Сергей Максимов - Путь Грифона

• Название: Путь Грифона
• Автор: Сергей Максимов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080451-1

Сергей Максимов – писатель, поэт, режиссер, преподаватель Томского государственного университета. Член Союза писателей России, многократный лауреат фестивалей авторской песни.

Гражданское противостояние между двумя войнами.

Завершение истории «колчаковского золота».

Отвага и честь. Человечность в нечеловеческих условиях.

Сила духа и стойкость под трагическими ударами эпохи.

Любовь и предательство. Преданность и верность.

Череда испытаний послереволюционных и предвоенных лет.

Воинский долг как мерило человеческого и офицерского достоинства.

Вожди и рядовые. Фронт и тыл.

Великая Победа.

---

Рядом с ними крутились матёрые московские спекулянты с золотыми перстнями на пальцах. Глядя на эту, последнюю, категорию зрителей, как и до революции, можно было лишь повторить: «Кому война, а кому мать родна». Но главным было то, что мужчин средней возрастной категории сопровождали исключительно молодые женщины. И это были явно не жёны. Жёны этих людей в самом начале войны большей частью были отправлены в эвакуацию.

По этой простой причине на Суровцева с Ангелиной никто не обращал особого внимания. Что одновременно и радовало, и раздражало Сергея Георгиевича. Он чувствовал сейчас свою причастность не к самой лучшей части нового русского общества. Видел он и то, что и другие присутствующие военные с нескрываемым раздражением смотрят на гражданских мужчин. А что сделаешь? Ничего не сделаешь. Кому война – кому мать родна… Похожее чувство неприязни испытывала и молодая жена генерала. Но её неприязнь была больше направлена на представительниц одного с нею пола.

Многие женщины были просто вызывающе, преступно хороши и красивы. Они были какой-то одной категории и породы. Принадлежали к той части женского сообщества, которую приличным словом не называют, несмотря на некую их претензию на элитарность. В нынешнем времени это было нечто среднее между дореволюционными содержанками и женщинами лёгкого поведения в одном лице. Они точно чувствовали, что их привлекательность и красота быстро теряют свою цену в окружающем мире. Они понимали, что их с каждым месяцем и годом начинают теснить молодые, и потому уже более успешные, подрастающие конкурентки.

А мужчин из-за войны становится всё меньше и меньше. И если в мирное время последние боролись за их внимание и часто прилагали неимоверные усилия, чтоб завоевать их благосклонность, то во время войны всё было с точностью до наоборот. Нет, конечно, это не относится ко всем женщинам великой страны. На фронте и в глубоком тылу напрягавшим силы, надрывавшимся в непосильной работе женщинам было не до веселья и не до нарядов. Но здесь, в столичном театре, сверкали бриллианты. Дорогие меха оттеняли красоту плеч и изящество рук. Сверкали белозубые улыбки, окаймлённые кровавой помадой накрашенных губ. И плевать было этой части публики на реки крови, заливавшей поля сражений, и на такой же кровавый пот, проливаемый даже в глубоком тылу. И пока одни рвали живот на производстве или в несколько слоёв за последние годы устилали своими мёртвыми телами поля боёв, другие жили своей мирной, отдельной от честного большинства жизнью.

Спектакль оказался примечательным. В основу пьесы драматург Александр Гладков положил историю девицы-кавалериста Александры Дуровой. Может быть, в другом настроении Суровцев и посмотрел бы спектакль с интересом. Но в нынешнем своём расположении духа он не увлёкся ни игрой актёров, ни замечательной музыкой, ни занимательным водевильно-опереточным сюжетом пьесы. Именно эта опереточность и водевильность его и раздражала. Он прочёл мемуары Дуровой ещё кадетом и навсегда запомнил строки о неимоверных тяжестях службы для женщины в уланском полку.

Но на огромной сцене, на которой уместился бы и батальон солдат, девушка-кавалерист Сашенька Азарова успешно выдавала себя за молодого корнета и в составе партизанского отряда гусар задорно громила наполеоновскую армию. А юный голос героини выводил залихватский куплетец:

Меня зовут юнцом безусым,
Но это право, это право всё равно.
Зато не называют трусом!

«Давным-давно, давным-давно, давным-давно», – в цыганской манере подхватывал гусарский хор. Пьеса так и называлась – «Давным-давно». А воображение генерала Суровцева рисовало совсем другие, не давние, картины партизанских действий. Советские кавалерийские части, даже входя в редкие прорывы фронта, почти бессмысленно метались внутри полного окружения, при выходе из которого теряли до двух третей личного состава. А то и вовсе не выходили вследствие полного уничтожения противником.

О партизанских отрядах из местного населения стало возможно говорить только через год после начала войны. Театральные партизаны своим бравым видом начинали его уже злить. И лишь эполеты и погоны на плечах персонажей вызывали у него смешанное чувство удовлетворения и тихой радости. Он не мог не отметить историческую точность художника спектакля. Гусары в отличие от других русских воинов действительно эполет и погон не носили. Костюмы соответствовали исторической правде. Теперь он стал в этом разбираться не хуже настоящего военного историка.

Судьба пьесы была более чем примечательная. Премьера состоялась в блокадном Ленинграде. По воспоминаниям очевидцев, спектакль в постановке Николая Акимова по своему культурно-историческому значению находился в одном ряду с первым исполнением в героическом городе Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Московская премьера «Давным-давно» в постановке Николая Охлопкова предвосхищала грядущую победу. Публика реагировала восторженно и бурно. Аплодисменты следовали за каждой сценой, иногда даже за маленьким эпизодом.

Буфет театра оказался таким же гигантским, как всё в нём. Было несколько буфетных стоек, но это не спасало публику от длинных очередей. Стоя в одной из них, опять увидели Демьянова. В руках у него по-прежнему был бинокль, но не оказалось программки. Это могло означать, что ревизор устраняется от встречи. Черепанов с Ангелиной обменялись тревожными взглядами.

Для Суровцева такой поворот событий не стал неожиданностью. Немец оказался в данной ситуации на высоте: быстро понял, что ни о какой встрече, тем более о серьёзном разговоре, в этих стенах речи идти не может. Суровцева теперь интересовало другое: где Новотроицын, и явился ли на встречу Серов? Увидел среди публики того и другого. Бывший белогвардейский полковник занимал место за столиком в той части буфета, где обслуживание производилось официантами и по ресторанным ценам. К той же ресторанной части направлялся и бывший капитан второго ранга со своей спутницей – высокой, красивой блондинкой, которая оглядывалась по сторонам, точно кого-то искала.

– Давай-ка, займись вместе с Демьяновым немцем, – приказал генерал Черепанову, – по второму варианту.

– Есть, – ответил чекист и быстро отправился к выходу.

– Тебе не нравится спектакль? – спросила Ангелина.

Стоявшая в очереди впереди них полная дама в длинном тёмном бархатном платье резко обернулась.

– Лина, – с удивлением произнесла она, – Брянцева, кажется…

Не успела Ангелина ответить, как бархатная дама своим крупным носом с горбинкой, сверху вниз и обратно, точно измерила небольшой рост Ангелины. Затем, закинув голову вверх и чуть в сторону, с каким-то вызовом, неприятным гипнотизировавшим взглядом тёмных как уголь глаз посмотрела на Суровцева.

Ангелина молчала. Молчал и Суровцев. С этой женщиной в бархатном платье он был примерно ровесник. И точно так же, как она заподозрила в нём бывшего офицера, точно так же и он увидел в ней женщину с комиссарским или чекистским прошлым. Увидел он и чисто женское раздражение быстро увядающей дамы, злобно отмечающей не столь быстрый процесс старения мужчины-ровесника.

Молоденькая Ангелина рядом с Суровцевым только разжигала в ней неожиданно возникшую, неприкрытую неприязнь к незнакомому человеку. Смелая, вызывающая агрессивность во взгляде по отношению к генералу говорила о том, что ей доводилось общаться с людьми самого высокого ранга и положения. А ещё, казалось Сергею Георгиевичу, она в другое время расстреляла бы его своей собственной рукой. Дай только ей на то волю.

Трудно сказать, чем закончилось бы это молчаливое противостояние, но вдруг откуда-то со стороны неожиданно появился молодой стройный брюнет. Он остановился от неожиданности и вдруг бросился с объятиями к Ангелине:

– Лина! Линочка, ты куда пропала? Никто из наших не знает, где ты. Здравствуйте, – поздоровался молодой человек с женщиной в бархатном платье.

Орлица натянуто улыбнулась молодому человеку. Покровительственно ему кивнула. «Вероятно, они втроём старые знакомые. Скорее всего, с довоенной поры», – понял Суровцев.

– Здравствуйте, – запоздало поздоровался молодой человек с генералом.

– Здравия желаю, – по-военному сдержанно ответил Сергей Георгиевич.

Суровцев вышел из очереди. Ему сейчас было совсем не до того, чтобы заводить новые знакомства. По сдержанной реакции жены на нежданную встречу он понял, что и она не испытывает большой радости от нечаянной встречи.

– Я пройду в ресторан. Жду тебя там. Честь имею, – откланялся он незнакомой даме и молодому человеку.

– Ты, я вижу, составила прекрасную партию, – провожая цепким взглядом стройную фигуру Суровцева, проговорила дама. – Кто твой избранник?

– Генерал, – кратко ответила молодая женщина.