Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

• Название: Соборная площадь
• Автор: Юрий Иванов-Милюхин
• Издательство: Профпресс
• Жанр: Криминальный детектив

Роман «Соборная площадь» написан от первого числа и основан на реальных событиях, в которых принимал участие автор книги, загнанный в угол перестройкой социалистической империи СССР на демократическую страну Россия.

Центральный рынок в Ростове-на-Дону превосходит пожалуйста одесскую Молдаванку по количеству криминальных случаев, происходящих ежедневно с утра до вечера. Лидирующее положение среди карманников кидал, фальшивомонетчиков, сутенеров и прочих спецов воровских мастей занимают валютчики. Они являются как бы интеллигентами в разноцветной преступной пирамиде. Придавившей основанием огромную территорию базара раскинувшегося от Буденновского проспекта до улицы Семашко, и от улицы Станиславского до улицы Тургеневской.

Валютчики — это всевидящие око криминальный пирамиды, под самой её вершиной, мимо которого не проскочит незамеченным никто, не оставил руках менял, покрытых мельчайшими крупинками золота и впитавших блеск драгоценных камней, добрую мзду за посещение злачного места. Внутри него ворочаются, как в огромном лохотроне, тонны золота и других ценностей.

---

— Привет, старый пердун, — протянул я руку Скрипке.

— О, писатель нарисовался, — с явной расположенностью воскликнул тот. — Народ, посмотрите, кто к нам пожаловал.

— Ну-у, не иначе в лесу что-то сдохло, — заулыбался Аркаша. Подошли другие ваучеристы, радостно потрепали по плечу.

— Ты сказал, что будешь писать книгу, — поднял брови Спикерс. — Мы так и надеялись прославиться в веках.

— Видел однажды, как он пишет, — перебил Аркаша. — На ногах еле стоял, но все равно к магазину тащился. В тельняшке, в спортивных брюках, в домашних шлепанцах. Я было хотел подойти поругать, да он самого себя не видел.

— Братцы, дорогие, чем вы здесь промышляете? — тупо разглядывая таблички, не стал оправдываться я. — Мне казалось, что ваучеру давно пришел конец.

— Он еще нас с тобой переживет, — гоготнул Коля. — Дня три назад мы по восемьдесят тысяч за чек сливали.

— По восемьдесят! — манекеном повернулся я к нему, вспомнив об исчезнувших из шифоньера тридцати ваучерах. Только теперь дошло, почему более дальновидные ребята и здесь, и в центре базара, скупали их в последний день приватизации тысячами по баснословно низкой цене. Минимум семьдесят тысяч рублей навара с одного чека. — А сейчас по сколько?

— Берем по полтиннику, сдаем как получится, до шестидесяти штук. — Коля отечески похлопал меня по шее. — Эх ты, писатель, головой надо работать, а не седалищем. Такие выгодные моменты пробухал. Некоторые ребята на «линкольнах» рассекают. Владику девятнадцать лет, а он уже двухкомнатную квартиру в центре со всеми удобствами, с телефоном купил. В гараже девяточка цвета мокрого асфальта, а на тебе все те же брюки и каучуковые шлепанцы за четыре тысячи.

— Так и положено, — возразил с некоторой долей иронии Сникерс. — Не переживай, писатель, вы должны жить как монахи в монастыре. На хлебе и воде, на плечах балахончик… это, ряса с поясочком из лыковой веревки. Чтобы не размениваться. Диоген вообще примостился в бочке, а Сократ бомжевал. Тогда мысля, в отличие от скудной пищи и драной одежды, обязательно будет жирной. Так я говорю?

— Так, — отрешенно кивнул я головой. — Но иной раз хочется чего-то необычного. Двухкомнатную квартирку, например, с хорошей машиной в гараже.

— Эти прелести для тупых, а ты у нас — писатель, который прекрасно понимает, что духовные богатства главнее материальных. За что мы тебя и уважаем.

— Да, но в Америке, в Англии…

— Там другой расклад, — перебил Сникерс. — Мы до их уровня жизни еще не дошагали. Где читающего народа больше? У нас.

— Ты лучше начинай работать, — вмешался в разговор Аркаша. — Допился, наверное, до уровня барыги. Есть деньги?

— Пока есть.

— Ну и становись, не слушай никого. Писатели тоже жрать хотят.

Поговорив еще немного, ребята разошлись по своим местам. Отойдя в сторону, я нацарапал на куске картона новую табличку — старую сперли вместе с ляписным карандашом, серебряными перстнями и монетами — и пристроился между Аркашей и Скрипкой. Они не выказали никакого неудовольствия. Наоборот, охотно ввели в курс дела о ценах на ваучеры, купоны, доллары, золото и прочие, приносящие от перепродажи доход, вещи. В этот день мне удалось сбить больше пятидесяти тысяч. Чтобы вернуть пропитые три миллиона рублей, предстоял долгий марафон. Работа над новой рукописью незаметно отошла в сторону, хотя желание было огромным. О каком выпуске книги могла идти речь, когда почти каждый из директоров коммерческих издательств называл суммы предоплаты в несколько раз превышающие весь мой скудный капитал, включая даже стоимость собственной квартиры. В государственных издательствах проскочить практически не представлялось, возможным. Они давно перестали существовать, во всяком случае, для рядового литератора.

В один из срединных августовских дней к нам подвалил на собственном лимузине Серж со своей компанией. После конца приватизации ребята перешли работать на квартирный рынок. Дела, если судить по их внешнему виду, шли неплохо. Лана, приемная дочь Папена, любовница Сержа, с ним не пошла, осталась на базаре. Кажется, она завела интрижку со страшим группы оперативников из уголовного розыска Геликом. Тот в частые посещения буквально повисал на ней, не смущаясь присутствия ваучеристов и своих подчиненных. Плотный, коренастый, со здоровым цветом лица и яркими голубыми глазами, Гелик не пропускал ни одной, занимающейся бизнесом, красивой девушки. Но Серж к появлению соперника отнесся прохладно, видимо, период любви кончился. Когда-то его с огромным количеством долларов, марок, золота и налички застукали сотрудники областного управления милиции, которые были далеко не ровня районникам. Но он каким-то образом выкрутился. Скорее всего, помогли такие как Гелик, с большими связями в верхах.

— Как дела, писатель? Крутишься? — пожимая руку, поинтересовался Серж со скромным любопытством.

— Стараемся, хотелось бы иметь хоть что-то про черный день.

— Желание разумное, — согласился Серж. — У тебя, случайно, нет знакомых алкашей, желающих продать квартиру? За наводку десять процентов от сделки твои.

— Не интересовался, — передернул я плечами.

— Если объявятся — дай знак. Мы теперь часто будем наезжать на базар. Нужны баксы, купоны.

— Вы что, и на Украину мотаетесь?

— В основном за товаром.

— А на квартирах?

— Первая жирная волна почти схлынула. Чтобы сорвать солидный куш, нужно неделями пасти клиента. Много конкурентов, включая различные фирмы. Так мы договорились?

— Узнаю, но обещать не буду.

Серж подошел к Лане, обнял ее за плечи. Володя Артист с Витьком притормозили рядом со Сникерсом. Я пощипал подбородок. Десять процентов от наколки — неплохой приработок. Надо бы поспрашивать у ребят, среди них достаточно много живущих в одиночестве. Но что будет потом с тем же Лешкой Армяном, если он расстанется с жильем. Уговаривать Серж умеет. Под забор? На вокзал? Сопьется совсем. Похоже, такое предложение не для меня, против него восстает все существо. Точно в таком положении могу оказаться и я, несмотря на наличие взрослых детей и даже внучки. Да, у них есть угол, но когда-то придет пора выходить замуж, жениться. Не все время прятаться под родительским крылышком. Не вечный и я. Пусть хоть такой будет помощь, коли не представилось возможности подымать на ноги до самостоятельного становления на крыло. Я провел рукой по лицу, освобождаясь от навеянных предложением Сержа мыслей. Паршивый у него бизнес, замешан на слезах, на человеческих трагедиях. А по внешнему виду — из благородной семьи. Удачливый Владик тоже. Но слишком часто приходится слышать от таких молодых, как они, жестокие слова, сказанные с полным безразличием в голосе: «Это его — или их — проблемы». Раньше, до перестройки, они звучали гораздо реже.

Закончив разговор со старухой, ко мне подошел Аркаша. Ребята иногда называли его Плойдиком. Мол, сегодня Плойдика не будет, ворует на своем холодильнике мороженое со сливочным маслом. Или — ну, разошелся Плойдик, никого не пропускает.

— Хочешь узнать, что мне предложили? — спросил он.

— Наверное, модный горшок времен Бориса Годунова, — с интересом воззрился я на него. — Выкладывай, Плойдик, послушаю.

— Что вы мне за прозвище приклеили? — возмутился было тот. — Лепите горбатого к стенке, ведь не подходит.

— Почему? Ты толстый, на крупного дирижопеля смахиваешь. Корпус, понимаешь ли, обтекаемый. А раз так, то Плойдик.

— Дурацкое объяснение, — нахмурился Аркаша. — Кто это придумал? Ты?

— Не помню, но скорее всего.

— Ухи бы тебе оборвать, всем клички пораздал. Папена теперь зовут Папеном. Ха-ха, я даже не вспомню его настоящего имени.

— Так что тебе предложила бабка?

— А-а, ты почти угадал. Медная посудина со львами вместо ручек. Старуха предложила осмотреть предмет дома. Тяжелый.

— Пойдешь?

— Почему не пойти. Тем более с царскими орлами, со всякими клеймами и тому подобным. Заодно взгляну на старинные картины, писаные маслом аж в 1858 году. Глядишь, подлинники настоящего художника того времени. Кто у нас тогда больно известным был?

— Не знаю. Со школьной скамьи я запомнил лишь «Грачи прилетели» Саврасова, «Утро в лесу» Шишкина и «Богатырей» Васнецова.

— Ладно, на месте разберемся. Посмотри, как Серж обхаживает Лану, словно ничего не знает.

— А что ему надо знать? — посмотрел я на Аркашу. — Что с Геликом балдеет? Это ее дело.

— С ним балдеть она больше не будет. Умер парень. Сегодня утром, тебя еще не было, сообщил его корешок.

— Все-таки умер… Я слышал, что его положили в больницу. Обострилась старая болячка от ножевого ранения в печень. Думал, вытянет. Вид у него был цветущий.

— У всех у нас цветущий вид…

Вздохнув, Аркаша откачнулся в сторону. Ко мне подвалил вертлявый парень, намекнул на имеющуюся у него сотню долларов. Я почувствовал подвох, но работы не было. Ваучеры шли ни шатко, ни валко. То цена на чек приподнималась, то снова опускалась до опасной черты, за которой возня с ним не стоила выеденного яйца. Во первых, людей уже обнадежили его высоким рейтингом, во вторых, чеков на руках осталось не так много.