Елена Стяжкина - Всё так (сборник)

• Название: Всё так (сборник)
• Автор: Елена Стяжкина
• Жанр: Русское современное

Присуждение Елене Стяжкиной премии «Учительский Белкин», учрежденной московскими преподавателями литературы, стало одним из ярчайших событий и главных интриг литературного сезона. Блестящая психологическая проза Стяжкиной – несмотря на молодость, уже доктора исторических наук и профессора Донецкого национального университета! – всегда вызывала особое внимание читающей публики. В Интернете в свое время разразилось настоящее побоище между теми, кто не принимает жанр психологической женской прозы, и его восхищенными поклонниками. Рассказы, повести и романы Елены Стяжкиной знают и любят в Украине, Германии и Канаде, а сборник, который вы держите в руках, включает самые обсуждаемые произведения писательницы.

---

У него нет смысла. Только цели. Мишени. Мишени надо поразить, чтобы потом что? На них жениться?

С другой стороны, это хорошо. Машину со смыслом трудно обмануть. Она сама кого захочешь обманет, задавит и не заметит. А если только цели… Цели как вода из душа. Между струями много свободного места для жизни.

Я не сетую на государство, когда оно говорит глупости, а то и просто врет.

Однажды оно меня выручило. Непропорционально сложенное, ожиревшее и вечно голодное, однажды оно оказалось на моей стороне. Со всей своей системой, ее винтиками и механизмами.

Славка приехала и сказала, что будет забирать Катю. Кате было пять лет, она ходила в детский сад и искала мне женихов. Тогда ей особенно нравились таксисты. «А вы женаты? – спрашивала она невинно и даже подобострастно. – И мама моя тоже… ищет мужа».

«Какая хорошая у вас девочка», – говорили мне заинтересованные таксисты, просили «телефончик, чтобы позвонить», и не брали денег за поездку.

Катя знала, что есть Слава и Валерик. Она умела важно выговаривать «мои биологические родители». Она легко находила их на всех наших общих фотографиях.

«До тех пор пока мы не уладим все формальности, я с Катей встречаться не буду. Чтобы не травмировать!» – сказала Слава.

Она прилетела из Тель-Авива с адвокатом и твердым намерением стать матерью. Адвокат, Игорь Андреевич, сказал: «Отдайте по-хорошему. Слава готова заплатить все издержки плюс премию за пребывание ребенка у вас».

Славины аргументы были такими: «У вас всегда тут будет говно и неразбериха. Ребенку нужны возможности и весь мир, а не сарай с видом на уличный туалет. Она – моя кровь. И у меня никого больше нет…»

Переговоры проходили на кухне. На моей стороне были Люся-олигарх со словами «Наконец-то, Слава-сука, я набью тебе морду» и Руслан, изображавший голую собаку (как будто они бывают одетыми) и готовность найти Валерика, чтобы он выступил третейским судьей.

А я, Кать, не знала, как лучше.

А я, Сережа, сто раз тебе говорила, что и сейчас не знаю.

«Цивилизованно, вижу, не получится», – сказала Слава.

«Гав-гав», – согласился Руслан.

Слава ушла. Мы остались, выпили водки. Потом еще водки. И еще. Потом пришел мой папа и привел Катю. «А давайте все переедем в Израиль? Думаю, что евреи у нас в роду были… Не были – найдем. А? И будем там с Катькой. Потому что куда же мы без нее?»

Папа тоже выпил водки.

Можно, можно было убежать, спрятаться, раствориться, сменить фамилию, профессию… Тем более что тогда я уже варила мыло. Я варила мыло, потому что не было мыла и надо было стирать. И хозяйственное у меня до сих пор получается лучше всего. Хозяйственное – мое любимое. И продается оно очень хорошо…

И киллера можно было нанять. Недорого. Тогда в киллеры легко шли и безработные инженеры, и бывшие студенты. Приличные, в общем, люди. Можно было найти Валерика, старших Савельевых, того дядьку из ЦК, который запретил Катьке рождаться искусственно. Он часто мелькал по телевизору и казался вполне демократичным и досягаемым.

Можно было собрать денег, сунуть их Славке, броситься в ноги и кричать: «Не губи!!!»

Но я, Кать, и сейчас не знаю, как лучше.

20 августа, день

А Слава отступила.

Государство в виде уставшей тетки из районного суда спросило у нее: «А на каком основании вы хотите забрать ребенка у матери?»

Слава сказала: «На основании кровного родства». А тетка спросила: «Где вы были раньше? Какой страны вы гражданка? Официальная мать ребенка пьет? Занимается проституцией? Не имеет жилищных условий для воспитания? Написала отказ на девочку?»

«А если напишет?» – спросила Слава.

«А если напишет, то ребенка отдадут отцу. А если и тот напишет, то ближайшим родственникам – по бумагам родственникам, а не по крови. Но скорее всего – в детдом. А уж из детдома, если вам сильно повезет, вы сможете ее удочерить. Если, конечно, соответствующий договор об усыновлении иностранными гражданами существует между нашими государствами».

«Какая бюрократия!» – сказала Слава.

«Какая есть!» – злобно улыбнулась тетка.

Откуда знаю, что злобно? От Игоря Андреевича, которого Марина и Руслан к тому моменту растворили в спирту и пропитали духом богемы.

Игорь Андреевич две недели работал у Руслана арт-объектом. Они выставлялись на разных шоу. Голый еврей и голая собака. Заработали кучу денег. Обнаженка была тогда в моде.

«А если тест на ДНК?» – это был последний Славкин удар.

«И что? – Тетка пожала плечами. – Согласно тесту ДНК вы можете быть даже матерью Чебурашки. Но по закону его матерью является писатель Успенский».

20 августа, все еще день

На самом деле Славка – не такая. Она очень хорошая, она добрая, веселая, честная, свободная. Она нахальная и такая красивая, что, глядя на нее, хочется зажмуриться и потом две недели вообще не смотреть в зеркало.

В этой истории на нее просто свалилось. Свалилось всякое – и подлость, и беда, и любовь, и любопытство.

На самом деле Славка не такая.

Правда, честное слово! Катя, запомни, она – не такая.

Собираясь уезжать, Слава позвонила и сказала: «Покажи хоть…»

Мы договорились встретиться в кафе. «Элефанта» тогда еще не было даже в проекте, поэтому «Штирлиц с женой» вынуждены были встречаться в «Макдоналдсе».

Когда Слава вошла, мы с Катей заливали кипяток в кока-колу. Кате холодное нельзя. Тем более был декабрь. И Деда Мороза хотелось встретить какой-нибудь песней, а не хрипами в легких и лакунарной ангиной.

Слава села за столик у окна. Она пила кофе медленными, но какими-то судорожными глотками.

На улице мело. Снег был мелкий, но твердый, как манная крупа. На асфальте он быстро таял, схватываясь льдом только в самых подлых и неожиданных местах. Мы добирались до «Макдоналдса» два часа. Мы не были, конечно, единственными идиотами, вышедшими в такой день из дома. Но посетителей было мало.

«Там сидит Слава, – сказала Катя. – Мой биологический родитель. Да?»

«Да», – сказала я.

«Пойдем здороваться, да?»

«Да», – сказала я.

Мы подошли.

«Я – Катя, это – моя мама Наташа, мы скоро выходим замуж. А ты – Слава. Я тебя знаю».

«И я тебя», – сказала Слава.

Почему у барной стойки «Макдоналдса» нельзя курить, поглядывая на часы и смахивая слезу в маленькую фарфоровую чашечку? Почему в «Макдоналдсе» не играет музыка Таривердиева, а играет какая-то чухня? «Oh! Jingle bells, jingle bells, // Jingle all the way! // Oh what fun it is to ride // In a one-horse open sleigh, hey!»

«Приезжай ко мне в гости», – сказала Слава.

«И ты ко мне приезжай. Да, мама? Пусть приезжает же?»

Катя обняла Славу и нежно погладила по волосам.

Больше Слава не приезжала. Можно сказать «никогда». А можно «пока никогда».

Катя утверждает, что не помнит этого эпизода. Вообще не помнит. Такое у нее устройство памяти. У Миши – тоже.

Они не помнят того, что считают неглавным.

Но Слава – точно не такая, какой вспомнилась мне сейчас.

Я просто ревную.

Боюсь и ревную.

20 августа, вечер

– Мама, ты не могла бы сфотографировать падлу и переслать на телефон Милы?

– Прабабушки Милы, – автоматически поправляю я.

– Прабабушки, – соглашается Миша.

Утром Сережа отвез будущего школьника на дачу. Дача у бабушки Милы в городе. В другом. Но город – очень маленький и похож на село. Бабушка Мила и еще несколько представителей рабоче-крестьянской интеллигенции живут в пятиэтажке. Считается, что они мучаются и даром коптят небо.

У них нет огорода, сарая, погреба. Сада тоже нет. Чтобы бабушка Мила была как все, мы купили ей маленький домик неподалеку от пятиэтажки и медсестры, недавно вышедшей на пенсию.

В пятиэтажке бабушка Мила живет только зимой. И тогда ей многие завидуют. В квартире есть батареи, газовая колонка, государственное электричество, которое при хороших, работящих руках и смекалке можно повернуть вспять. Не до полного идиотизма, не до того, чтобы прямо украсть. Так, по чуть-чуть, сэкономить.

Мой биологический отец – здесь его называют Вовкой – режиссер. Можно шире – известный режиссер.

Поэтому я все время слышу голоса: «Как? Как при таком отце? Ты? Ты не сделала карьеры? Как?» Слышу голоса и вижу, как некоторые люди, особенно мои подруги, особенно Инна, заламывают руки.

Еще у бабушки Милы есть два младших сына. Дядя Петя – он работает таксистом в Нью-Йорке, и дядя Жора – он бай в Астане. Бай, потому что очень хороший хирург. Самый лучший. Ему в Астане построили дом, клинику и даже конюшню. Потому что у хорошего бая обязательно должны быть хорошие лошади.

Сыновья бабушку Милу берут. И ненадолго, и насовсем. Как она захочет. Но она не хочет насовсем. Хотя Нью-Йорк ей понравился. И Астана. Особенно если не летом. А в Санкт-Петербурге, где чаще всего живет Вовка, бабушке Миле совершенно не подходит климат. Еще ей повсеместно не подходят невестки, внуки, говорящие со странными акцентами, и правнуки, почти не говорящие по-русски. Бабушке Миле не хватает на них здоровья.