевиков, первый создатель Советского нашего государства, первого в мире. Ленин-то и сказал, что и для ребят двенадцати — четырнадцати лет надо создать детскую коммунистическую организацию.

Вся семья к этому рассказу прислушалась.

Вот они откуда, пионеры-то!

— И первый пионерский отряд появился именно у нас, на Красной Пресне! — с гордостью сказал отец.

Я тоже этим гордился. Вообще я гордился Красной Пресней. Ведь первое восстание против царя подняли в 1905 году рабочие Красной Пресни. И мой отец ещё мальчишкой был ранен на баррикадах — патроны подносил.

— Он у меня идейный, — сказал отец, — с малых лет за коммунизм. Посмотрите на его красный галстук: это ведь символ. Красный цвет — цвет революции, а три конца означают дружбу трёх поколений: коммунистов, комсомольцев и пионеров.

Тётка Настя даже подошла и пощупала красный галстук на моей шее…

Слушали этот рассказ отца немногие, только свои родственники, а к вечеру про пионеров знала уже вся деревенька Лыковка! И как это узналось? Ни газет здесь не было, ни телефонов. А на завалинках старухи только про меня и говорили. Шёл я по улице — пальцами на меня показывали:

— Вот он, пионер-то!

— Смотри-ка, смотри-ка, какой на нём галстук!

— Смена смене идёт!

— Махонький коммунист…

— Мал, да удал, самого Ленина видал!

Да, я видел Ленина. Однажды, когда был совсем маленьким, отец взял меня на первомайскую демонстрацию. Когда вышли на Красную площадь, отец подхватил меня на руки, посадил на плечо, и всё стало видно. Плакаты, знамёна. Глаза разбежались — на что смотреть? И вдруг я увидел — все лица людей повёрнуты к Кремлю. И повернулся лицом к зубчатым башням. И вдруг заметил, что на меня тоже смотрит кто-то с возвышения, увитого красной материей. Смотрит пристально, прищурив глаза, и улыбается, как знакомому. Вгляделся, и сердце забилось — конечно же, это мой знакомый, которого я столько раз видел. Но где? На портретах у себя дома. Я засмеялся от радости, узнав Ленина, и крикнул что есть силы:

— Привет, Ильич!

И он помахал мне в ответ рукой и что-то, наверное, тоже ответил, только нельзя было разобрать, потому что вся площадь радостно загудела. Все радовались, что Ильич поправился после ранения. Враги ведь хотели его убить, целились в сердце, да промахнулись.

Гришкины тайны

Мне очень хотелось поделиться всем этим с ребятами, собрать их вместе. Я не мог жить в одиночку. И как это нехорошо получилось, что поссорился с беднячонком в драных штанах и был выручен кулачонком в жилетке и в сапогах!