Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона

• Название: Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона
• Автор: Виктор Безотосный
• Жанр: Политика

Наполеоновские войны были настолько масштабны, массовы, продолжительны и кровавы, что вполне заслуживают звания Первой Мировой. В 1812 году в поход на Россию шла фактически вся континентальная Европа, а четырехдневное генеральное сражение под Лейпцигом не зря величают «Битвой народов», которые никогда прежде не несли таких потерь – в общей сложности более миллиона убитых и раненых за десять лет. А поскольку именно русская армия была «ядром и главной опорой, становым хребтом» антинаполеоновской коалиции (что признавал даже такой ненавистник России, как Энгельс), львиная доля испытаний выпала на долю русского солдата, вновь доказавшего свою невероятную стойкость – кровь, боль, нечеловеческие страдания лишь укрепляли его боевой дух, и весной 1814 года наши победоносные войска взяли Париж. Но прежде Российской Императорской армии пришлось пройти через позор Аустерлица и жесточайший разгром под Фридландом, катастрофическое начало первой Отечественной войны, Бородинскую мясорубку, потерю Москвы и тяжелейшие испытания заграничных походов... Это фундаментальное исследование, приуроченное к 200-й годовщине величайшего триумфа Российской империи, восстанавливает полную историю Наполеоновских войн, освещая все без исключения кампании и сражения, в которых участвовала русская армия. Отдельная глава посвящена цене победы и ее последствиям для России.

---

Русская армия понесла большой урон: по официальным данным, 7 тыс. убитых и 18 тыс. раненых, из них девять генералов. Но потери Великой армии также были громадны, даже по заниженным данным: свыше 2 тыс. убитых и почти 18 тыс. раненых. Погибло или смертельно ранено восемь генералов, а ранено два маршала и тринадцать генералов. Необходимо сказать, что после сражения огромное количество раненых, включая французов, умирало несколько дней (помочь им чем-либо не имелось возможности), в основном от холодов, даже если им была оказана медиками Великой армии необходимая помощь. Не было помещений (не говоря уже о теплых домах), где бы их можно было разместить и ухаживать, фактически они медленно умирали на улицах или полях. Зрелище медленно замерзающих искалеченных раненых производило ужасное впечатление. Об этом можно судить по дошедшим до нас мемуарам современников, видевших происходящее своими глазами.

У французов полностью был расформирован корпус Ожеро, потерявший боеспособность. К тому же Великая армия за два дня боев лишилась пяти орлов и не захватила ни одного русского знамени. Обе армии были обескровлены и не испытывали особого желания продолжить сражение на следующий день. Беннигсен также опасался очередного быстрого маневра Наполеона, ожидавшегося подхода свежего корпуса Бернадотта, а у русских не было даже на подходе никаких войсковых подкреплений. Для французов скорее удивительным оказалось то, что они не смогли одолеть русских. Наверно, впервые Великой армии не удалось, несмотря на огромный опыт и присущую энергию, добиться победы, а Наполеону для ее достижения использовать присущее ему воинское мастерство. Мало того, наполеоновские генералы отлично понимали, что сами находились на волосок от поражения. Видимо, у русских было то, что отсутствовало в других армиях, а именно стойкость и мужество, как раз те качества, с которыми они могли на равных соревноваться с французами.

Можно приводить и сравнивать достаточно противоречивые данные о потерях, но нельзя заявлять, что русские войска потерпели поражение. Но главным и самым значимым после окончания битвы являлось то, как представить европейскому общественному мнению результаты сражения. Тут Наполеон и Беннигсен явно соревновались друг с другом. Правда, Наполеону пришлось убеждать Европу своими бюллетенями, что сделать ему в полной мере не удалось, поскольку общественные круги уже привыкли к его потрясающим победам, а побоище при Прейсиш-Эйлау было воспринято как явная заминка в его успехах. Резкий обвал ставок на бирже в Париже свидетельствовал именно об этом. Наполеон потерял свой ореол непобедимости после Прейсиш-Эйлау.

Перед Беннигсеном же стояла задача поскромнее – стать «победителем непобедимого», а для этого необходимо было убедить в победе российского императора и двор, для чего он представил реляцию, где красочно расписал эпизоды и результаты, а в завершение эффектно попросил отставки. Как говорится, плох тот генерал, кто не умеет грамотно составлять реляции. А Беннигсен умел! Иначе за что бы он получил высшую награду империи орден Св. Андрея Первозванного, 12 тыс. рублей ежегодного пенсиона и милостивое письмо от императора, в котором был сплошной елей от восторга победы, и, естественно, отставка не принималась. Для нижних чинов вскоре после Прейсиш-Эйлау была введена самая популярная среди солдат российской императорской армии награда – знак отличия Военного ордена (в просторечии – Георгиевский крест), первые награждения получили как раз за это сражение. А всем офицерам – участникам этой битвы были вручены золотые прейсиш-эйлауские кресты (наподобие Георгиевского) для ношения в петлице. Излишне говорить, что в бюллетенях или реляциях не содержалось правдивой ин-формации, если и говорилась правда, то далеко не вся и та, что была выгодна составителям.

Уже 5(17) февраля Великая армия отступила от Прейсиш-Эйлау за р. Пассаргу. Ее преследовали казаки М.И. Платова. «Обратное шествие неприятельской армии, – вспоминал адъютант Багратиона Д.В. Давыдов, несмотря на умеренность стужи, ни в чем не уступало в уроне, понесенном ею пять лет назад при отступлении из Москвы к Неману... Находясь в авангарде, я был очевидцем кровавых следов ее от Эйлау до Гутштадта. Весь путь был усеян ее обломками. Не было пустого места. Везде встречали мы сотни лошадей, умирающих или заваливших трупами своими путь, по коему мы следовали, и лазаретные фуры, полные умершими или умирающими и искаженными в Эйлавском сражении солдатами и чиновниками. Торопливость в отступлении до того достигла, что, кроме страдальцев, оставленных в повозках, мы находили многих из них выброшенных на снег, без покрова и одежды, истекающих кровию. Таких было на каждой версте не один, не два, но десятки и сотни. Сверх того, все деревни, находившиеся на нашем пути, завалены были больными и ранеными, без врачей, пищи и без малейшего призора. В сем преследовании казаки наши захватили множество усталых, много мародеров и восемь орудий, завязших в снегу и без упряжи» [103] .

После затишья

После Прейсиш-Эйлау наступило трехмесячное затишье, главные силы сторон нуждались в отдыхе и реорганизации. Продолжались бои местного значения на всем периметре театра военных действий, но они не имели характера стратегического изменения в расстановке сил. Правда, в этот период войны у русских получила развитие так называемая «малая война», т. е. партизанские действия и поиски кавалерийских отрядов. Основную роль здесь играли донские казачьи полки (часто подкрепленные регулярными частями), совершавшие лихие рейды и внезапные нападения на передовые посты и слабые отряды противника.

Для Наполеона же вынужденная пауза создавала возможность ликвидировать давние «занозы» – затянувшиеся осады нескольких прусских крепостей в Силезии и на Балтийском взморье, главная из которых была Данцигская цитадель. Кроме этого, французы блокировали шведскую крепость Штральзунд в Померании. Нахождение на флангах и в тылу прусских и шведских гарнизонов создавало проблемы для его операционной линии, оттягивало значительные силы и таило потенциальную угрозу в будущем, в случае перехода русских в наступление в направлении Силезии или Балтийского побережья. Но только 15(27) мая гарнизон Данцига вынужден был согласиться на почетную капитуляцию после 52-дневной осады, а некоторые прусские крепости так и не сдались до конца войны. Командовавший блокадой этой важнейшей крепости маршал Ф.Ж. Лефевр получил титул герцога Данцигского, но главное состояло в том, что французы окончательно утвердились на нижней Висле, получив в свое распоряжение богатый город и возможность морем снабжать свою армию, а для действий против русских войск освобождался целый корпус.

В целом положение Наполеона в Европе оставалось чрезвычайно сложным, и французская дипломатия повторила предложения о мире как русским, так и прусскому королю, но в ответ получила отказ. Наоборот, Россия и Пруссия 14(26) апреля заключили новую союзную конвенцию в Бартенштейне, имевшую целью «упрочить Европе общий и твердый мир, обеспеченный ручательством всех держав». Если отбросить декларативные статьи нового договора, то союзники заявляли о своей решимости вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Кроме того, говорилось об обязательном возврате Пруссии ее прежних владений, непризнании Рейнского союза, о создании в Германии новой «конституционной федерации», необходимости возвращения земельных владений Австрии, восстановлении Сардинского и Неаполитанского королевств [104] . С точки зрения долгосрочных перспектив такие заявления были оправданны. Но провозглашение глобальных задач новой конвенции мало согласовывалось с реальной обстановкой того времени и было направлено на вовлечение Австрии в состав четвертой коалиции, а также на активизацию действий союзников (Англии и Швеции).

Но предпринятые дипломатические усилия в целом оказались тщетными, поскольку не учитывали конкретную политику всех потенциальных союзников. После заключения конвенции Александр I отправил майора Ф.В. Тейля фон Сераскеркена с письмом австрийскому императору, в котором предлагался даже конкретный операционный план совместных военных действий. Но Австрия предпочла оставаться нейтральной (Наполеон смог удержать ее в «бездействии»), предложив лишь посредничество. Великобритания же опять пообещала высадить 30-тысячный десантный корпус «в немецкой земле», которого так и не выделила, кроме того, отказала в содействии получения займа в 6 млн фунтов стерлингов, да и обещанные финансовые субсидии поступали крайне нерегулярно и не в полном объеме. Осуществить на практике положения этой конвенции оказалось невозможным, так как и организовать новую наступательную войну. Планы активизации и увеличения состава коалиции остались эфемерными. В этом можно увидеть политический просчет российского императора. Оставалось надеяться только на русские штыки.