Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста

• Название: Игры для мужчин среднего возраста
• Автор: Иосиф Гольман
• Жанр: Современные любовные романы

Мужчины – сущие дети, это вам подтвердит каждая женщина. И ни один мужчина, даже если он серьезный бизнесмен и почтенный отец семейства, не откажется от авантюры. Автопробег «Москва – Владивосток», организованный неутомимым главой рекламного агентства «Беор» Ефимом Береславским, иначе как авантюрой назвать было нельзя.

Впрочем, на старте никто, включая Ефима, не подозревал, что впереди их ждут не только кайф от преодоления препятствий, незабываемые встречи, но и нешуточные опасности. Впрочем, знай они обо всем заранее, вряд ли отказались бы от задуманного – мужчины любят совершать героические поступки и с удовольствием рассказывают о них женщинам.

Женщины любят героев – это вам подтвердит каждый мужчина.

---

Дело в том, что реклама имеет некоторое сходство с атомной бомбой. К счастью, не по конечному эффекту, а лишь по «конструктивному» устройству.

И там, и там существует понятие некоей «критической массы», порогового значения.

Только в бомбе речь идет о массе делящегося вещества – иначе частицы после деления будут проскакивать мимо следующих ядер, не находя мишени, то есть и цепная реакция не состоится. А в рекламе приходится думать о бюджетной массе. Если она меньше определенного порога, то эффект будет не просто маленьким, а статистически нулевым.

В подобной ситуации профессиональный рекламист оказывается перед сложным выбором: вовсе отказаться от кампании (и потерять связанные с ней собственные доходы), либо искать такой креативный ход, заметность и запоминаемость которого компенсировала бы нехватку денег.

Вот Алик и нашел такой ход.

Самое странное, что все участники дисконтной системы согласились с творческой концепцией сразу. Видно, понимали, что на те деньги, которые они выделили рекламистам, ничем стандартным результата не получишь.

Короче, на центральной площади города возник плакат с двумя симпатичными пушистыми кроликами и упоминанием имени дисконтной системы.

Но главное было вовсе не в кратком тексте, а в самом изображении. Ибо кролики прилюдно – прямо на площади – и круглосуточно (ночью щит подсвечивался) занимались тем, наличие чего в Советской стране еще недавно начисто отрицали.

И – началось! Только ленивый не высказался про ужасную картинку. Зюгановские бабушки маршировали протестовать стройными колоннами по трое. Борцы за чистоту нравов грозили «порнографической» статьей Уголовного кодекса. Прочие титаны мысли наконец обнаружили в ужасной картинке главную – после масонского заговора – угрозу безопасности страны.

Даже продвинутая пермская власть не выдержала, тонко намекнула, чтоб сняли.

А за что снимать-то? Порнография – это показ полового акта между людьми. Но кролики – определенно не люди.

Также законом преследуется изображение обнаженных гениталий. Но найдите без лупы у пушистого кролика обнаженные гениталии!

В общем, ход получился действительно нестандартный. О рекламном щите по-прежнему говорил весь город, все местные СМИ, тем более что картинка вызывала отвращение вовсе не у каждого горожанина: те, у кого с чувством юмора было без напряга, особо не возмущались.

Конечно, через некоторое время Алику намекнули – и уже не тонко, – что плакат все-таки придется убрать: мало ли что по суду ничего не докажешь.

Но Алик и не революционер. Он – рекламист. И, выполнив свою рекламную сверхзадачу, щит в одну из ночей скоропостижно исчез. Точнее, сам-то щит остался, просто картинка сменилась.

И утром взору горожан явились симпатичные крольчата. Они еще не могли – по возрасту – заниматься сексом, но им и без того было явно неплохо.

Подпись, понятное дело, прямо упоминала объект рекламного продвижения: «Прекрасно! Жизнь продолжается!»

Так за крошечные деньги и с немалым весельем дисконтная система «Прекрасно!» пробила себе путь в общественное сознание.

В час дня московских гостей повезли обедать, как всегда на Урале – вкусно, сытно и очень радушно.

С Аликом не спеша поболтать не удалось, тот тоже торопился. Они особо не расстроились – скоро довольно часто будут встречаться в Москве: Алик вплотную подошел к созданию столичного филиала креативного агентства. Этому, кстати, Ефим был рад: и потому, что Осокин будет под боком, и потому, что Береславский видел будущее именно за продвижением регионов в Москву, считая традиционное обратное движение слишком однобоким для гармоничного развития экономики.

Вернувшись с обеда, у зала неожиданно встретил Смагину.

Татьяна Валериановна была печальна.

– Вот, пришла попрощаться, – заявила она. – Все-таки мы здорово прокатились.

– Ты что, уже отстрелялась? – удивился Ефим. Насколько он понял, ее конкурс должен был идти чуть ли не неделю.

– Ага, – созналась девушка. – Здесь все, как везде.

– То есть?

– Меня даже не слушали толком. У них, наверное, места давно распределены.

– Никаких шансов?

– Нет, шансы были, – усмехнулась поющая воспитательница. – Вышел один из жюри и предложил мне помощь. Два тура гарантировал.

– А ты ему гитарой? – догадался проницательный рекламист.

– Гитара внизу уже была, у вахтера.

– Повезло мужчине, – сделал вывод Береславский. Подумав, добавил: – И гитаре тоже.

– Наверное, – согласилась Смагина, в скорби своей даже не заметив Ефимова юмора.

– Так куда ты теперь? В Нижний, к детям?

– Не знаю, – задумалась Татьяна Валериановна. – Я вообще-то в отпуске с понедельника.

– Так, может, с нами поедешь? – предложил Ефим, любивший такие вот быстрые решения.

– В каком качестве? – сурово глянула на него Смагина.

– Музыкального работника, – быстро ответил лукавый рекламист. И, не удержавшись, добавил: – А то я уже привык спать втроем.

Татьяна Валериановна кинула на него убийственный взгляд, но было видно, что она задумалась. В тридцать лет хочется свежих ощущений не меньше, чем в пятнадцать. А может, и больше – иллюзий-то к этому возрасту уже почти не остается.

– Ты же видела, мы не маньяки какие-нибудь, – как змей-искуситель, уговаривал Береславский. – Ну разве что Док. А я – точно нет. Потом, у тебя ж гитара, чего тебе бояться?

– Не знаю даже. – Девушка явно колебалась. Ей наверняка хотелось в путешествие, смущала лишь двусмысленность положения.

– Знаешь, ты пока думай, – предложил Ефим. – Через пару часов мы едем в Хохловку, тут уж точно можешь с нами. А завтра утром решишь окончательно.

– А что такое Хохловка?

– Ударение на первом слоге, – не смог пропустить неточность хоть и рекламный, но профессор. – Музей у них тут замечательный. Памятники деревянного зодчества. Под открытым небом.

Ох и хитрый Береславский! Знал, чем соблазнять. Видел же, как дама засматривается на выскакивающие из-за поворотов церквушки и резные деревянные кружева наличников на потемневших домиках.

– Хорошо. В Хохловку поеду. А там видно будет. – Отложив основное решение на потом, девушка сразу успокоилась.

– Умница! – возликовал Ефим Аркадьевич, не окончательно оставивший своих бессовестных планов относительно столь замечательной во всех отношениях девицы. Теперь у него появлялся еще один шанс.

Да и вообще Татьяна Смагина ему нравилась. Не только как обладательница достойной фигуры и неких индивидуальных прелестей, но и просто как человек. А в дальнюю дорогу всегда приятнее идти с хорошим человеком.

Хохловка оказалась огромным – на 42 гектара – природно-архитектурным заповедником: здесь было целое скопище старинных разномастных деревянных конструкций, от простых и утилитарных – изб, амбаров, лабазов – до суперкрасивых дворцов и храмов, от которых не отказались бы лучшие архитектурные музеи мира.

Начать с того, что расположена эта искусственная деревня (в смысле собранная из разных мест) на полуострове, с трех сторон окруженном водой, и на высоком взгорке к тому же. Вид открывался сверху восхитительный.

От дома к дому были проложены дорожки, тоже деревянные. Дорожки уходили и в довольно дремучий лес, в котором стояли уже не дома, а, например, маленькие лабазы размером с два десятка скворечников, но тем не менее с резными наличниками на единственной дверце. Лабазы эти стояли не на земле, а, чтобы упрятать содержимое от таежного зверя, – на высокой гладкой «ноге». По такому отполированному бревну никакая лиса или волк подняться не в состоянии, как бы вкусно из лабаза ни пахло.

Единственное, что напрягло Ефима Аркадьевича, так это торчащие тут и там прямо посреди густой травы довольно крупные ядовито-желтые дощечки, на которых здоровенными черными буквами было написано только одно слово: «Клещи».

Это проклятие всего российского востока – от Урала до Приморья – всегда пугало впечатлительного Береславского. Тем более что недавно он проводил кампанию по продвижению противоэнцефалитной вакцины и, изучая товар, был вынужден начитаться жутких историй. И теперь эти маленькие мерзкие твари мерещились ему повсюду, в известной степени мешая ощущению праздника духа.

Даже спокойная Татьяна Валериановна призналась Ефиму, что ей тоже чудятся клещи за шиворотом. Конечно, Береславский не удержался и предложил свои услуги на предмет детального и внимательного осмотра, на что г-жа Смагина в очередной раз презрительно фыркнула.

Впрочем, остальные, похоже, не обращали на клещей никакого внимания. Пробежники носились между многочисленными шедеврами деревянной старины и дружно щелкали фотоаппаратами. А не знавшие, как угодить гостям, хозяева уже подвезли для фотоаппаратов фотопленки, а для «фотографов» крепчайшую выпивку и вкуснейшую закуску. (Искреннее хлебосольство – вообще замечательная традиция всей российской провинции; люди там, не в укор Москве, в среднем приветливее и добрее. И уж точно менее суетливы.)